С мая по июль 1924 года группу советских специалистов возглавлял Павел Андреевич Павлов (командовавший корпусом в годы Гражданской войны в России). Но по трагической случайности он погиб на реке Дунцзян (Восточная) возле города Шилун недалеко от Кантона: при переходе с лодки на корабль сорвался в воду и утонул. В октябре на его место прибыл новый главный военный советник — Василий Константинович Блюхер, крупный военачальник, будущий Маршал Советского Союза. С ним Сунь Ятсен обдумывал планы военных кампаний, которые должны были объединить под правлением Гоминьдана весь Китай. Блюхер оставался в Кантоне до июля 1925 года, после чего вернулся в Советский Союз на лечение.
Василий Константинович работал в Китае под псевдонимом Зой Всеволодович Галин (Зоя и Всеволод — имена его детей, а Галина — имя их матери, с которой он, правда, развелся перед поездкой в Китай). Чан Кайши быстро наладил хорошие отношения с этим красивым и умным человеком, почти ровесником, в чем-то похожим на него самого: они были почти одного роста, только Блюхер чуть плотнее, да к тому же и тот и другой носили небольшие усы. Более того, вскоре после знакомства Чан, как и Блюхер, тоже стал брить голову. Генерал Галин сделался основным военным советником Чана в школе Вампу, а позже во всей гоминьдановской армии. «Среди других советских генералов он <Блюхер>, по моему мнению, выделялся не только как способный офицер, но и как приветливый и рассудительный человек… между нами все шло гладко», — вспоминал Чан.
Блюхер тоже высоко ценил Чана. Вот некоторые характеристики: «Один из преданнейших д-ру Суню, лучший из партийных генералов… наиболее компетентный… Считался лучшим администратором… Д-р Сунь питал к нему большое уважение, и Чан Кайши единственный из генералов, который был близко связан с доктором Сунем даже в частной жизни. Внешне он резко выделяется среди остальных своей военной выправкой, а манера держаться обнаруживает в нем в полном смысле военного начальника. Отличает его также личная работоспособность. Требовательный к себе, он также требователен и к своим подчиненным, поэтому школа отличается наличием в ее стенах твердой стальной дисциплины… Общее мнение ЦИК Гоминьдана аттестовало его не только как хорошего партийца, но и как широко политически развитого человека».
При этом Блюхер замечал и негативные стороны Чана: «Самовлюбленный до крайности, он считал себя во всех отношениях выше других и признавал авторитетом для себя одного лишь Суня. Упрям, и если ему взбредет в голову идея, а они у него рождаются часто, то столкнуть его с прямого решения или изменить “идею” бывало трудно, а делать это приходилось так, чтобы измененное решение преподнести ему как его собственное». Блюхер отмечал также «отсутствие у Чан Кайши хорошего оперативного анализа обстановки».
Помимо советских военных специалистов Чан часто встречался с главным политическим советником Гоминьдана Бородиным, одновременно выполнявшим вместо Маринга обязанности представителя Коминтерна в Китае. Это был высокий, широкоплечий мужчина сорока лет «с головой льва» и «пышными усами моржа». Он считался крупнейшим авторитетом по всем вопросам революции и «производил впечатление на всех в Китае как человек исключительно высокого калибра»: ведь он был членом большевистской партии с 1903 года и хорошо знал Ленина и Сталина. Говорил он басом, «медленно и четко», «обладал магнетизмом огромной силы» и никогда не терял «чувство собственного достоинства».
Но его магнетизм не действовал на Чан Кайши. Все вопросы, связанные со школой Вампу, он, как правило, решал сам, советуясь только с Сунь Ятсеном и Блюхером. Вторым человеком в школе после Чана был представитель партии Ляо Чжункай, но он мало времени проводил в ее стенах, так как одновременно являлся членом ЦИК, министром финансов кантонского правительства, заведующим рабочим, а потом и крестьянским отделами Центрального исполкома, а также губернатором Гуандуна. В основном он оказывал Чану материальную помощь, изыскивая необходимые для школы средства, а потому курсанты звали его «школьной мамашей».
Политической работой занимался политотдел школы, во главе которого Чан поставил знакомого нам Дай Цзи-тао, своего «кровного брата». К тому времени Дай, серьезно увлекавшийся марксизмом на рубеже 1920-х годов, утратил коммунистические иллюзии, став ревностным буддистом. «Привлечение в партию <Гоминьдан> коммунистов — только приправа, уксус, но не настоящая еда», — стал говорить он, сделавшись одним из вождей правых гоминьдановцев, считавших коммунистов не заслуживающими доверия и требовавших либо их исключения, либо растворения в ГМД. (Вождем левого крыла Гоминьдана в то время был Ляо Чжункай, безоговорочно поддерживавший союз с компартией; лидером средних кругов считался Ху Ханьминь.)
Метаморфоза с Дай Цзитао произошла осенью 1922 года, когда он сошелся с симпатичной Чжао Вэньшу, племянницей своей волевой супруги. Сойдясь же, страшно обеспокоился, что супруга все узнает, и даже попытался наложить на себя руки, но неудачно. После чего ему было видение. Отправившись в путешествие по Янцзы, он неожиданно увидел светящийся белый круг — свет Будды, и к нему вернулось страстное желание жить. Он ушел от жены к ее племяннице, уверовал в буддизм и отказался от материализма. Правда, по-прежнему робея перед женой, он вступит в законный брак с Вэньшу только после смерти своей супруги, в 1944-м, за год до собственной кончины (он все-таки покончит с собой, но по другим причинам). И это даже несмотря на то, что в 1926 году Вэньшу родит ему дочь.
К середине осени 1924 года в школе насчитывалось 62 строевых офицера-инструктора и 131 человек административного состава. Курсантов, проходивших шестимесячный курс обучения, было 1062 человека. Первый набор (613 курсантов) поступил в школу в середине мая 1924 года и окончил ее в декабре, второй (449 человек) — в октябре 1924 года и окончил обучение летом 1925 года. До октября 1926 года школу окончили еще два набора курсантов (3875 человек). То есть к тому времени через школу прошли 4937 курсантов.
В середине октября 1924 года курсанты были впервые использованы в боевой операции. Они приняли участие в подавлении антиправительственного мятежа шантуаней (боевых охранных отрядов кантонских торговцев). В народе их звали «бумажными тиграми», хотя на деле шантуани были довольно сильны и многочисленны: по разным данным, их насчитывалось то ли шесть, то ли 12 тысяч, то ли даже 25–27 тысяч человек. Подчинялись они Генеральной торговой палате города.
Конфликт между Сунь Ятсеном и купцами Кантона начался еще в мае 1924 года, когда правительство ввело новые налоги, но тогда дело ограничилось забастовкой торговцев. Сунь отменил ряд налогов и стал даже заигрывать с шантуанямш. нанес им визит, вручил знамя. Однако конфликт продолжал тлеть. По городу ползли упорные слухи, что шантуани готовы поддержать генерала Чэнь Цзюнмина, если тот решится напасть на Кантон, и это не могло, конечно, не вызывать опасений Суня.
Конфликт обострился в начале августа, когда в Кантон прибыл норвежский пароход «Хав» с оружием, заказанным главой Генеральной торговой палаты: пять тысяч винтовок, три тысячи пистолетов маузер и 500 тысяч патронов. Сунь страшно разволновался, потребовав от Чана захватить оружие и складировать его в школе Вампу. Что Чан и сделал, надо думать, с большим удовольствием: в то время в школе почти не было вооружения, имелось только 330 винтовок. Разумеется, шантуани запротестовали, даже обратились к представителям иностранных держав с просьбой о помощи, но Сунь закусил удила, решив покончить с внутренней оппозицией. И Чан его полностью поддержал.
