В апреле 1953 года либеральный губернатор Тайваня К. С. У после попытки покушения на его жизнь ушел в отставку. Вместе с женой он бежал в США, откуда 27 февраля 1954 года послал депутатам тайваньского Национального собрания открытое письмо, в котором осудил однопартийный режим, превращение национальной армии в партийную, введение института политкомиссаров, разгул белого террора спецслужб Цзян Цзинго, нарушение прав человека и свободы слова. В ответ в официальной тайваньской прессе поднялась волна обвинений в адрес К. С. У в «предательстве» и «коррупции». Но бывший губернатор не только не замолчал, но и усилил атаку на террористический режим Чан Кайши. Он начал писать письма Чану и давать интервью американским журналистам. (В результате Чан исключил его из партии, но чтобы как-то сбить волну критики в свой адрес, летом 1954 года позволил его сыну, который оставался в заложниках на Тайване, воссоединиться с родителями.)
И генерал Сунь Лижэнь, и К. С. У были членами высшего органа партии — Центрального комитета, избранного в октябре 1952 года на VII съезде Гоминьдана. Но и высокий партийный статус не смог их защитить.
Реорганизовав партию и укрепив свою власть, Чан Кайши в конце 1952 года вновь предложил американцам послать тайваньские войска в Корею — на этот раз для того, чтобы сражаться с войсками Мао Цзэдуна, — и заявил, что в 1953 году завершит подготовку своих вооруженных сил к вторжению в материковый Китай.
Но ни в Корею, ни в КНР он по разным причинам войска так и не послал и в 1954 году уже заявил о том, что вторжение на континент можно отложить «на год или два», увязав это с третьей мировой войной, в «неизбежность» которой верил.
В феврале того же 1954 года Чан в интервью агентству Рейтер заявил, что не хочет переизбираться президентом на второй срок (выборы должны были состояться в следующем месяце). Он изъявил желание стать премьером или главнокомандующим вооруженными силами, а на пост президента, как и в 1948 году, рекомендовал беспартийного Ху Ши. Но это была обычная игра. В марте Чан во второй раз баллотировался в президенты страны. Из 1575 депутатов Национального собрания за него проголосовали 1507, то есть 95,7 процента. За выдвинутого же Чаном на пост вице-президента Чэнь Чэна из 1569 депутатов, принявших участие в голосовании, проголосовало 1417, то есть 90,3 процента.
Таким результатам мог позавидовать любой кандидат в подлинно демократической стране, но Тайвань, как и Китай 1948 года, когда Чана избрали с результатом в 90 процентов, конечно, не был демократическим.
А вот что касается китайских коммунистов, то они сами через год после завершения войны в Корее, 3 сентября 1954 года, начали интенсивный обстрел находившихся в руках гоминьдановцев островов Цзиньмэй (там было 50 тысяч чанкайшистских солдат), а затем и островов Дачэнь (15 тысяч солдат), расположенных рядом с побережьем КНР, хотя захватывать их совсем не собирались. Военное присутствие Чана у берегов КНР коммунистам было выгодно: это сплачивало китайский народ на борьбу за выполнение планов партии! Кроме того, надо было показать всему миру боевой дух и возросшую мощь китайской армии.
Однако Мао Цзэдун переусердствовал. Обстрел островов привел к тому, что новые власти США — а в ноябре 1952-го на президентских выборах победил герой Второй мировой войны Дуайт Д. Эйзенхауэр, кандидат от Республиканской партии — в декабре 1954 года подписали с Тайванем договор о взаимной обороне. Значение этого договора для Чана и его режима трудно переоценить. В нем подчеркивалось, что США и Тайвань будут давать «совместный» отпор «вооруженным атакам и подрывной деятельности коммунистов». Чан, однако, вынужден был обещать, что не будет пытаться захватать материковый Китай без согласия на то США. Более того, в конце января 1955 года Конгресс США подавляющим большинством голосов (против в обеих палатах было подано всего шесть голосов) дал президенту право «применять вооруженные силы Соединенных Штатов тогда, когда он посчитает это необходимым, для решения специальных задач по обеспечению безопасности и защите Формозы и Пескадорских островов против вооруженной атаки на них».
В зону защиты, правда, не были включены острова Цзиньмэй и Мацзу, но это мало что меняло. Главное заключалось в том, что США продемонстрировали СССР и КНР, что будут защищать Тайвань так, как собственную территорию. Чан был несказанно рад. К тому же в марте 1955 года до него дошли слова начальника военно-морских операций США адмирала Роберта Б. Карни, заявившего журналистам, что война с КНР «неизбежна» и что кое-кто среди американских военных оказывает давление на президента, чтобы «уничтожить военный потенциал Красного Китая, положив конец его экспансионистским устремлениям».
И хотя чересчур болтливый Карни был вскоре смещен с поста Эйзенхауэром, Чан Кайши мог быть абсолютно спокоен. К августу 1955 года численность группы американских советников на Тайване возросла до 2 тысяч 347 человек, что превратило ее в самую многочисленную группу советников США в мире. Под крылом Вашингтона Чан был в полной безопасности.
Под крылом Вашингтона
Между тем личная жизнь Чана шла своим чередом. Большую часть времени он с женой проводил на вилле Шилинь в просторном двухэтажном особняке под черепичной крышей с застекленной террасой на первом этаже. Сейчас там музей, вход — 100 юаней (чуть больше трех американских долларов).
Дом окнами выходит в парк. В часы отдыха Чан любил сидеть на террасе, наслаждаясь тишиной и покоем. Его рабочий кабинет и спальня находились на втором этаже. Рядом была и спальня Мэйлин, отделенная от спальни супруга ванной комнатой. Чан по-прежнему вставал очень рано, в шесть утра, обтирался горячим влажным полотенцем и выпивал стакан теплой кипяченой воды. За всю жизнь он никогда не изменял раз и навсегда заведенному распорядку: после стакана воды — молитва, потом — медитация, в восемь часов — легкий завтрак, затем — работа, после полудня — легкий обед, потом — сон, прогулка, работа, в семь вечера — легкий ужин, отдых (на Тайване он очень любил после ужина смотреть кинофильмы, причем тайваньского производства), затем — записи в дневнике, в десять вечера — молитва, в одиннадцатом часу — сон. Если он не успевал закончить записи в дневнике вечером, то продолжал их на следующее утро. Все было четко, по-военному.
Как и прежде, его распорядок отличался от распорядка богемной Мэйлин, вечно страдавшей от болезней, как правило кожных, от аллергии и бессонницы. Она долго лежала в кровати, курила ментоловые сигареты, смотрела телевизор. Засыпала под утро и спала до обеда. Супруги по-прежнему были привязаны друг к другу, звали друг друга «дар» (от английского darling — дорогой, дорогая), гуляли вместе по парку, играли в гольф и шахматы. Еще им очень нравилось выращивать цветы и кормить золотых рыбок в пруду, причем Чан давал каждой рыбке имя и, если какая-то не приплывала за кормом, спрашивал Мэйлин: а куда сегодня делась рыбка по имени такому-то? Кроме того, они любили собак, и у них в доме всегда жили две овчарки. Чан сам их кормил, выгуливал и дрессировал. Особенно тепло он относился к псу, которому дал славную кличку Бай Лан (Белый волк) — скорее всего, в память о знаменитом китайском Робин Гуде, носившем это имя. (В 1913 году в провинции Хэнань тот поднял восстание против Юань Шикая.)
