Между тем президент Ли Юаньхун, попытавшийся на первых порах восстановить попранную своим предшественником конституцию, под давлением северокитайской военщины 13 июня 1917 года, как и Юань Шикай, распустил парламент. Возмущенные поведением президента депутаты стали съезжаться в Шанхай, а затем переехали в Кантон, куда 17 июля прибыл и Сунь Ятсен. 25 августа в этом южнокитайском городе открылась чрезвычайная сессия парламента, а 1 сентября Сунь Ятсен был избран генералиссимусом Южного Китая (формально — генералиссимусом всего Китая, но, конечно, военное правительство, которое он создал, не контролировало всю страну).
Китай погружался в пучину хаоса. Армии милитаристов, куда охотно шли служить разорившиеся крестьяне и прочий безработный люд, стали конфликтовать друг с другом. А западные державы, заинтересованные в сбыте оружия в Китай и в получении от местных милитаристов дополнительных экономических льгот, поощряли это. Обосновавшись в Кантоне, вождь революции начал готовиться к Северному походу против воинствующих олигархов.
Что же касается Чана, то он по приказу Сунь Ятсена какое-то время оставался в Шанхае, координируя работу сторонников Суня на востоке Китая и занимаясь нелегальным сбором финансовых средств для партии. По информации муниципальной полиции Международного сеттльмента, 18 октября 1917 года Чан Кайши, например, участвовал в разбойном нападении на частный дом в центре города.
Из Шанхая Чан прислал Суню один за другим два оперативных плана Северного похода. Первый удар он предлагал нанести по войскам местных милитаристов Фуцзяни и Чжэцзяна для того, чтобы установить контроль южнокитайского правительства над всем южным и юго-восточным побережьем страны.
Чан Кайши приехал на юг только в начале марта 1918 года, после того как в ноябре 1917-го Сунь с помощью соратников смог организовать десятитысячную Гуандунскую армию. Следуя плану Чан Кайши, армия выступила в Фуцзянь, и Сунь потребовал, чтобы Чан немедленно прибыл в город Сватоу на юге Фуцзяни, где уже находился командующий этой армией Чэнь Цзюнмин. 15 марта генерал Чэнь назначил Чан Кайши начальником оперативного отдела своей армии в чине полковника.
В составе Гуандунской армии Чан принял участие в боевых действиях, причем проявил незаурядный военный талант, представив несколько оперативных планов. Однако у него возник личный конфликт с командующим Чэнь Цзюнмином.
Чэнь был властным мужчиной сорока лет, внешне напоминавшим типичного сельского шэныпи (грамотея-чиновника) с длинными, чуть обвисшими усами и высоким лбом. Военной форме он предпочитал серый хлопчатобумажный халат и при ходьбе опирался на трость. Он был уроженцем провинции Гуандун, но принадлежал к угнетенному клану хакка (то есть «гостей»), впрочем, как и Сунь Ятсен. Его семья, правда, не бедствовала, в отличие от большинства членов его патронимии, и он даже смог получить прекрасное образование (в 1899 году ему присудили ученую степень сюцая, а в 1908-м он окончил Академию юридических и политических наук в Кантоне). Чэнь вступил в «Объединенный союз» Сунь Ятсена примерно тогда же, когда и Чан, в 1908 году, однако в 1914 году не пожелал примкнуть к конспиративной Революционной партии. По его словам, устав новой организации он «посчитал не вполне удовлетворительным», поскольку Сунь Ятсен, как мы помним, требовал от партийцев приносить клятву личной преданности ему. Таких, как Чэнь, было немало, и, собственно, их позицию можно понять, но Чан Кайши с самого начала считал своим долгом защищать Суня от «отщепенцев». Поэтому неудивительно, что его отношения с Чэнем не заладились, даже несмотря на то что теперь генерал Чэнь горячо поддерживал Сунь Ятсена.
Чан Кайши не доверял этому генералу. К тому же ему было глубоко обидно, что он (Чан) получил такой низкий, с его точки зрения, чин. «Я пять лет терпеливо ждал и упорно работал, и вот мне уже 30 лет, и чего я достиг? Ничего. Утром прибыл в штаб-квартиру командующего и получил чин штабного полковника», — записал он в дневнике.
Да, Чан явно рассчитывал стать генералом: весной 1918 года он запоем читал «Мемуары» Наполеона, блестящая карьера которого, понятно, разжигала его честолюбивые устремления. Свои обиды он не скрывал, и Чэнь вскоре почувствовал, что начальник оперативного отдела — гордый и строптивый человек. Но Чэнь был умен и хитер. Он не мог не понимать, что Чан Кайши имеет гуаньси (связи) не только с Сунь Ятсеном, но и со многими другими видными революционерами, поэтому, в отличие от вспыльчивого Чана, никоим образом не выдавал своих истинных чувств, хотя при удобном случае отвергал разработанные Чаном планы операций.
Невзлюбили Чан Кайши и многие офицеры Гуан-дунской армии, тоже скептически воспринимавшие его оперативные планы. И не только потому, что старались угодить командующему. Чан для всех них был чужаком, выходцем из Восточного Китая; он не знал ни местных обычаев, ни кантонского диалекта, ни языка хакка. Так что все его знания в области военных наук и сам чжэцзянский выговор вызывали у них только раздражение. Правда, до поры до времени конфликт не выплескивался наружу, хотя, судя по дневнику Чана, Чан трижды решал уйти в отставку, поскольку «никогда не испытывал такого унижения», и трижды — «то под давлением обстоятельств, то проявляя выдержку» — заставлял себя не подавать прошения.
Между тем удержаться у власти на юге Сунь Ятсену не удалось. В начале мая 1918 года главарь военной клики из соседней с Гуандуном провинции Гуаней генерал Лу Жун-тин, войска которого превосходили армию Чэнь Цзюнми-на, потребовал смещения «генералиссимуса», и Суню ничего не оставалось, как ретироваться. На японском почтовом пароходе в сопровождении Дай Цзитао он 26 июня вернулся в Шанхай, где обосновался на территории Французской концессии, в дорогом, утопавшем в зелени двухэтажном особняке на улице Мольера, 29, подаренном ему патриотически настроенными канадскими китайцами.
Летом 1918 года, подав все же 31 июля 1918 года прошение об отставке, в Шанхай приехал и Чан Кайши, уставший от внутриармейских склок. Но Чэнь Цзюнмин тут же начал просить его вернуться в Фуцзянь. Да, он не любил гордого чжэцзянца, но не хотел нести ответственность за разрыв. Он послал Чан Кайши несколько писем, всячески заискивая перед ним. «Наша армия может пережить сто поражений, но она не может обойтись без тебя», — написал он Чану.
И Чан поддался на уговоры, тем более что о поездке в Фуцзянь его просил и Сунь Ятсен, веривший Чэнь Цзюнмину. В то время Сунь надеялся, что именно Фуцзянь станет новой базой революции.
В сентябре 1918 года Чан получил под свое командование 2-ю колонну Гуандунской армии, дислоцированную к северу от фуцзяньского города Чжанчжоу. Колонна состояла из четырех батальонов общей численностью в тысячу бойцов. Под командованием Чана она действовала довольно успешно. Его солдаты прорвали фронт противника, захватив несколько важных стратегических пунктов и создав непосредственную угрозу столице Фуцзяни — городу Фучжоу. Но в декабре Чан подцепил лихорадку, а в январе 1919 года его войска, оторвавшиеся от основных сил, попали в котел, потерпев серьезное поражение. Этого гуандунские офицеры не простили Чану: над ним стали откровенно смеяться. А Чэнь Цзюнмин вскоре заключил мир с фуцзянцами.
