Сэм зарывался подбородком в сухой песок и извивался всем телом, пытаясь ползти в сторону плача. На высушенной огрубевшей коже стали образовываться выступы, которыми он отчаянно перебирал, чтобы двигаться вперед. Кожа потрескалась, из образовавшихся ран текла кровь. Постепенно измазанные кровью выступы превратились в четыре длинные крепкие конечности.
Сэм полз на четвереньках, проклиная свое несовершенное тело. В какой-то момент солнце скрылось за горизонтом и наступила страшно холодная ночь. Море сковало льдом, все звуки пропали.
На ясном небосводе сияли, не мигая, бессчетные звезды. Это место было напрямую связано со Вселенной. Если поднять голову и посмотреть на небо, то можно упасть в космос, поэтому Сэм закрыл глаза. Обнимая свое тело, чтобы пережить этот холод, он увидел, что руки и ноги удлинились. Наконец встав, Сэм пошел вперед, ведомый плачем ребенка.
С каждым шагом его рост увеличивался. Мышцы бедер стали мощнее, поясница и спина вытянулись, и он мог видеть, что происходит вокруг. Руки двигались свободно, а ладонями он мог хватать предметы. Наконец-то он сможет обнять ребенка.
Словно отвечая на его мысли, плач младенца стал громче. Когда Сэм позвал его, оказалось, что новорожденный Лу плачет у ног Сэма. Он встал на колени, поднял ребенка обеими руками и прижал к груди. Наконец-то они увиделись! Крошечная ручка Лу схватила висевший на шее ловец снов.
«Лу! Сколько раз я звал тебя по имени, Лу! Я больше никогда не оставлю тебя!»
– Это особенный ребенок.
Внезапно его объятия опустели. Ветер проходил через грудную клетку, будто там находилось отверстие. Сэм обхватывал пустоту – в его руках ничего не было. Он поднял голову и увидел, что окружен множеством лиц.
– Ты где? – сказав это, Сэм заметил, что тело его исчезло.
Сэм проснулся от легкого стука, который раздавался прямо над ухом. На мгновение он растерялся и не мог понять, где находится. Он спал в позе эмбриона, прижимая к себе капсулу с Лу. Ребенок изо всех сил стучал по стеклу капсулы – вот кто вытащил Сэма из кошмара. Все тело онемело, но именно это было верным доказательством его физического существования.
Сэм вытер слезы и посмотрел на Лу, прижав лицо к стеклу капсулы. «Неужели этот младенец видел мой кошмарный сон?» – забеспокоился Сэм. Ему не хотелось пугать ребенка такими ужасами. Сэм про себя повторил фразу, услышанную во сне: «“Это особенный ребенок”. Ты и правда особенный. Но разве бывают неособенные дети? Важен каждый ребенок, все имеют право на жизнь».
Сэм встретился глазами с Лу, у которого было странное выражение лица, и только тогда понял, как он на себя зол.
Через некоторое время после того, как Сэм покинул убежище, его начало преследовать ощущение, что он находится в чужом теле. Его беспокоило то, как он ощущает свои ноги, ступающие по земле, и дыхание – все ощущения притупились. Он даже несколько раз ударил себя по щекам, чтобы вернуть бодрость телу, словно дремавшему на мелководье сна.
Конечно, Дедмэн это отрицал, но Сэм не мог выбросить из головы мысль, что он просто все время видит сон, что он находится в утробе матери и пребывает во власти иррациональных законов сновидений. Но даже если это так, то все равно нет никаких гарантий, что мир за пределами сна является рациональным.
Будь то сон или реальность – нынешнее состояние мира было слишком запутанным. Бессчетные нити переплелись, образовывая сложные, причудливые узоры. Добраться до корней было единственным способом сбежать ото сна и противостоять реальности.
В щели между горными пиками на севере показалась тень, похожая на башню, – крематорий, в котором Сэм сжег тело Бриджет. «Что бы произошло с ней, если бы я не кремировал ее тело? Оно, пуповиной соединенное с Берегом, подверглось бы некрозу и превратилось в Тварь? Пыталась бы она вернуться в этот мир из-за эмоциональной привязанности к Америке? Неужели ее желание объединить всех могло трансформироваться в нечто противоположное и мир бы исчез в выплеске пустоты?» – задавался вопросами Сэм.
Еще в этом крематории он впервые подключился к Лу. Там он проводил в последний путь Бриджет и решил продлить жизнь ребенка. Сэму эти события казались одновременно и очень давними, и совсем свежими.
Столичный узел, куда наконец добрался Сэм, выглядел обветшавшим, как дряхлый старик, переживший не одну тысячу ночей. Может, ему это только казалось, а может, город был таким изначально. По внешним стенам, окружавшим город, змеились большие трещины, а символ «Бриджес» наполовину стерся и покрылся грязью. В тяжелом воздухе висел запах ржавого железа, даже казалось, что дышать небезопасно. Невозможно было поверить, что это столица США прямо перед восстановлением страны. Перед ним лежал город смерти.
Его никто не встречал, поэтому Сэм в одиночку спустился на лифте на подземный этаж. Он повторял тот же путь, по которому шел, когда доставил морфий для Бриджет. Кабина остановилась, и Сэм вышел в холл, но признаков присутствия людей все равно нигде не было. Он прошел по темному коридору, в котором не горели почти все лампы, и открыл дверь в бывший кабинет президента.
– Сэм! – Локни неожиданно налетела на него.
Сэм инстинктивно увернулся и тут же горько усмехнулся тому, что избегает даже товарищей, радующихся его возвращению с далекого запада. Пусть мир изменился, но сам Сэм – нет. Наверное, у него просто нет желания меняться.
– Сэм! Ты столь быстро прошел такое расстояние и сумел вернуться! – сказал подошедший Дедмэн, пытаясь разрешить неловкую ситуацию. – Теперь все в сборе.
Однако в комнате кроме них присутствовал только Хартмэн, который сейчас как раз находился в состоянии клинической смерти. Прочитав на лице Сэма недоумение, Дедмэн указал в сторону стены.
На больничной кровати под капельницей лежала Фрэджайл, подключенная к аппарату искусственного дыхания и системе мониторинга биологических показателей. Судя по всему, после их последнего разговора она еще не оправилась полностью. Сэму вдруг померещилась фигура Бриджет, находящейся при смерти и лежащей на том же месте, где Фрэджайл, и он помотал головой, чтобы отогнать это видение.
– Да, так вышло из-за нас, потому что ей пришлось много раз подряд перемещаться через Берег. Она не только перенесла всех нас сюда, но и пробовала прыгать на Берег, чтобы найти Амелию. Произошло острое отравление хиралием. Образовалась разница между ее субъективным временем и объективным, и она влияет на ее организм даже на клеточном уровне. В деятельности клеток возникла разница во времени, что нарушило механизм гомеостаза во всем теле. Диссоциативное расстройство на уровне клеток тела. Это не угрожает ее жизни, но нужен отдых, чтобы к ней вернулось правильное ощущение времени.
Сэм понял только половину из того, что объяснял Дедмэн, но спящая Фрэджайл не выглядела нездоровой. Разница во времени на клеточном уровне… Фрэджайл, состарившаяся ниже шеи, ведь постоянно живет с этим; значит, теперь симптомы ухудшились?
– Директор, точнее Дайхардмэн, тоже вернулся. Он находится под наблюдением врачей в другой палате. Его обнаружили за пределами изолятора. Отравление хиралием было очень сильным. Его принудительно вернули с Берега, как и тебя.
