Среди революционно настроенных жителей Вены последователи редемптористов не пользовались популярностью; по ночам у них под окнами собирались целые группы весельчаков, исполнявших «кошачьи концерты» — то есть распевали сатирические куплеты, сопровождая пение кошачьим мяуканьем. Штраус наверняка их слышал, о чем в его «Вздохах» напоминает очень смешное «кошачье трио».
Незадолго до этих событий отец и сын Штраусы помирились, но политический кризис снова развел их по разные стороны баррикад. В качестве ответа сыну-революционеру Штраус-старший пишет одно из самых значительных своих произведений — «Марш Радецкого» (соч. 228), который и сегодня часто завершает концерты в Австрии и в Венгрии. Прославленный воин, маршал граф Радецкий происходил из старинного богемского рода. В молодости он сражался против турок и французов; именно ему принадлежала разработка стратегии в Битве народов под Лейпцигом, состоявшейся в 1813 году. Летом 1848 года он находился в Италии, во главе австрийского войска. После ряда поражений он одержал решающую победу в битве при Кустоцце, разбив армию сардинского короля Карла Альберта, захватил Ломбардию и с триумфом вошел в Милан. Прославлению этих боевых подвигов и посвящен «Марш Радецкого». На фронтисписе его партитуры для фортепиано красовался портрет маршала в военной форме, помещенный в окруженный знаменами медальон. Оглушительный успех марша, написанного в августе 1848 года, обеспечил Радецкому, и без того признанному национальному герою, огромную популярность. Радецкий стал генерал-губернатором северных провинций Италии, занятых Габсбургами, и символом консолидации императорской власти против революционного движения. Высокопоставленный чиновник министерства финансов Франц Грильпарцер, больше известный как успешный драматург, также внес вклад в прославление маршала, придумав обращенный к нему лозунг: «В твоем лагере — вся Австрия!». Верноподданнический пафос Штрауса-отца не должен нас удивлять: с 1846 года он занимал должность управляющего балами императорского и королевского двора, созданную специально для него. Оркестром он дирижировал в красном фраке с высоким воротником и белых панталонах, и точно так же, в национальные цвета Австрии, были одеты его музыканты.
Штраус-сын, которого восставшим хотелось считать своим несомненным сторонником, вел себя достаточно осмотрительно. Так, в конце августа он согласился нести дежурство на баррикаде на Кармелитерплац, близ Дунайского канала и прямо напротив родительского дома — того самого Оленьего дома, о котором упоминалось выше и который не сохранился. Нам неизвестно, какое именно задание получил часовой Штраус, но, когда товарищи по защите баррикады предупредили его, что против них готовится конная атака, он спокойно дезертировал с предполагаемого места схватки и отправился ужинать с женой. Ничего себе революционер!
Беспорядки в городе продолжались несколько недель. Фердинанд I, бежавший из Вены вместе с семьей, под давлением отрекся от престола нового канцлера. Им стал энергичный Шварценберг — сын главнокомандующего союзными войсками, в 1814 году сражавшимися против Наполеона; в 1867 году ему был воздвигнут конный памятник. Власть перешла к племяннику Фердинанда, 18-летнему эрцгерцогу Францу Иосифу. Ему было суждено возглавлять монархию на протяжении долгих (быть может, слишком долгих) лет, и все эти годы он выступал ярым сторонником поддержания порядка, что вполне объяснимо, если вспомнить, при каких обстоятельствах он занял австрийский трон, от которого отказался его отец, брат монарха. Проводить коронацию в Вене сочли слишком опасным, и Францу Иосифу пришлось довольствоваться церемонией в моравском городе Ольмюц (сегодня — Оломоуц, находится в Чехии), которая состоялась 2 декабря 1848 года. На следующий день Иоганн Штраус-сын по-своему «отметил» восшествие на престол Франца Иосифа: давая концерт в зале «Зеленой башни», он включил в программу «Марсельезу», что не могло не быть воспринято поборниками сохранения режима как подстрекательство к бунту. Штраусу было больно видеть, как сходит на нет движение, которое он поддерживал. Присутствовавшие в зале полицейские составили протокол, в котором говорилось, что в честь коронации нового австрийского императора был исполнен революционный гимн Французской республики… В нем фигурировало имя Штрауса-сына.
После восстания, подавленного Шварценбергом, который оказался таким же жестоким правителем, как и Меттерних, Иоганн Штраус-отец оказался в затруднительном положении. Занятая им проправительственная позиция заставила отвернуться от него большую часть молодежи, отдавшей предпочтение его сыну. В адрес отца стали поступать письма с угрозами. Хуже того: веселая музыка, которой он столько лет радовал венцев, перестала им нравиться. Город сильно изменился. И всем стало ясно, что вальсы — не то, что хочется слушать в смутные времена. В надежде обрести новый источник вдохновения и вернуть себе публику, Штраус-отец предпринимает гастрольное турне, но его повсюду встречают полупустые залы. Среди зрителей все чаще попадаются крикуны, готовые в любую минуту учинить скандал и сорвать выступление. Летом 1849 года Штраус возвращается в Вену в далеко не радужном настроении. Даже воспоминание о теплом приеме, оказанном ему в Лондоне королевой Викторией и принцем Альбертом, бальзамом пролившемся на его уязвленное сердце, послужило ему слабым утешением. К его удивлению, в Вене все, кажется, вернулось на круги своя: Шварценберг помог молодому Францу Иосифу утвердить власть Габсбургов над Ломбардией и Венгрией, призвав для подавления народных волнений войска грозного русского царя Николая I.
Империя получила Конституцию, хотя в ней были учтены далеко не все требования, выдвигавшиеся восставшими. Зато незлопамятные венцы, судя по всему, простили Штраусу его монархизм; во всяком случае, 15 июля, когда композитор дал свой первый после возвращения на родину концерт, зал казино «Юнгер» едва вместил всех желающих. Маэстро поднялся на возвышение, коснулся смычком струн, и оркестр заиграл. Но спустя несколько мгновений смычок в руке у Штрауса сломался — такое иногда случается со слишком темпераментными исполнителями. Ближайший к нему музыкант, вероятно, первая скрипка, тут же протянул ему свой, но маэстро стоял с отсутствующим видом, уставившись прямо перед собой. В зале поднялся ропот. Еще несколько мгновений, и Штраус пришел в себя, взял смычок, и выступление продолжилось. Музыковед Клод Дюфрен, автор очень интересной книги «Венский вальс времен Штраусов», пишет: «Этот на первый взгляд безобидный инцидент тяжело подействовал на и без того истощенную нервную систему композитора, который увидел в нем зловещий символ своего близкого конца». Известно, что некая богатая жительница Вены завещала Штраусу-старшему значительную сумму при условии, что он лично сыграет на ее похоронах вальс. Нам вполне понятна любовь этой дамы к вальсу как квинтэссенции жизненной энергии, но все же нельзя не признать, что ее пожелание имело весьма мрачный оттенок…
22 сентября в Хофбурге состоялся концерт в честь возвращения в Вену маршала Радецкого. На концерте присутствовал Франц Иосиф. Император просил заранее передать Штраусу-отцу, что рассчитывает на его оркестр. Программа предполагалась смешанная: помимо воинственных маршей должны были прозвучать и жизнерадостные вальсы. Когда торжественный день настал, на помост вместо Иоганна Штрауса поднялся его помощник. Композитор еще с вечера слег с высокой температурой. Он находился в доме своей любовницы, расположенном на Кумпфгассе, в более чем скромном жилище, недостойном его гения. Все тело у него было покрыто сыпью. Как выяснилось, он подхватил скарлатину, заразившись от своей незаконнорожденной дочери. Какое жестокое наказание! Три дня спустя его сын Эдуард обнаружил тело отца на голом матрасе. Эмилия унесла с собой все что могла. Человек, прославивший венский вальс на весь мир, скончался в одиночестве, всеми покинутый, в возрасте 45 лет. Заметим, что похожая судьба ждала многих известных венских музыкантов. Зато похороны им, как правило, устраивали самые пышные. За гробом Штрауса-отца шло около ста тысяч человек. Его погребли на кладбище Дёблинга, в северной части города, близ бывшего Турецкого редута (сегодня это территория 19-го округа). Некий хроникер написал в газете: «Штраус умер как собака, но похоронили его по-королевски». И правда, Вена в тот день потеряла своего короля.
