Доктор Джон Вуд, коронер округа Арапахо, выступавший на стороне защиты, показал, что вся схожесть переломов заключается в том, что они расположены на одном и том же участке черепа. Сначала Вуд сказал, что след на черепе Мелиссы Смит оставлен тупым предметом, а у Кэрин Кэмпбелл – острым. Однако на перекрестном допросе доктор Вуд признал, что если на голове у миссис Кэмпбелл имелись и синяки, и порезы (как это было на самом деле), то ранения головы обеих жертв могли быть нанесены одним и тем же орудием. Осмотрев монтировку из «Фольксвагена» Теда Банди, он согласился, что ею можно нанести травмы, полученные обеими женщинами.
Лор долго размышлял над показаниями патологоанатомов и в итоге постановил, что информация по делу Смит неприемлема для рассмотрения по существу на суде по делу Кэмпбелл. Тед снова одержал победу, и даже внушительную победу, скрыв от глаз и ушей присяжных три дела Юты, но не обошлось и без потерь. Лор также постановил приобщить к процессу показания Кэрол Даронч лыжную карту с отмеченной на ней гостиницей «Уайлдвуд», найденную в квартире Теда в Солт-Лейк-Сити. На той же неделе ноября Тед узнал, что Верховный суд штата Юта отклонил его апелляцию по делу о похищении Даронч.
В один прекрасный день он попытается еще раз. Теперь Тед хотел сменить место проведения суда, назначенного на 9 января 1978 года. Когда-то он сам выступил за Аспен, но это было до побега – до того, как он стал притчей во языцех и предметом шуток в этом богатом горнолыжном курортном городке. Маловероятно, что в Аспене был хоть один человек, который бы не знал, кто такой Тед Банди, и не запомнил мельчайшие детали преступления, в котором его обвиняли. Процесс в Аспене превратится в цирк. Это было немыслимо.
В конце ноября непредвиденные обстоятельства еще больше отдалили меня от мира Теда. Одна из моих журнальных статей вызвала интерес у голливудской продюсерской компании, и после двух коротких звонков я уже летела в Лос-Анджелес. После встречи было решено, что в декабре я вернусь на три недели для написания сценария на основе рассказа. Я была взволнована, напугана и просто не могла поверить в случившееся. После шести лет труда и тяжелой жизни впереди замаячили проблески жизни более легкой. Но, ступая на голливудский бал, я была наивна подобно Золушке.
Я позвонила Теду и сказала, что большую часть декабря проведу в номере отеля «Амбассадор» в Лос-Анджелесе. Он пожелал мне удачи. В то время Тед собирал деньги на независимый опрос для выяснения, где в Колорадо – если такое место имелось – можно провести беспристрастный судебный процесс. Сам он склонялся к Денверу, достаточно большому городу, чтобы имя Теда Банди не упоминалось на каждом углу.
Его заклятый враг, прокурор округа Питкин Фрэнк Такер был снят, но отнюдь не махинациями самого Теда. Расширенным составом присяжных ему предъявили обвинение о незаконном использовании государственных средств по тринадцати пунктам! Один из пунктов гласил, что Такер организовал своей семнадцатилетней подруге аборт, счет за который выставил округу Гарфилд. Другие пункты утверждали, что он оплачивал свои утехи с ней за счет двух разных округов. «Роки Маунтин Ньюс» цитировала слова бывшей жены Такера, которая «прижала» преследуемого Фрэнка вопросами о предполагаемом аборте.
Аспен в любом случае мог рассчитывать на громкие заголовки. Проблемой Такера была Клодин Лонже, связавшаяся со своим адвокатом после того, как аккуратно разлучила его с женой, – и Тед.
Моя поездка в Голливуд меркла по сравнению с этими событиями.
Дни я проводила в работе со сценаристом и режиссером Мартином Дэвидсоном, а вечера – бесцельно изучая обстановку в холле отеля. Я несколько раз ужинала с Аделой Роджерс Сент-Джонс
[32], которая тоже жила в этом отеле, и слушала ее рассказы о Кларке Гейбле
[33], Кэрол Ломбард
[34] и Уильяме Рэндольфе Херсте
[35]. Ее потрясли мои слова о том, что я впервые оставила детей дольше чем на одну ночь. Она сочла меня чересчур заботливой матерью.
Теперь я могла лучше понять, какой культурный шок испытал Тед после смены образа жизни студента-юриста на жизнь заключенного. Я тосковала по дому, поникшая от тридцатиградусной жары, ошеломленная розовыми Санта-Клаусами, мелькавшими между пальм и достигающими крыш пуансеттиями, и пыталась овладеть совершенно новой формой письма: киносценариями. Казалось, в Голливуде не было никого старше тридцати и я никогда не увижу сорокалетних. Как и Тед, я тосковала по видам и звукам дождливого Сиэтла.
За несколько дней до Рождества я представила свою сценарную обработку. Продюсеры ее одобрили, и я подписала контракт на целый фильм. Сказали, что производство займет шесть недель. Могла ли я оставить детей так надолго? Пришлось. Такую превосходную возможность нельзя было упустить. Тогда я не знала, что пробуду вдали от дома целых семь месяцев.
Рождество было суматошным. Два дня на покупки, день на празднование, неделя на поиски присматривающих за детьми и сборы в Калифорнию.
Тед провел мрачное Рождество. 23 декабря он узнал, что суд пройдет не в Денвере, а в шестидесяти милях южнее – в КолорадоСпрингс, под юрисдикцией Боба Рассела, заместителя окружного прокурора Эль-Пасо, привлеченного Такером в помощь команде обвинения для процесса над Тедом. Трое из шести заключенных в камере смертников были отправлены туда присяжными КолорадоСпрингс. Не лучший судебный район для обвиняемых в убийстве.
Услышав это решение, Тед посмотрел судье Лору в глаза и прямо сказал:
– Вы приговариваете меня к смерти.
27 декабря пришли хорошие новости. Судья Лор удовлетворил ходатайство Банди об исключении смертной казни как альтернативной меры наказания. Разумеется, Тед сказал, что не ожидает обвинительного приговора, но считает это решение знаковым для всех противников смертной казни.
30 декабря Тед позвонил с пожеланием счастливого Нового года. Проговорили мы минут двадцать. Единственным необычным в этом звонке было то, что Тед позвонил просто так. Прежде он неизменно звонил обсудить мысль или попросить об одолжении. Этот звонок был сдержанным, любезным, словно от приятеля из города, а не из другого штата.
Он отметил, что тюрьма пуста и угрюма. Всех приговоренных к кратким срокам отпустили встретить праздник с семьями. В тюрьме округа Гарфилд Тед остался единственным заключенным. И, как обычно, последовали жалобы на местную еду:
