Фармер, используя все свое красноречие, пытался доказать, что Теду не позволяют получить необходимую юридическую помощь, однако сам Тед отмалчивался. Он отказался отвечать на вопросы судьи, обращенные к нему, и Макклюр решительно заключил:
– Пусть в протоколе будет отражено, что обвиняемый отказывается отвечать на вопросы.
Совершенно очевидно, это был протест со стороны Теда по поводу потери Фармера. Скорее всего, Тед предчувствовал, что рано или поздно обвинение в убийствах будет предъявлено. Но он, повидимому, не предполагал, что в этот момент рядом с ним не будет Фармера, и это стало для него страшнейшим разочарованием. Подобно Баззи Уэру, Миллард Фармер принадлежал к тому типу адвокатов, которым Тед доверял, что было очень важно и для его самоуважения. Он вполне мог принять статус важного обвиняемого, защищаемого прославленным адвокатом. А перспектива оказаться под опекой государственных защитников была для его самооценки куда большим ударом, чем даже перспектива смертной казни.
Наброшенная на него сеть затягивалась все туже. Запечатанное обвинительное заключение, которое было представлено 31 июля в округе Колумбия, лежало у судьи Уоллеса Джоплинга в Лейк-Сити в то время, когда Тед заявлял о своей невиновности в Таллахасси. И вновь судья Радд отказал Милларду Фармеру в праве быть защитником Теда. Тед, в свою очередь, отказался от предложенных государственных защитников. Как и прежде, он собирался защищать себя сам.
Не успели закончиться эти процедуры, как судья Джоплинг вскрыл у него на глазах запечатанное обвинительное заключение. На сей раз Тед Банди обвинялся в убийстве первой степени и похищении в деле об убийстве Кимберли Лич.
Процесс по делам в Таллахасси должен был начаться 3 октября 1978 года, и пошел слух, что Теду предстоят последовательные процессы. Но он не стал отступать. Он решил атаковать.
4 августа 1978 года Миллард Фармер представил жалобу с обвинением шерифа округа Леон Кена Катсариса и еще восьмерых (нескольких окружных администраторов, Арта Голдена, капитана Джека Пойтинджера) в лишении Теда минимальных прав заключенного. Тед в ответ требовал выплатить ему 300 тысяч долларов компенсации.
Также он просил минимум час в день для ежедневных прогулок и занятий спортом без наручников, адекватного освещения в камере, отмены полной изоляции и прекращения оскорбительного поведения по отношению к нему со стороны Катсариса и других обвинителей. Он также просил, чтобы его адвокатам был назначен разумный гонорар. В дело вновь вступал «дерзкий Тед Банди».
Власти штата вновь ответили на его требования тем, что запретили Фармеру защищать Теда. Фармер заявил, что судья Радд – «вожак толпы линчевателей», и назвал штат Флорида «пряжкой на поясе смерти» для заключенных. На тот момент во Флориде от семидесяти до восьмидесяти заключенных, осужденных за убийства первой степени, ожидали приведения в исполнение смертного приговора.
Выбирая место для побега в декабре 1977 года, Тед мог бы принять во внимание и некоторые другие факторы, помимо чисто климатических.
Газетчики продолжали на все лады трубить о Теде Банди. Репортеру Эй-Би-Си из Сиэтла Тэд сообщил, что «следственным судьей» с него сняты подозрения по делам 1974 года в Сиэтле. Это было неправдой. Следственные судьи не выносят подобных решений в штате Вашингтон, и Банди все еще считался основным подозреваемым в восьми делах, по которым проводилось следствие на северо-западе США.
Тед просил, чтобы судья Радд вышел бы из его дела после того, как отказал Фармеру в возможности защищать Теда, назвав поведение Фармера в суде «дезорганизующим». Радд на требование его ухода отреагировал очень коротко:
«Заявление прочитано, обдумано и отклонено. Приложить к делу».
14 августа Тед предстал перед судьей Джоплингом в Лейк-Сити. Он заявил, что не не признает вины в обвинениях по делу Кимберли Лич. «Поскольку я невиновен».
Юстиция Флориды крайне неповоротлива. Слишком много убийств, слишком много обвинений. Суд по делу о «Хи Омега» был отложен до ноября, и были основания полагать, что и суд по делу Лич тоже будет отложен.
Предположения были верны. Суды над Тедом по делам Таллахасси и Лейк-Сити были отложены до середины 1979 года. Эти месяцы он проводил в полной изоляции в тюрьме округа Леон, и охранял Теда его главный враг шериф Кен Катсарис.
26 сентября 1978 года Тед позвонил мне. Это был вызов, оплачиваемый адресатом, но я была готова его оплатить. До этого звонка у меня не было никаких известий от Теда, но я с июля внимательно следила за событиями во Флориде в прессе. Связь была очень плохая, и я не была уверена, что нас никто не подслушивает.
Он сообщил, что поступило новое распоряжение – распоряжение, позволявшее ему прогулки.
– В первый раз за семь месяцев они вывели меня из камеры не для того, чтобы препроводить на очередные слушания. Два вооруженных охранника с рацией провели меня на крышу и разрешили ходить кругами. Внизу находились три патрульные машины и три боевые собаки.
Я заметила, что вряд ли даже он смог бы спрыгнуть с пятого этажа.
– За кого они меня принимают? – рассмеялся он. – За Человека-паука?
Он описал свою камеру:
– В ней нет естественного освещения. Это, по сути, железная клетка посередине здания. На потолке одна 150-ваттная лампочка в пластиковом фонаре и с металлической решеткой. Пока свет оттуда дойдет до меня, от него практически ничего не остается. Это всего одна шестидесятая от того, что требуется человеку. У меня есть постель, сочетание раковины с унитазом и портативный приемник, принимающий две радиостанции. Для меня было такой радостью сегодня выйти на свежий воздух без кандалов, даже просто послушать лай собак. Я так давно не слышал лай собак.
Тед был тверд в своем убеждении, что они никогда не сломают его.
– Все психологические обследования, которые они провели здесь… во время последнего шерифу сказали, что если он прочтет обвинительное заключение так, как он это сделал, это меня сломает и я заговорю. После чтения обвинительного заключения они сразу же отвели меня в камеру, затем пришли два детектива и заявили: «Теперь вы видите, сколько всего у нас есть против вас? Вам не уйти. Облегчите свою участь – расскажите нам все начистоту». Но им не удалось меня сломать.
В первый раз за все время Тед упомянул в разговоре со мной Кэрол Энн Бун, сказав, что он стал «очень, очень близок» к ней и что прислушивается к ее советам относительно всех жизненно важных для него вопросов.
Далее он говорил о своем разочаровании по поводу утраты Милларда Фармера.
– Мужчина лет примерно тридцати семи, но выглядящий на пятьдесят. Ведет до двадцати громких дел в год. Загоняет себя в гроб. Как бы то ни было, теперь я готов защищать себя сам по обоим делам.
Его очень злило то, что как в Таллахасси, так и в Лейк-Сити его держали под прицелом газетчиков. И тем не менее чувствовалось, что он преисполнен осознания собственной значимости и горд от такого внимания к нему.
