Уже утром, с первыми лучами солнца, разбили располагавшуюся на дне доменной печи летку, и из нее тут же стал вытекать расплавленный чугун. Он стекал по желобу, разделяясь на два потока. Первый вел к приготовленным формам, предназначенным для выплавки чугунных изделий. Второй поток расплавленного чугуна стекал к последовательно стоявшим одна за другой пудлинговым печам. Как только печь заполнялась, проход в нее тут же блокировался, и чугун начинал заполнять следующую в очереди печь.
Управляющий орал на своих подчиненных просто мама не горюй! Несмотря на неоднократные тренировки, воцарилась неимоверная суета, люди начинали сбиваться с ног, напрочь позабыв, кому куда бежать и что делать. Только проснувшийся от шума-гама Перемога (князь со своими воеводами вечером отправился спать, обещаясь прийти поутру) смог быстро навести порядок, успокоив затрещинами самых суетливых вместе с наводящим панику управляющим.
Пришлось и мне вмешаться, не выбирая при этом выражений.
– Шлак потек! – что есть сил закричал я. – Сукины дети! Перекрывайте желоб! Чугун с дерьмом не смейте перемешать! А то на выходе говно получите!
Слава богу, успели отсечь шлак.
– А летку обратно кто за вас забивать будет? Перемога, что ли?
Стоило моему пестуну недобро нахмурить брови, как эта, в общем-то, довольно сложная процедура прошла на удивление легко и быстро. Откуда ни возьмись и князь со своими ближниками нарисовались, завороженно рассматривая льющиеся потоки расплавленного металла.
Впрочем, на них я не обращал ни малейшего внимания. Как только все это фееричное действо началось, я как неугомонный бегал от одной печи к другой, раздавая направо и налево указания.
Даже Перемога не смог успокоить меня, так как был неоднократно послан по различным сексуальным маршрутам. Он с удивлением наблюдал за кардинально преобразившимся княжичем, с губ которого то и дело срывались различные наставления мастерам и рабочим:
– Не хлопай глазами, отливай!
– Следи за отжигом!
– В формы заливай!
Князь со своими ближниками, наблюдая за происходящим, лишь диву давался. Творящаяся вокруг суматоха могла легко заворожить и гораздо более подготовленных людей, что уж говорить о людях Средневековья. Все «великосветские» зрители – князь, его воеводы, дворяне княжича, не принимающие участия в производстве, просто стояли столбняком, испытывая футурологический шок, или как это называется?
Не успел опомниться, как в домне скопилась новая партия чугуна – выбили летку – и все сначала! Только в этот раз расплавленный чугун потек не направо, к пудлинговым печам, а налево, к литейным формам. Эта партия чугуна должна целиком пойти лишь на чугунные изделия (чугунные котлы, сковороды, мельничные жернова), а следующая будет направлена в пудлинговые печи и, соответственно, пойдет на железные изделия. И так будет чередоваться из раза в раз.
Само название «пудлинговые печи» я, естественно, поменял на более удобоваримое для русского слуха – «отражательные/пламенные печи», в той российской истории именно так они и назывались. В этих печах, в отличие от тех же кричных горнов, было разделено рабочее и топочное пространства пламенной печи с целью изолировать чугун от топлива во время передела. Рабочее пространство отделялось от топочного с помощью так называемого «пламенного порога», предохраняющего находящийся в ванне металл от непосредственного влияния топлива и, в частности, от такого вредного процесса, как переход серы из топлива в металл. Расплавленный металл в ванне непрерывно перемешивался для улучшения процесса шлакообразования. Для усиления тяги эти печи были оснащены длинной дымовой трубой и не требовали воздуходувного оборудования. Топливо, забрасываемое на железные колосники, могло использоваться дровяное или угольное.
При перемешивании передельного металла железная штанга облепляется расплавом, его время от времени необходимо счищать и эти «очистки» затем простукивать молотом (для выжимания оставшихся шлаков). Масса механического молота, его падающей чугунной ударной части, составляла 150 килограммов, что позволяло ему расковывать крицы массой до 40 килограммов, сминая их в блины. Далее простуканный металл прокатывается в вальцах, выдавливающих из крицы остатки шлаков, и на выходе получается полосовое железо, которое потом можно рубить или штамповать.
И наконец, пудлинговое железо куда как лучше кричного железа подходит для производства паровых котлов высокого давления! С паровиками это, конечно, задел на будущее. А вот к чему я точно планировал приспособить полосовое железо – так это под выделку бердышей (путем наварки стального лезвия на железный клинок полотна бердыша, которое затем подвергнуть термической обработке), лопат, ножей и пищалей.
Можно было бы, конечно, сразу продувкой чугуна (бессемеровским процессом) получать литую сталь, но, во-первых, мне чугун и железо требовались сами по себе, во-вторых, банально на все не хватало воздуходувных мощностей. Ну и наконец, самое главное: Смоленщина не располагала такими залежами руды, чтобы здесь строить мощный металлургический комбинат. Поэтому волей-неволей приходилось страдать минимализмом. Богатейшие в Центральной России по запасам железорудного сырья Тульская и Курская области находились в составе других княжеств. Поэтому сталь я решил по-прежнему получать в малых объемах в тиглях, по заветам Аносова и иже с ним.
Для производства стали железо в смеси с чугуном начали варить в запечатанных каолиновых тиглях, с дополнительной добавкой в них угля и извести – для удаления вредных фосфорных и серных примесей. Получался некий аналог булата – сильно переваренной, без доступа воздуха, стали. Чем выше температура и дольше время варки булата, тем лучше.
Получаемые пудлингованием железные чушки, предназначенные для стальной переделки, до поры до времени складировались. Как только доменная печь остановится, то сразу приступим к переделке заготовленного железа в сталелитейном тигельном цехе. За результат работы этого цеха я особо не беспокоился. За год княжеские сталелитейщики уже успели себе набить руку, разобравшись с пропорциями присадок, и выплавляемая ими к этому времени продукция уже перестала страдать многими детскими болезнями. Ну а цианирование стали и железа при помощи желтой кровяной соли вообще творило чудеса с металлом!
Этому не в последнюю очередь способствовала внедряемая под мою диктовку «научная организация труда», включающая в себя в том числе и кропотливую запись условий проведения разных плавок металла. Ведь у детей кузнецов и литейщиков, прошедших обучение у моих дворян, сформировался, не побоюсь этого выражения, «научный склад ума». По крайней мере, если сравнивать с остальными хроноаборигенами, так оно и есть! Из этих подростков могут получиться настоящие ученые-металлурги, особенно если их в этом деле поддерживать и всячески направлять, чем я исподволь и занимался. Да и их отцы, кося глазом на отпрысков, тоже кое-чему у них учились и перенимали новшества. Ну и от моих советов и подсказок уже никто не отмахивался, воспринимая их чуть ли не как откровения свыше.
При следующей плавке присутствовали дневные сменщики ночных рабочих и мастеров. Пока не переплавим все скопившиеся запасы угля и руды, предприятие будет работать круглосуточно, в две смены. Хотя скорее раньше этого срока разрушится какая-нибудь из печей или треснут воздуходувки, тогда плавку придется досрочно останавливать. И запустить производство по новой в таком случае скоро не получится, так как придется поправлять футеровку всех металлургических печей.
