Рядом с Малой галереей, открытой в 1761 году для встреч в узком кругу за ужином или карточным столом, а также для небольших домашних концертов, находится Круглый китайский кабинет. В начале XVIII века он служил Иосифу I личными покоями, а Мария Терезия использовала его для проведения тайных совещаний, благодаря чему он получил прозвище «кабинет заговорщиков». Переговоры, которые вела императрица, были настолько секретными, что в кабинет не допускались слуги — вдруг под видом одного из них сюда проникнет шпион? Особого внимания заслуживает мозаичный паркет — на нем сохранились следы бывшего подъемника в форме стола, с помощью которого в кабинет из кухни подавали блюда.
Участники этих трапез могли любоваться лакированными панно с изображением восточных пейзажей, которыми были украшены стены кабинета. По соседству с ним была устроена небольшая скрытая лесенка, ведущая на верхний этаж, в покои государственного канцлера Кауница. Таким образом императрица и князь, возглавлявший правительство (а вскоре и дипломатическую службу), могли без свидетелей обсудить наиболее важные вопросы. Летом Мария Терезия, предвосхищая привычки Франца-Иосифа, вставала в пять утра. Предвосхищая привычки Сисси, она тратила огромное количество времени на одевание и причесывание, правда, с противоположным результатом. В 1746 году, то есть в разгар войны за австрийское наследство, придворный вельможа пишет Фридриху II: «Мария Терезия совсем не заботится о своей красоте и так же мало внимания уделяет нарядам;
если не считать праздничных дней, она одевается очень просто, и весь двор следует ее примеру». Зато императрица — заботливая мать, придающая огромное значение воспитанию своих детей (их у нее было шестнадцать, хотя не все дожили до взрослого возраста). Она устраивает браки дочерей, каждая из которых носит часть ее собственного имени; так, выдавая Марию-Антуанетту за французского дофина, будущего короля Людовика XVI, она надеется на политический альянс с прежде враждебной Францией. Остальные белокурые эрцгерцогини станут: королевой Неаполитанской (Мария-Каролина), герцогиней Пармской (Мария-Амелия), супругой мецената и наместника Нидерландов (Мария-Кристина). Из истории мы знаем, что больше всех не повезло Марии-Антуанетте: можно себе представить, как горько нелюбимая французами королева сожалела о безоблачной венской жизни…
Большая галерея также напоминает нам, какое место в тогдашней жизни занимали вопросы войны и мира. То же самое относится к Зеркальной галерее, скопированной с Версальской (ничего, что французы и австрийцы пока оставались недругами!).
Ее пышный декор видел много событий, счастливых и печальных. Так, в 1805 году здесь после победы под Аустерлицем побывал Наполеон. В 1809-м, разгромив австрийскую армию в Ваграмском сражении, он прибыл сюда для подписания Шёнбруннского мирного договора. Считая себя наследником Марии Терезии, французский император устроился в ее личных покоях — комнате, обитой ореховыми панелями и украшенной брюссельскими гобеленами. Известно, что после своих блестящих военных успехов к «корсиканскому чудовищу» стали относиться гораздо более лояльно; в 1810 году он даже женился на Марии-Луизе. Их сын, несчастный герцог Рейхштадтский, родившийся с титулом Римского короля, будет отправлен в Шёнбрунн, где и проживет до самой смерти в 1832-м. В 1830 году в Шёнбрунне родится Франц-Иосиф, а в 1916-м здесь же скончается. Но если свет он увидел в обтянутой красным бархатом постели Марии Терезии, то свой последний час встретит в черной железной кровати, поразительно мрачной и неудобной. За время своего правления Франц-Иосиф, недолюбливая слишком «французский» стиль ампир, заменит в замке всю мебель — сначала на мебель в более «австрийском» стиле рококо, а затем — на удобный буржуазный бидермейер.
Можно также вспомнить 1955 год и торжественный банкет, который состоялся в галерее по случаю подписания знаменитого Государственного договора, о котором упоминалось выше. На протяжении двух с половиной столетий Шёнбрунн играл в жизни Вены, да и всей Австрии, гораздо более значительную роль, чем Хофбург. Мария Терезия любила Шёнбрунн не меньше, чем Людовик XIV — свой Версаль. 17 мая 1960 года под своды Большой галереи ступил шах Ирана Реза Пехлеви, но он был далеко не первым из восточных монархов, удостоенных этой высокой чести. В 1873 году здесь побывал другой шах, персидский, с которым связана забавная история. Пораженный красотой Сисси, шах с почтительным молчанием обошел вокруг нее, а потом, преодолев смущение, воскликнул по-французски: «Боже! Как она прекрасна!» Почему по-французски? А на каком же еще языке выражать свое восхищение перед женской красотой? Судя по всему, шах, владевший конюшней на 70 лошадей, привык примерно так же разглядывать породистых жеребцов; как бы там ни было, он преподнес супруге Франца-Иосифа в дар чистокровного скакуна — та приняла подарок, но с трудом сдерживала смех.
Война и мир… Вечная проблема. В самом ли деле именно ее обсуждали в Большой галерее 3 июня 1961 года после краткой экскурсии Джон Кеннеди и Никита Хрущев (приезжавший в Вену и в 1960-м)? Сомневаюсь. Так называемая «разрядка» между Западом и Востоком не смогла остановить «холодную войну». Кстати, тот факт, что сегодня мы можем восхищаться красотами Большой галереи, сродни чуду. В 1945 году фреска на тему войны была практически уничтожена (чем не знак судьбы?), но затем восстановлена. Еще и сегодня многие задумываются, как вышло, что 270 бомб, сброшенных союзниками на замок, не превратили этот австрийский Версаль в груду развалин? До 1947 года здесь размещались штабы британского и советского гарнизонов, что, согласитесь, тоже не слишком способствовало сохранению шедевров искусства.
Мария Терезия придавала большое значение дипломатии, и в 1746 году в Вене открылась школа для подготовки прекрасно образованных и компетентных чиновников, изначально называвшаяся по-латински «Коллегиум Терезианум» (Коллегия Терезии), но вскоре превратившаяся в просто «Терезианум». По сути это был далекий предок современных школ государственного управления. Студенты должны были овладеть семью (семью!) иностранными языками и помнить, что язык дипломатии — это французский, а язык морского права — итальянский. Также приветствовалось изучение арабского и турецкого языков. Сегодня в этом здании на Фаворитенштрассе, в 4-м округе, расположилась — что вполне логично — Дипломатическая академия. Мария Терезия предпочитала говорить по-французски (как и Фридрих II, любивший беседовать с Вольтером); она основала в городе библиотеку и обсерваторию и, как достойнейший член «клуба просвещенных деспотов», старалась оказывать покровительство художникам. Одновременно она уделяла внимание и развитию экономики. В Вене с 1717 года существовала фарфоровая мануфактура, основанная голландцем Дюпакье через семь лет после Мейсенской, прославившей Саксонию. Венское предприятие нуждалось в поддержке, и в 1744 году императрица выкупила его, придав ему статус государственного, и перенесла производство подальше от центра, в императорские сады Аугартен, в северные предместья, туда, где сегодня протекает обводной канал, прорытый в XIX веке. До его появления многочисленные притоки Дуная часто становились причиной городских наводнений, хотя непосредственно по территории Вены проходит русло единственного рукава Дуная, именуемого Дунайским каналом. Итак, на новом месте установили печи для обжига, оборудовали мастерские, выстроили склады — и работа закипела. У мануфактуры появился свой фирменный знак — «венский щит», который вскоре стал таким же узнаваемым, как мейсенские скрещенные мечи. К традиционным цветочным мотивам и позолоте добавился и двуглавый орел — символ императорской власти. Одним из самых знаменательных событий, всколыхнувших Вену в это время, стала, бесспорно, встреча испанской инфанты Изабеллы Пармской — невесты наследника трона эрцгерцога Иосифа. Ради сына Мария Терезия устроила пышные празднества, поразившие даже тех, кто привык к широте натуры Габсбургов. Достаточно взглянуть на величественное полотно, написанное мастерами ателье ван Майтенса и украшающее стену Церемонного зала, в прошлом Зала битв, напоминанием о чем служит позолоченная лепнина в виде боевых знамен и алебард. Картина запечатлела событие, происходившее 5 октября 1760 года. На площади перед дворцом Хофбург и Церковью августинцев собрались жители Вены, выстроившись в две шеренги. По краям застыли в почетном карауле конные драгуны в полном боевом облачении. Перед окнами — музыканты; по свидетельствам очевидцев, они играли попеременно испанские и австрийские мелодии, иллюстрируя союз двух монархий, с энтузиазмом поддержанный народом. После того как по площади прошел парадом императорский полк, на нее въехали больше 120 карет, запряженных четверкой, а то и шестеркой лошадей. Кортеж был так велик, что вызвал в толпе зрителей некоторое замешательство, похожее на описанное Буало в его сатире «Парижская суета». Императорский двор, насчитывавший почти две тысячи человек, продвигался вперед в своих экипажах очень медленно, и толпа могла рассмотреть инфанту и восхититься ее черными глазами, изысканной прической, диадемой и вытканным серебром платьем. После венчания в церкви в городе зажглась иллюминация, равной которой, по воспоминаниям современника, венгра Дьёрдя Реттеги, «никогда еще не видывала Европа». Свет более трех тысяч лампионов, отражаясь в витражах собора Святого Стефана, доходил до пятого этажа окрестных домов. Во дворе Хофбурга горели свечи и факелы. Вена ликует и танцует — ей нравится эта история любви со счастливым концом, на который и не надеялись дипломаты во время трудных переговоров. Молодоженам по 19 лет. Изабелла выглядит романтичной и немного грустной, Иосиф — оробевшим. На следующий день состоялся свадебный пир, на котором гости ели золотыми приборами, а 10 октября в Редутном зале был дан концерт; картины, запечатлевшие эти события, также представлены в Шёнбрунне. Справа от них висит портрет Марии Терезии со знаками императорской власти в руках. Вдруг кто-нибудь забудет, что императрица — это она?
