Кто знает, может быть, умный совет старого друга мог бы спасти Чан Кайши, а с ним и Китай от катастрофы, обрушившейся на них через три года, в октябре 1949-го, когда Чан проиграл последнюю войну с коммунистами, а Китай оказался в тисках коммунистической диктатуры?
Хотя вряд ли. Чану и его супруге надо было слушать Дональда раньше, весной 1940-го, когда честный советник прямо указал им на страшную опухоль, пожиравшую их правительство, — коррупцию властей предержащих. Эта опухоль в последующие годы антияпонской войны даст смертельные метастазы, которые наряду с другими факторами и приведут к гибели режима Чана. Интересно, что за несколько месяцев до смерти Дональд предсказал этот трагический конец, связав его именно с разросшейся коррупцией.
Так что трудно не согласиться с очевидцем, американским летчиком Клэром Ли Шенно, вспоминавшим: «Трагедией для всего Китая был провал попытки Дональда в 1940 году убрать с высоких постов в гоминьдановском правительстве реакционеров и устранение самого Дональда с его места позади кресла генералиссимуса… Дональд был непримиримым врагом восточной политической коррупции и некомпетентности».
Нельзя не признать и правоту Конфуция, говорившего в свое время: «Когда добродетель не совершенствуют, в учение глубоко не вникают, а зная принципы долга, не могут им следовать и не могут исправить недостатки, — все это повергает меня в скорбь».
Часть V СУДЬБА КИТАЯ
Аве Мария
Осложнение отношений с Советским Союзом, конечно, огорчало Чан Кайши, но он воспринимал это как данность. «Внешняя политика России явно и коренным образом изменилась, и нам не надо <больше> надеяться на их помощь», — записал он в дневнике в начале 1940 года. Он трезво взвешивал ситуацию, тем более что именно в то время у него появилась уверенность в скором обретении нового друга — Соединенных Штатов Америки.
Американское правительство начало предпринимать меры для обуздания японской агрессии на Дальнем Востоке еще в июле 1939 года. Именно тогда в Чунцин из Вашингтона пришла хорошая новость: президент Рузвельт получил согласие Конгресса на расторжение через шесть месяцев американо-японского договора 1911 года о торговле и навигации, согласно которому США снабжали японцев стратегическим сырьем. Однако американцы, следуя своей изоляционистской политике и имея небольшую армию, в конце 1939 года насчитывавшую вместе с резервами порядка полумиллиона солдат и офицеров, по-прежнему не хотели вмешиваться в конфликт, а потому старались избегать всего, что могло их в него втянуть, в частности отказывались продавать китайцам оружие.
Но к началу 1940 года, то есть к моменту, когда настало время аннулировать торговый договор с Японией, в общественном сознании США произошла большая перемена. Семьдесят процентов американцев, возмущенных японскими зверствами в Китае и испытывавших стыд по поводу того, что их правительство в первые годы войны помогало агрессорам, стали выражать желание наказать Японию, используя против нее «при необходимости военно-морские силы». Эти воинственные настроения подогревались все возраставшими опасениями американских граждан по поводу возможного вторжения японцев в Юго-Восточную Азию, важный источник сырья для американской промышленности.
Сильное недовольство американской общественности и правительства вызывали и союзнические отношения японцев с нацистами, развязавшими Вторую мировую войну и уничтожавшими европейских евреев. Не случайно посол США в Японии Джозеф Кларк Грю еще в апреле 1939 года заявил редактору «Токе нити нити симбун» (Токийская ежедневная газета): «Если бы Япония оказалась в одном лагере с Германией, нашим двум странам было бы трудно сохранить мирные отношения».
Немало надежд возлагал Чан Кайши и на серьезное обострение англо-японских отношений, прежде всего потому, что Великобритания уже воевала с японским союзником — нацистской Германией.
Весной 1940 года надежды Чана стали материализовы-ваться. 7 марта Рузвельт предоставил ему второй заём — на этот раз на 20 миллионов американских долларов. И хотя деньги были небольшие и опять-таки не предназначались для покупки вооружения, Чан не мог не испытывать удовлетворения. «Американский заём маловат, — написал он в дневнике. — …Но его нельзя назвать никчемным в моральном отношении, так как он явно наносит удар по фальшивой организации Ван <Цзинвэя>». Почти одновременно англичане развернули в Китае программу вооружения и подготовки тридцати тысяч китайских партизан.
В июне 1940 года Чан Кайши послал в Вашингтон своего шурина Т. В. Суна для переговоров о предоставлении Китаю большей помощи. Сун получил статус личного представителя генералиссимуса и, прибыв в американскую столицу, тут же развернул бурную деятельность, вовсю используя китайское лобби в американском истеблишменте. При этом, по заданию Чана, он то и дело давал понять вашингтонским властям, что от размеров американской помощи зависит, будет ли правительство Китая продолжать сопротивление врагу. Конечно, и он, и Чан опять блефовали: сдаваться японцам, как мы знаем, Чан Кайши не собирался ни при каких обстоятельствах, но ему нужно было выбить из банков США как можно больше средств. И здесь тактика запугивания была наилучшей. «Если СШ<А> будут по-прежнему стоять в стороне и не вмешаются немедленно <в конфликт>, — написал Чан в телеграмме Т. В. Суну в тот самый день, когда тот прибыл в Вашингтон, — это окажет негативное влияние на нашу войну против <японской> агрессии». После этого Чан через посла США в Китае дал понять Рузвельту, что больше, чем японцев, он боится «открыто неповинующихся коммунистов»; иными словами, попытался устрашить его коммунистической революцией.
Летом и осенью 1940 года на руку Чан Кайши сыграло резкое обострение международной ситуации. В июне гитлеровская Германия разгромила Францию, и индокитайские колонии последней по большому счету остались без хозяина. Стало понятно, что Япония не упустит случая воспользоваться ситуацией, что и произошло всего через три месяца. 22 сентября армия микадо начала оккупацию Вьетнама, и уже через пять дней Япония подписала с нацистами и итальянскими фашистами Тройственный пакт, направленный против США и их союзников. Иными словами, оказалась теперь и официально в одном лагере с ними. В результате Рузвельт и его ближайшие советники пришли к выводу, что США «в конце концов будут втянуты в войну».
Все это вызвало рост симпатий в Китае к Соединенным Штатам, еще более усилившийся после того, как 30 ноября 1940 года, в день, когда японцы признали правительство Ван Цзинвэя, Рузвельт в пику японцам предоставил Чан Кайши самый крупный заём — 100 миллионов американских долларов, половину которого Чан мог теперь использовать на так называемые «общие цели», включая закупки оружия в США (вторая половина предназначалась для стабилизации китайской валюты).
Одновременно Рузвельт разрешил продажу в Китай боевых самолетов, а также посылку американских летчиков-волонтеров (несмотря на то, что статья 1-я Конституции США запрещала офицерам Соединенных Штатов служить в иностранных армиях). Именно этого и хотел Чан, рассчитывавший на то, что американцы помогут ему защитить Чунцин. Еще в октябре он отправил в Вашингтон для решения этих вопросов другого своего родственника — генерал-майора авиации Мао Банчу, 36-летнего племянника своей первой жены. Мао был не только членом семьи, но и учеником Чана по военной школе Вампу, а также однокурсником своего двоюродного брата Цзинго по московскому Университету имени Сунь Ятсена.
