Я заговорщицки подмигнул Изяславу Мстиславичу, дескать, мы-то с ним знаем, как расшить эти узкие места.
– То есть ты, боярин, согласен, пускай даже чисто теоретически, что такой строй будет несокрушим для превосходящей численностью вражеской пехоты и даже для конницы.
– Теоретически, – повторил боярин, словно щупая языком давно позабытое слово на вкус, – где ты только, княжич, успел этих греческих мудрых словес нахвататься! А я, Владимир Изяславич, не теоретик, а практик, если уж на то пошло! В любом случае исход боя решают не построения и доспехи с оружием, а воинское мастерство и боевой опыт.
– С боевым опытом не все так просто, согласен, а воинские умения можно наработать в ходе учебы.
– Здесь ты прав! Греки учили своих пешцев воинскому делу. Нашим городовым ополченцам до греческих пеших воинов – как до луны! К тому же наши ополченцы созываются временно, на случай большой войны или осады города, отрываясь от своих привычных ремесленных дел, а греческие пешцы постоянно несут службу, проходят ратную учебу и получают за енто деньги!
– Вот и расскажи, Захарий Давидович, нам, – перевел разговор в практичное русло Изяслав Мстиславич, – поподробней о ромейских ратных построениях…
– …и о структуре никейских войск, составных частях их ратей… – вмешался я под неодобрительный взгляд князя и удивленный боярина.
– Сильно, Изяслав Мстиславич, мудрен у тебя сын! – то ли похвалил, то ли пожурил меня старик, по его интонации было не понять. – Заумничать я так словесно не умею, потому говорю, как могу. Я в рядах никейских войск без малого десяток лет сражался супротив басурманского Румского султаната. Так вот, что касаемо ромейской пехоты… Впереди у никейцев идут бандофоры-стягоносцы и букинаторы-трубачи. За ними – фаланга тяжеловооруженных пехотинцев, которые называются скутатами. Легкая пехота, по-ихнему псилы, окружает со всех сторон скутатов, помогает им во время боя. Колонны скутатов как живая крепость, за которой может спрятаться и конница, и легкая пехота. Все они в ярких плащах, в блестящих доспехах, с обоюдоострыми секирами и копьями, с булавами, с арбалетами-саленариями. А следом движется обоз, в котором везут воду, хлеб, зерно, корм для коней. А кроме того, ромейцы с собой возят ручные мельницы, пилы, молотки, штурмовые лестницы, понтоны для переправы через реки. Сложно описывать это войско в бою! Это надо увидеть своими глазами, как фаланга останавливает конный удар басурман, и своими ушами услышать мерный шаг фаланги, сметающей со своего пути боевые порядки неприятеля…
Распрощались мы с боярином только глубокой ночью, слуги отвели его в одни из теремных гостевых покоев. Рассказ ветерана, в красках восхваляющего греческую фалангу, окончательно примирил Изяслава Мстиславич с моей неожиданной инициативой, сломал его последние внутренние преграды и развеял остатки сомнений.
Оставшись наедине, мой родитель сделал заявление:
– Поступим мы так!.. – князь почесал затылок. – Твой набор в панцирную пехоту объявим как созыв деревенских ополченцев для ратной учебы. Вече, думаю, возражать не будет, тем более горожан призыв не коснется, наоборот, им выгодно будет вместо себя, случись какая замятня, выставить вперед деревенских. У бояр и епископа своя выгода, о ней мы говорили. Твоим боярам-товарищам теперь перечить тебе не с руки, участвуя в твоих затеях, они свой кошт набивают. Так что, думаю, вече не взбунтуется, главное, что набор и все остальное будут осуществляться на твои личные доходы, и набирать смердов будем подалее от Смоленска.
– В таком случае я распоряжусь начать строительство казарм. А ты, отец, направь своих дружинников по весям, пускай призывников отбирают, но только молодых и здоровых, пригодных для ратной службы. Пусть всем говорят, что набирают ополченцев до весны, содержать будут всю зиму за княжий кошт. Так для всех лучше будет. Меньше знаешь – крепче спишь! – быстро затараторил я, до конца не веря в удачный исход разговора.
– Хорошо, пошлю дружинников! – криво улыбнулся князь. – Вспомним дедовские времена! Кроме дани мне, они тебе еще смердов насобирают. У них глаз на это дело наметанный, рохлей брать не будут. Это дело мы с ними отдельно обговорим.
Выйдя из покоев Изяслава Мстиславича, я облегченно выдохнул – все-таки удалось продавить князя на не самое очевидное, противоречащее всему его прошлому жизненному опыту и мировоззрению, но жизненно необходимое мне решение.
Получив принципиальное согласие Изяслава Мстиславича на создание новой пехоты, я немедленно, при помощи княжеских ключников и своих доверенных людей, кинулся размещать заказы на обмундирование. Столь масштабных и срочных заказов, размещенных не только в Смоленске, но и в других городах княжества, местные производители легкой промышленности не могли и припомнить! На многочисленных ремесленников – ткачей, клобучников (плели клобуки – шапки, головные уборы), портных и шевцов (кроили и шили одежду), кожевников и сапожников (работали с кожей) – пролился самый настоящий золотой дождь! Всем им были выданы образцы требуемой продукции, которые еще раньше, под моим непосредственным контролем, были изготовлены домашними княжескими мастерами-закупами. Иначе можно было получить нечто, очень отличное по покрою и качеству изготовления, нежели первоначально заказанный товар.
А заказал я следующие изделия. Во-первых, укороченный (до середины бедер) суконный некрашеный кафтан. Имел он некоторые, не свойственные данной эпохе особенности. Застегивался на круглые деревянные пуговицы, дополнительно был снабжен внутренними и внешними накладными карманами, а также у него наличествовал откидной капюшон. До наступления морозов должны были подоспеть тегиляи (стёганки), набитые шерстью и конским волосом. Их планировалось использовать не только как поддоспешники, служащие для смягчения ударов, но и как дополнительный утеплитель, для зимнего ношения прямо под кафтаном. Пока что все равно по прямому назначению тегиляи использовать не получится, так как доспехи должны начать появляться в войсках не раньше чем через год. Во-вторых, заказал нечто вроде напоминающего по покрою солдатскую гимнастерку середины XX века, сделанную на основе поскони (конопли). В-третьих, нательное льняное нижнее белье. В-четвертых, обувь – кожаные сапоги, с голенищем чуть ниже колена, ступни ног закутывались в портянки. Снабдить всех сапогами тоже раньше начала зимы не получалось. В-пятых, стеганые шапки-подшлемники, что шли в качестве головных уборов. Отдельно заказал изготовление берестяных фляг для воды и вещмешков для заплечного ношения, с двумя плечевыми лямками.
По пути в Зарой встретил своего чешского штейгера, выдав ему денег и порцию наставлений и отослав в имперские земли за кобальтом. А сам, по приезде в терем, отправился осматривать стеклоделательную мастерскую. Бояре во главе с Андреем Микулиничем уже успели развернуться и рулили в княжеском тереме как у себя дома. Изяслав Мстиславич, лишь услышав волшебное слово «зеркало», ломаться не стал, с ходу удовлетворил все потребности моего стеклоделательного товарищества, отдав нам на откуп свою заройскую резиденцию. Немногочисленную княжескую челядь бояре с избытком разбавили своими работниками и гоняли их и в хвост, и в гриву. Молодцы мужики!
