Тед подрывался на собственной петарде. Но в своей оценке он был безусловно прав.
Еще он просил меня писать и высылать ему деньги и марки, потому что «его семья вряд ли может чем-нибудь теперь помочь».
Я ответила на это письмо, а месяц спустя он ответил мне. И это его письмо оказалось последним. Оно было дружелюбнее двух предыдущих после семи лет молчания. Он писал о моем компьютере, с помощью которого я писала, и замечал, что был бы не против завести нечто подобное и себе, хотя название отдает чем-то «уж слишком механическим».
Основная часть его письма – и возможно, главная причина его написания – заключалась в обсуждении нераскрытых «убийств с Грин-Ривер» в районе Сиэтла. Через семь лет после ареста Теда в Солт-Лейк-Сити там начались самые многочисленные серийные убийства в Америке. Были убиты по крайней мере четыре дюжины (а, возможно, даже вдвое больше) юных уличных девиц, а их тела брошены в кустах в лесистых районах неподалеку от Сиэтла и Портланда.
На расстоянии трех тысяч миль оттуда Тед строил свои теории.
Это заведомый «висяк». Люди в группе по борьбе с серийными убийствами могут как угодно плести свои сети, но то, как этому человеку удалось ускользнуть, просто потрясает. Возможно, правда, что он уже мертв. Никто не может знать наверняка.
Я собрал большой объем материала об этом деле, и у меня есть масса соображений, и пару раз у меня было искушение высказать их вслух. Общественность ввели в заблуждение по его поводу. Публичное позерство полицейских чиновников понятно, но лишает людей объективной информации о сущностной природе подобных преступлений и в конечном итоге делает их раскрытие еще менее вероятным. И, несмотря на все усилия, следователи, насколько я вижу, были ограничены своими стандартными представлениями в работе с абсолютно нестандартным делом.
Как бы то ни было, я подумывал об обнародовании моих мыслей и соображений по данному делу, но потом решил, что люди не готовы объективно рассматривать мои высказывания. Да мне и не нужна публичность…
Я писала Теду о множестве женщин, которые сообщали мне о «встречах» с ним, при этом я, естественно, не указывала ни конкретного времени, ни имен, ни мест. Я заметила, что нужно было быть сверхчеловеком, чтобы быть во всех тех местах, где люди «вспоминали» о встречах с ним. В прессе возник определенный шум, когда отдыхающие обнаружили в округе Санпит, штат Юта, дерево с вырезанным на нем именем Теда Банди и датой «78».
Я прекрасно знаком с феноменом видений Теда Банди. Он очень многое сообщает о надежности свидетельств так называемых очевидцев, не правда ли? Свидетельство очевидцев – самое ненадежное из свидетельств, используемое в суде. И это также очень многое говорит о страхе.
Случай с деревом в Юте с вырезанным на нем именем очень странный. Властям Юты прекрасно известно, что в 1978 году меня в Юте не было. Нет ничего более определенного, чем мое местопребывание в 1978 году, и тем не менее полиция Юты начинает разыгрывать свой мелкий фарс. Я полагаю, это делается для того, чтобы убедить людей, что полиция все еще активно расследует дело. Не могу сказать, зачем им это надо. У нас в этом году выборы?
Его юмор продолжал оставаться довольно едким. Я спросила Теда, не хочет ли он что-нибудь почитать, и он ответил, что ему не разрешено получать книг, даже непосредственно из издательства. Исключение делалось только для религиозных книг или тех, что приходили в одной из четырех допускавшихся посылок за год. В каждой такой посылке могло содержаться до четырех книг, но Тед уже израсходовал свой лимит на 1986 год.
Я спрашивала его, занят ли он работой над своим делом, и он ответил, что его больше не занимают юридические проблемы.
Теперь я все оставляю моим адвокатам. Я больше не считаю юридическую казуистику позитивным и вдохновляющим опытом, мягко говоря. Теперь, когда у меня появились адвокаты, обладающие способностями и ресурсами разбираться в проблемах моих дел, я свел свое участие в этом к минимуму. У меня есть чем заняться.
Он не уточнил чем.
Пиши
Добра и мира Тед
Больше я не получала от него писем. Я уверена, что я ему писала. Но конец 1986 года стал для меня началом двух безумных лет. Я заканчивала книгу о Диане Даунс «Малые жертвы», читала лекции в Калифорнии и готовила месячное рекламное турне. (Это турне продолжалось с одинаковой активностью между выходом двух изданий «Малых жертв» в твердой и мягкой обложке, и со временем оно становилось даже еще более напряженным.)
У Теда, с другой стороны, всегда был избыток времени. Что-то всегда спасало его в последнюю минуту. Я часто подумывала о том, чтобы снова написать ему и проверить, ответит ли он. И всегда надеялась на то, что, возможно, когда-нибудь он скажет мне правду, которую он так тщательно от всех скрывал.
Тед писал, что он больше не занимается дилетантской практикой уголовного права, что у него есть чем заняться и без того. Я подозреваю, что огромную часть его времени в тот момент занимала обширная переписка. Мне предстояло узнать, что Тед писал очень многим людям, включая женщин по всей Америке. Тем, кого я знала, он писал о потребности в марках, деньгах, помощи в исследованиях. Он ответил на многословное поэтическое послание от человека, выросшего в Такоме в одно время с ним. Человек этот, добрая душа, большой любитель животных, жил на острове в заливе Пьюджет. Он, несомненно, был талантливым автором ностальгических текстов, и я не могу представить, чтобы Тед смог противиться искушению ответить на письма, вызывающие в нем «горько-сладкие» воспоминания о собственной юности. Тед отвечал и постепенно сплел некую эпистолярную «сеть» – или, по крайней мере, так ему казалось.
Этот корреспондент с острова рассказывал Теду о себе и своей работе. И в голове у Теда зажглась лампочка: этот человек может предоставить Теду информацию, которую он искал много лет, – адрес Мег! Возлюбленная Теда часто переезжала с места на место, чтобы наконец полностью освободиться от него – в том числе и от переписки с ним. Он не знал, где она живет. Но очень хотел знать.
Корреспондент Теда был кадровым сотрудником органов. И хотя его письма казались совершенно бесхитростными, он был крайне проницателен. По письмам Теда он видел, как устроен его мозг. Он понимал, что его главная ценность для Теда состоит только в том, что он может поискать в компьютере нужный адрес. Он понял, что Тед хочет получить возможность послать Мег письмо, чтобы дать ей понять: «Видишь, ты не можешь нигде скрыться от меня. Хотя я нахожусь на расстоянии трех тысяч миль от тебя в тюрьме для смертников, я обладаю властью найти тебя».
Понимая, что тем самым он закончит переписку с Тедом Банди, этот его корреспондент отказался предоставить ему информацию о Мег.
Больше Тед ему не писал.
Медсестре с Юга, немного жалевшей Теда по причине, что ее собственный друг находился в тюрьме, он писал, что его жене приходится очень много заниматься выполнением его поручений. Ему нужна была информация о серийных убийцах, марки и немного денег. В 1984 году без моего ведома Тед также попросил медсестру найти мой адрес. Он объяснил ей, что он почти меня не знает, но что я воспользовалась им и теперь по какой-то причине ему нужна. Я никогда не меняла свой почтовый адрес. Он мог легко написать мне, но, возможно, потерял мой индекс. Или, что звучит жутковато, он и мне хотел доказать, что как бы я от него ни пряталась, он все равно меня отыщет. Теду было прекрасно известно, что я никому не сообщаю адрес своего проживания. Конечно, это был бы тонкий психологический шантаж с его стороны, если бы он смог послать мне письмо прямо на домашний адрес.
