Между тем в тот день подразделения морских пехотинцев японской армии высадились в городе Циндао, начав проникновение в провинцию Шаньдун. Потрясенный, Чан решил немедленно активизировать меры, направленные на скорейший разгром КПК, по-прежнему упрямо считая это необходимым условием начала войны с Японией. На следующее утро, 4 декабря, вместе с 49 членами своего штаба он на машинах выехал в Сиань, чтобы переломить ситуацию, сложившуюся в Северо-Восточной армии. Настроен он был по-боевому: почти всю дорогу перечитывал трактат «Искусство войны» древнекитайского философа Суньцзы. Молодой маршал отправился в Сиань вслед за генералиссимусом.
В Сиань, точнее в расположенное в ее северо-западном предместье местечко Хуацинчи (Красивый и чистый горячий источник), Чан приехал в тот же день, в девять часов вечера. Здесь, в старинной резиденции тайского императора Сюаньцзуна (Ли Лунцзи), окруженной живописными холмами и славившейся своими минеральными источниками (температура воды — около 50 градусов), он всегда любил останавливаться. Почему-то особенно ему нравился одноэтажный и довольно мрачный дом Уцзяньтин (Пятикомнатный павильон) в юго-восточном крыле паркового комплекса.
5 декабря Чан Кайши выступил с истеричной речью перед кадетами сианьской военной академии, призвав их разгромить «красных бандитов», а через два дня, по воспоминаниям Молодого маршала, опять наорал на него:
— Нигде, кроме северо-запада, и никто, кроме тебя, Чжан Сюэлян, не осмеливается со мной так разговаривать. Никто не смеет критиковать меня. Я генералиссимус и я не ошибаюсь. Я — это Китай, и Китай не может обойтись без меня!
«Господин Чан был очень упрям, очень консервативен, слишком консервативен, — вспоминал Чжан Сюэлян много лет спустя. — …Если можно вообразить себе императора, то он и был императором… Он никому не мог позволить подорвать свой авторитет. Я же подорвал его авторитет».
Через четыре дня ситуация в Сиани ухудшилась. В ответ на выступление японского военного министра 8 декабря с новыми угрозами в адрес Китая более десяти тысяч студентов на следующий день, 9 декабря, в годовщину бэйпинских антияпонских манифестаций, вышли на улицы. Они потребовали остановить гражданскую войну и объединить все силы против Японии. По дороге из Сиани в резиденцию Чан Кайши их встретили полицейские, открывшие огонь. Двое студентов были ранены. По воле случая они оказались детьми одного из офицеров Северо-Восточной армии. Но студенты все равно продолжили шествие, и через некоторое время на мосту через реку Вэйхэ, недалеко от резиденции, путь им преградили войска. Массовой гибели людей удалось избежать только потому, что к месту события примчался Молодой маршал, со слезами на глазах умолявший студентов повернуть назад.
— Как патриот и солдат, — обратился он к студентам, — я хочу участвовать в антияпонском сопротивлении. Я передам ваши требования Председателю Чан Кайши… Верьте мне… Я дам вам ответ через неделю.
Вслед за Чжаном многие студенты расплакались.
На следующий день Чан принял Молодого маршала в своем павильоне. Тот стал заступаться за студентов, но Чан вновь разозлился: «С этой патриотической молодежью нельзя общаться иначе, как только стреляя по ним из пулеметов!» Опустошенный, Чжан Сюэлян вернулся домой, а Чан вечером того же дня принял Ян Хучэна, но взаимопонимания они тоже не достигли. Перед сном Чан записал в дневнике: «На сердце неспокойно… Чувствую горечь и негодование».
Что же касается Чжана и Ян Хучэна, то они поняли — дальше терпеть нельзя. Своевольный Чан Кайши просто не оставил им выбора. Их поддержал командующий 2-й армией и губернатор Ганьсу Юй Сюэчжун, который тогда находился в Сиани. Ян и Юй были настолько возмущены поведением Чана, что даже не пошли на прощальный обед, который генералиссимус дал вечером 11 декабря (он собирался улетать из Сиани на следующий день, 12-го, в субботу). Осторожный Чжан Сюэлян, однако, на обед пришел, но Чан заметил, что он был «возбужден и растерян», просто «не походил на себя». Перед сном Чан поразмышлял об этом, помолился Богу и решил быть настороже. Ведь, как говорил великий воин Поднебесной Чжугэ Лян (181–234), «подготовленность к непредвиденному — вот путь должного управления».
Когда Чан проснулся, уже рассветало. Часы показывали начало шестого. Сделав обычную получасовую гимнастику, он уже собирался одеваться, как вдруг услышал выстрелы. Он подумал, что на резиденцию напали бандиты, возможно — коммунисты. Успев накинуть лишь легкий халат, он выскочил в окно, добежал до ограды, взобрался на нее, сильно поранив бок, и спрыгнул с девятиметровой высоты в ров, окружавший резиденцию. Его пронзила адская боль: он сильно ударился о мерзлую землю. Потеряв тапочки, босиком бросился бежать по тропинке в горы. Двое слуг следовали за ним. Обнаружив узкую расщелину, Чан спрятался в ней. Позже он будет говорить, что это убежище указал ему Бог.
Что случилось в его резиденции, он не знал. И даже не мог предположить, что на него напали солдаты Молодого маршала, которых тот послал арестовать его.
Дело в том, что, расставшись с Чаном после обеда, Чжан Сюэлян в час ночи 12 декабря собрал в своей штаб-квартире высших офицеров Северо-Восточной армии, объявив им о своем намерении немедленно прибегнуть к бин-цзянь («увещеванию с помощью солдат»). После этого отдал приказ начальнику своей личной охраны 26-летнему капитану Сунь Минцзю отправиться во главе отряда в 120 человек в Хуацинчи и арестовать Чан Кайши. При этом подчеркнул: «Если вам не удастся взять Чан Кайши живым, вы тоже умрете».
В 5 часов 30 минут утра отряд капитана Суня прибыл на место и примерно через полчаса атаковал резиденцию Чана. Ввязавшись в бой с охраной, они потеряли время, дав Чану возможность бежать. Нашли его только в 9 часов утра, босого и жалкого. Он сильно дрожал от холода и не мог вымолвить ни слова: в спешке он забыл свою вставную челюсть
[65]. Капитан приветствовал Чан Кайши в соответствии с воинским уставом. Чан наконец с трудом вымолвил:
— Если вы мои друзья, застрелите меня и покончите со всем этим.
— Мы не будем стрелять, — ответил Сунь, по щекам которого текли слезы. — Мы только просим вас возглавить нашу страну в борьбе с Японией. Тогда мы первыми будем аплодировать нашему генералиссимусу.
— Позовите сюда маршала Чжана, и я спущусь, — сказал Чан Кайши.
— Маршала Чжана здесь нет. Войска в городе восстали; мы пришли, чтобы защитить вас.
При этих словах генералиссимус, казалось, успокоился и попросил привести ему лошадь, чтобы он мог спуститься.
— Здесь нет лошадей, — ответил Сунь, — но я спущу вас вниз на своей спине.
И он опустился перед Чан Кайши на колени. Немного помедлив, генералиссимус вскарабкался на широкую спину капитана, и тот вынес его к машине.
Между тем солдаты армии Ян Хучэна арестовали гражданского губернатора провинции Шэньси — Шао Лицзы, отдавшего приказ о разгоне студенческой демонстрации 9 декабря, его жену (ее ранили при аресте), а также сопровождавших Чан Кайши лиц. Затем на старинной Часовой башне (Чжунлоу), выстроенной в центре города еще в период правления основателя Минской династии Чжу Юаньчжана, в 80-е годы XIV века, вывесили огромный плакат в поддержку победы неких «Объединенных антияпонских сил».
