Чан пошел в школу рано: ему не было и шести. По его словам, это было решение матери. Уж очень она волновалась, что непоседливый мальчик доиграется: либо утонет, либо сломает себе шею. Ее опасения имели основания. Трех лет от роду Чан, играя, засунул себе глубоко в горло палочку для еды: ему захотелось узнать, насколько далеко ее можно протолкнуть. Пришлось звать доктора, чтобы спасти ребенка. Через два года Чан, рассматривая корку льда в большой бочке с водой, не удержался на краю и провалился под лед. Ему стоило больших трудов выбраться. Неудивительно, что матери, хотя она и была глубоко верующей буддисткой, приходилось нередко брать в руки прут, чтобы, как позже признавал Чан, «дитя не испортилось».
Первым учебным заведением, которое стал посещать пятилетний Чан, была частная деревенская школа, где он научился читать и писать, а когда чуть подрос, стал под началом строгих учителей изучать конфуцианское «Четверокнижие» (сы шу): «Да сюэ» («Великое учение»), «Чжун юн» («Учение о срединном и неизменном пути»), «Лунь юй» («Суждения и беседы») и «Мэнцзы», а позже — такие классические каноны, как «Ли цзи» («Книга установлений»)
[4], «Сяо цзин» («Книга сыновьей почтительности»), «Чуньцю» («Летопись позднего периода династии Чжоу “Весна и осень”»), «Цзо чжуань» (Комментарий к «Чуньцю») и «Гу вэнь цы» («Книга древней поэзии»).
Чтение этих книг не только воспитывало его в морально-этических нормах конфуцианства, но и учило грамотно и литературно излагать свои мысли. В возрасте десяти лет он написал свое первое эссе в классическом духе, посвященное покойному младшему брату.
И мать, и учителя словом и прутом прививали Чану любовь к учебе и труду. Помимо штудирования конфуцианских текстов, написанных на трудном для понимания древнем китайском языке вэньянь, и чтения буддийских сутр, учивших добру, любви к людям и уважению к старшим, маленький Чан много помогал матери по хозяйству. «Когда я был ребенком, мои родители и учителя заставляли меня выполнять разнообразную работу, — говорил он много лет спустя, — я подметал и мыл пол, варил рис, готовил другую еду и даже мыл посуду. И если я по неосторожности ронял на пол несколько зерен риса или неряшливо одевался, меня строго наказывали».
В 1899 году, в возрасте двенадцати лет, Чан продолжил учебу в другой школе, которая располагалась в доме его бабушки по материнской линии. Впервые он расстался на несколько месяцев с матерью и глубоко переживал это. Рассказывают, что когда он приехал домой на летние каникулы, то, увидев любимую мать, разрыдался и никак не мог успокоиться. Когда же пришло время возвращаться в школу, он так громко плакал, что на шум сбежались соседи. Он продолжал рыдать, даже отъехав от дома на десять километров. Нельзя сказать, чтобы ему было плохо у бабушки: та души в нем не чаяла, но любовь и жалость к матери, по сути дела отдавшей ему всю жизнь, переполняли Чана.
В этой школе он начал писать не только короткие прозаические эссе, но и стихи. Поэтом он не стал (за всю жизнь Чан сочинил около десяти коротких стихотворений), но этот первый опыт стихосложения так понравился его учителю, что он долго не мог успокоиться и все расхваливал Чана. Вот эти стихи, которые, честно говоря, не блещут изяществом
[5]:
Я вижу: на горе
Бамбук растет везде,
Несет он в летний день
Прохладу нам и тень.
Не смея отказать матери, в 1901 году, когда ему едва исполнилось 14 лет, Чан по ее требованию вступил в брак с девятнадцатилетней девушкой по имени Мао Фумэй (она родилась 9 ноября 1882 года) из соседней деревни. Отец невесты, как и отец Чана, занимался торговлей, только не солью и вином, а рисом и другими продуктами. То, что невеста была старше жениха на пять лет, устраивало мать Чана: ей нужна была умелая помощница по хозяйству
[6], а о том, нравится она сыну или нет, мамаша Ван и не думала. В то время свадьбы в Китае всегда устраивались родителями, и о женитьбе по любви даже не слыхивали.
В отличие от отца, когда Чан после брачных торжеств, оставшись с женой наедине, снял с ее лица красную вуаль, он совсем не пришел в восторг. «Я ни разу не видел ее лица до свадьбы, и после того, как нас поженили, наша жизнь не заладилась», — говорил он впоследствии. Имя новобрачной означало «Счастливый цветок сливы», но она оказалась в браке с Чаном глубоко несчастной. Нежных чувств к ней Чан так и не стал питать, несмотря на то что Фумэй была далеко не дурнушкой: пухлые губки, нежное овальное лицо, пышная грудь. Чан, однако, не стал с ней жить и вскоре после свадьбы опять занялся учебой. На этот раз в деревенской школе в родной деревне его жены. Фумэй же вместе со служанкой переехала к его матери.
Новым учителем Чана стал 29-летний сюцай Мао Сычэн, дальний родственник его супруги, которого Чан в середине 1920-х сделает своим секретарем. В 1936 году, когда Чан будет уже национальным лидером, Мао Сычэн напишет лучшую книгу о первых тридцати девяти годах жизни генералиссимуса — его хронологическую биографию в двадцати томах. В ней он оставит следующие воспоминания о своем ученике, дающие представления о характере последнего: «Он считал класс сценой, а соучеников — марионетками: он был дикий и необузданный. Но когда отвечал у доски, читал или сжимал в руках кисточку для письма, думая над ответом, даже тысячи голосов вокруг не могли вывести его из сосредоточенной задумчивости. Моменты спокойствия и взрывов сменялись у него иногда в течение нескольких минут: можно было подумать, что перед нами два человека. Я был им очень заинтригован».
Как видно, характер Чан Кайши не сильно менялся, несмотря на изучение молодым человеком конфуцианства и буддизма: Чан по-прежнему оставался неуравновешенным. «Он был не в состоянии нормально и спокойно реагировать на ту ли иную эмоциональную ситуацию, — пишет один из биографов. — …Но мог отвечать на вызовы и сосредоточиваться в период кризисов, ибо в этих условиях был способен мобилизовать все свои лучшие качества, получая максимальное удовлетворение. Он чувствовал себя “в норме” или на творческом подъеме <только> в ситуациях, когда требовались его руководство и власть и когда нужно было совершить что-то героическое».
С помощью Мао Сычэна он изучал «И цзин» («Книгу перемен») и писал философско-исторические эссе в классическом стиле. Чан готовился к экзаменам на степень сюцая, которые должны были проводиться в Нинбо в августе 1903 года. Но, к его страшному разочарованию, экзамены провалил. На гордого и нервного подростка, которому только что исполнилось 15 лет, это произвело тяжелое впечатление, тем более что его старший брат, к которому у него, понятно, было неоднозначное отношение, сдал экзамены, получив искомую степень. Более всего Чана возмутило «жестокое и презрительное отношение к нему членов комиссии».
