Рядом с красным сосновым бором виднелись покрытые свежей зеленью гряды холмов, часто застроенные жилищами и хозяйственными постройками. Самый большой из холмов окаймляла невысокая деревянная городская стена с высокой сторожевой башней – это, собственно, и было Гнёздово.
Из городских ворот и из ближайшего посада на пристань высыпало множество любопытствующего народа. Больше всего их заинтересовала моя скромная персона – на меня таращились во все глаза, как на невиданную зверушку. Ну, да и бог с ними, с меня не убудет… Местные жители уже знали, что вблизи их городка будет развернуто плинфяное производство. Поэтому наиболее активные из них, распознав в Авдии «большого начальника», уже начали приставать к нему насчет найма на работу.
– Пошли в крепость, – обратился я к Перемоге.
– Обожди, Изяславич, – оглянувшись на лодьи, ответил пестун. – Еще твоего коня не сгрузили на пристань. Ты княжич, а потому в крепость на коне должон въезжать! – наставительно проговорил он. – Кроме того, тебя еще местные бояре как положено не встретили. Вон они, кстати, только из ворот появились.
Действительно, впереди показалась процессия, возглавляемая важным боярином, это оказался уже знакомый мне по первой поездке гнёздовский посадник боярин Гаврил Хотеславич. Ему было примерно сорок лет от роду. Сегодня он предстал передо мной в полном боевом облачении, прикрытый плащом непонятного серо-буро-малинового оттенка, а на голову напялил высокую горлатую шапку, совсем не сочетающуюся с доспехом. Рядом с ним бодро вышагивали еще три боярина, выряженные примерно в таком же стиле, как и первый. За боярами шли куда как скромнее одетые в холщовые рубахи и штаны ратники, держа в руках копья и овальные щиты с металлическими умбонами. Из-за спин последних виднелась не в меру суетящаяся боярская челядь.
Перемога хлопнул меня по плечу, выставляя на передний край. Последовала церемония приветствия: бояре и воины поклонились, а челядь упала на колени, уткнув лбы в уже порядком истоптанную землю.
– Здравствовать желаем тебе, княжич, – обратился с приветствием местный посадник, – и вы здравствуйте, вои честные! Кто не знает, звать меня боярином Гаврилом Хотеславичем.
– Здорово, Гаврил, – сказал Перемога и полез к посаднику обниматься, видать, они давние знакомые. Сопровождающие меня дружинники тоже начали приветствовать местных. Я взял слово.
– Вы, как я погляжу, бояре, с моим пестуном Перемогой и княжьими дружинниками уже и так знаетесь, – обратился я к гнёздовским боярам и, указав в сторону сгрудившихся поблизости кучек приплывших со мной людей, начал их представлять: – Это мои дворяне со своими помощниками. Это княжеский огнищанин Пётр – он будет здесь заведовать всем моим хозяйством. А это Авдий – зодчий-мастер, глава строительной артели, вон его люди разгружают лодьи.
Пришедшие вместе с княжеским тиуном местные бояре тоже приняли самое непосредственное участие во взаимном расшаркивании друг перед другом. Когда все перезнакомились и вдоволь друг дружку наславословили, нас всем скопом посадник повел в свои пенаты на пир, устроенный по случаю приезда высокого начальства.
Боярские хоромы Гаврилы ничем особо примечательным не отличались, на подобного вида строения я вдоволь насмотрелся еще в Смоленске. Свои хоромы боярин услужливо предложил под временное наше местожительство, пока не будет срублен княжеский терем. Разместившись в хозяйской спальне, я часок покемарил, к началу пиршества меня разбудили, пришлось уважить хозяина и пару часов провести за столом, занимаясь обжорством.
Набив до отказа желудок, я вместе с дворянами отправился погулять по городку. Чтобы получше осмотреться, мы первым делом забрались на высокую сторожевую башню. С нее открывался прекрасный панорамный вид на все поселение. Было прекрасно видно, как приплывшие со мной рабочие неспешно сгружают с лодий на пристань свой скарб и различные припасы.
Вдали виднелась впадающая в Днепр река Ольша – одна из транзитных рек Днепрово-Двинской водной системы. Эта река по вышеописанной причине, а также из-за своих приличных размеров, для запруживания плохо подходила, в отличие от протекающей рядом и идеально подходящей для этой цели речки Свинцы. Значительную часть земель под будущие производства и карьеры князю, поскрипывая от злости зубами, пришлось выкупать у местных мизинных людей.
Повезло и в том, что здесь, судя по тому, как нас встретили, имеются квалифицированные трудовые ресурсы, которые за отдельную плату можно будет привлекать на работы. Как поведал в ходе застолья боярин, местные жители активно занимаются различными ремеслами, торговлей как внутренней с сельской округой, так и заморской. В городе развито кузнечное и слесарное дело, ювелирное, стеклоделательное, керамическое производства и др. Среди промыслов распространены охота и рыболовство. У женщин широко распространено ткачество, огромное количество людей были заняты в изготовлении лодей и в домостроительстве.
Рабочие до конца дня успели не только разгрузить лодки, но и перетащить все грузы к месту строительства будущего княжеского подворья. Там же на поле, сбившись в кучи, закутавшись с головой в тряпки, они и переночевали, в срубленных на скорую руку шалашах.
На завтрашний день, с первыми лучами солнца, работный люд, позавтракав на скорую руку и не теряя времени даром, принялся вырубать произрастающий по соседству сосновый бор и копать землянки – все в целях решения неотложной жилищной проблемы. Другая часть рабочих принялась в указанных Авдием местах копать глину.
С зодчим я заранее договорился о новых для него стандартах формата плинфы – кирпича. Авдий кривился, долго меня отговаривал, увещевал образумиться, но, как и следовало ожидать, сломался и согласился выпускать новые плинфы – кирпичи – в привычных мне габаритных размерах 250×120×65 миллиметров. Куда ему было деваться, в конце концов, кто платит, тот и заказывает музыку. Теперь хоть с этой стороны я подвоха не ожидал, связываться с непонятными мне узкими, как блины, плинфами толщиной всего 2,5 сантиметра я не имел ни малейшего желания.
Ближе к обеду, в то время как я с трудом отбивался от ударов меча Перемоги, дуэлирующего со мной вполсилы, прибежал огнищанин Петр. Дождавшись, пока мы закончим, он, косясь на хмурый взгляд Перемоги, заговорил:
– Княжич, Авдий у тебя спрашивает, принимать ли ему на стройку охочих людей, с утра его донимают?
У речки Свинцы, под аккомпанемент криков Авдия и его мастеров, копошились, как в разворошенном муравейнике, рабочие. А рядом с зодчим толклась целая прорва народа – по всей видимости, желавших наняться на работу. При ближайшем рассмотрении среди обступивших Авдия людей я рассмотрел не только мужиков, но и женщин с детьми и подростками.
При моем появлении народ уважительно расступился и склонился в поклоне.
– Авдий, не морочь ни мне, ни людям голову, – начал я, – сказано ведь было, чтобы набирал всех желающих. – От таких слов толпа одобрительно зашумела. – Работы полно будет, и не только здесь, тебе еще в Смоленске печи класть предстоит.
– Неужель и баб с дитятками брать? – растерянно спросил зодчий.
