– Ночью она больше плачет. Теперь будет только хуже.
Мама, жмурясь, посмотрела наверх. По щеке стекала слеза. Вряд ли это аллергия на хиралий, потому что у Сэма такой реакции не было.
– В зоне подключения хиральной сети концентрация хиралия растет, – смахнув слезу, снова обратилась к Сэму Мама. – Но гораздо быстрее, чем я предполагала.
По шее пробежал озноб. «Кьюпид», висевший на шее, резко стал тяжелее. Неужели он распространяет зло? Спасти Амелию, дать жизнь ББ. Ради этого Сэм согласился с требованиями «Бриджес». Получается, он закрывал глаза на то, что это обман, и в результате проложил мост в мир мертвых?
– Опасения появились после публикации теории и начала практических исследований. Даже в «Бриджес» это неоднократно обсуждалось. Уровень хиралия будет расти соразмерно расширению хиральной сети. Пожертвовав некоторыми функциями, в разработку включили ограничитель, подавляющий рост концентрации хиралия, но это оставалось только гипотезой.
– То есть и рост уровня хиралия, и появление суперъячейки – побочные эффекты? Если и дальше подключать материк, то вы, наверное, и не представляете, что может…
– Я не могу отрицать риск. Может произойти еще один крупный Выход смерти.
Если так, то нужно немедленно остановиться. Сэм дотронулся до «Кьюпида» через форму. От ожерелья будто исходило тепло – ему показалось? «Нужно отказаться от Амелии и ББ, вернуться к работе курьером. Нет, нельзя полагаться на такую ненадежную вещь, как хиральная связь, нужно придумать другой способ спасти их». Он был зол на себя за то, что не знает, как это сделать.
– Это пока лишь теория, но мы усилили ограничитель, подавляющий рост уровня хиралия. Естественно, есть вероятность, что функции связи будут менее продвинутыми, чем предполагалось. Вряд ли получится создать хиральный компьютер, который сможет восстановить все данные прошлого. Вероятно, придется признать, что теоретически безграничный по времени и емкости Берег имеет свои границы. Но ведь это не так плохо? Пусть от прошлого не избавиться, но и привязываться к нему не стоит.
Мама положила на стол небольшой чемоданчик, открыла замок: внутри лежал «Кьюпид», абсолютно идентичный тому, что висел на шее Сэма. «С его помощью все можно решить?» Сэм, колеблясь, хотел было взять его, но Мама остановила.
– Нет, это еще не законченный образец.
Сэм поспешно убрал руку, чтобы не дотронуться до Мамы.
– Я исправила аппаратное обеспечение, но еще нужно поправить программное обеспечение.
– У тебя все получится.
Мама несколько раз кивнула, словно подтверждая слова Сэма. Но потом бессильно покачала головой.
– Код написала не я, а другой разработчик. Я сама не смогу внести корректировки.
Взгляд Мамы был направлен на Сэма, но при этом проходил сквозь и упирался во что-то у него за спиной. Сэм обернулся, но там была только наскоро заделанная полуразрушенная стена.
– Ее зовут Локни. Она была членом первой экспедиции «Бриджес», как и я. Сейчас она должна быть в Горном узле.
Горный узел – город, находившийся к западу от лаборатории. Он был построен на горной цепи, которая пересекала весь материк с юга на север. Зависит, конечно, от количества груза, снаряжения и выбранного маршрута, но судя по записям первой экспедиции, дорога туда занимала полмесяца.
– Не беспокойся. Конечно, я планировал и туда пойти.
– А, тогда все хорошо.
Лицо Мамы приняло странное выражение, помрачнело, на него будто легла тень. Может быть, с исправлением «Кьюпида» связано что-то, о чем она не может сказать Сэму? «Боится, что теоретически все готово, но есть вероятность, что на практике он не будет функционировать как задумано? А я, получается, как и раньше, буду идти на запад гонцом смерти, который прокладывает мост в мир мертвых?»
Младенец заплакал, прервав их молчание. Этот громкий плач навевал тоску. Свет опять замигал. Мама подбежала и протянула руки к потолку.
– Тут у меня странное место. – С этими словами она взмахнула руками, будто отмахиваясь от чего-то. Все освещение выключилось, лаборатория погрузилась в темноту. – Ой, как она напугана!
Сэм подключил кабель к капсуле и увидел размытое тело младенца. Он не понимал, действительно ли ребенок боится чего-то, как сказала Мама, но вот ББ начал хныкать, почувствовав этот страх. Из трещины в потолке появилось нечто похожее на тонкую и длинную руку, она потянулась за ребенком. Мама попыталась отогнать это нечто.
– Пришли с того света. – Мама вытянулась, обхватила ребенка и прижала к груди. – Или же она хочет вернуться туда.
Крошечная ручка младенца коснулась щеки Мамы. Освещение восстановилось, одрадек затих, зловещее нечто исчезло с потолка.
– Я понимаю, что так не может дальше продолжаться. – Мама подняла голову и посмотрела на Сэма.
По ее лицу струились слезы. Ее фигура, прижимающая к груди призрак младенца, повторяла силуэт Богородицы, которая пыталась защитить своего ребенка от злой участи. Мама одним взглядом спросила Сэма: «Ты же тоже понял?»
– Это палата, в которой я лежала.
Мама начала рассказ, поглаживая спинку ребенка.
Все шло как планировалось: зачатие, развитие плода. Она знала, что будет девочка. Слова окружающих о том, что она стала похожа на маму, одновременно смущали и радовали. Кто-то стал звать ее Мамой, и это прозвище прижилось. Ее почти перестали называть настоящим именем – Молинген. В этой колонии дети появлялись редко, и рождение было радостным событием.
Мама решила рожать в медицинском учреждении колонии, а не узла, потому что верила, что ее опыт может пригодиться в будущем.
Она легла на операционный стол, получила общий наркоз и сразу уснула. Она должна была увидеть младенца, когда откроет глаза, но ее ждала только боль, выкручивающая конечности. Тело не двигалось.
Она открыла глаза. Вокруг стояла кромешная тьма и ничего не было видно. Она даже не могла вспомнить, где находится. Грудь сдавило, каждый вдох обжигал легкие. Мама лежала на сломанном операционном столе под обрушившимся потолком. Что же с ребенком? В животе чувствовалась только сильная боль, словно в нем был камень. Вдалеке раздавались звуки взрывов, которые сотрясали здание.
«Кто-нибудь…» – попыталась сказать она, но не смогла. Вместо этого у нее из глаз хлынули слезы. Попавшие в рот капли были солеными. Неужели она чувствует вкус даже в такой ситуации? Значит, она еще жива.
Она еще раз попробовала позвать на помощь, но у нее не вышло – даже дышать получалось с трудом. Выдыхаемый пар слегка белел в темноте. Падающий луч света исчез – в какой-то момент наступила ночь. Подкравшийся холод постепенно отбирал тепло ее тела. Она зашлась кашлем и почувствовала привкус ржавчины во рту. Ей было тяжело дышать, потому что кровь попала в легкие. В глазах потемнело: не было никакой разницы, держать их открытыми или закрыть. Она подумала, что так и умрет.
