За год «Веселую вдову» сыграли в Вене 300 раз — абсолютный рекорд. Тот, кто не видел оперетту, не имел права именоваться истинным венцем. Начиная с 1910 года ее ставили больше 20 тысяч раз в четырех сотнях театров по всему миру и пели на 25 языках! Все первые месяцы, пока в Вене шла «Веселая вдова», на верхнем ярусе, возле самого райка, на одном и том же месте можно было видеть молодого человека, мечтавшего о карьере художника и пытавшегося поступить в Академию изобразительных искусств. Как и многие другие мужчины, он был без памяти влюблен в Ганну Главари, но в отличие от других ее поклонников сохранил ей верность. 30 лет спустя, уже став канцлером Германии, этот фанатик с усиками над верхней губой все так же не пропускал ни одного представления этой оперетты, хотя наверняка знал, что оба ее либреттиста — евреи! Еще один крупный политический деятель, к счастью, гораздо менее зловещий, смотрел «Веселую вдову» в 1907 году в лондонском театре «Дейли», где она шла на английском языке. Это был король Эдуард VII, в прошлом — принц Уэльский. Хоть в оперетте Легара не было ничего шекспировского, она выдержала 778 представлений подряд! Глядя на сцену в III акте, Его Величество наверняка вспоминал парижский ресторан «Максим», где в свое время провел немало приятных часов. В 1930 году Франц Легар в ответ на очередные дифирамбы в адрес знаменитой оперетты сказал, вторя Оффенбаху, что, по его мнению, музыка играет в ней… второстепенную роль. «Успех оперетты во многом зависит от либретто; персонажи должны быть такими живыми, чтобы публике было интересно узнать, что с ними произойдет дальше. Я никогда не одобрю либретто, если не влюблюсь в главную героиню и не буду сопереживать главному герою. Композитор может создать что-то действительно стоящее только на основе хорошего либретто».
«Веселая вдова» вошла в традиционный репертуар венских музыкальных театров, но одновременно они охотно предоставляли свою сцену и искусству модерна, 19 октября 1907 года в театре-кабаре «Фледермаус» («Летучая мышь»! — как же без нее?) состоялась премьера спектакля, рекламу которому обеспечили расклеенные по всему городу удивительные афиши. Автор, Бертольд Лёффлер, изобразил на них странные маски. Одновременно WW приступили к выпуску почтовых открыток с изображением интерьера кабаре, той самой афиши Лёффлера или сцен из дюжины номеров, входивших в программу варьете. Художники, работавшие над ними, по большей части выходцы из Богемии и Моравии, отличались мастерством рисунка, умением грамотно строить кадр и потрясающей колористической смелостью. Сегодня эти открытки ценятся едва ли не на вес золота. Так, в 2005 году открытки Эгона Шиле (их существует всего три) продавались по три тысячи евро за штуку; открытки, подписанные Кокошкой, — по тысяче евро.
В том же 1907 году Стефан Цвейг, много путешествовавший по миру, поселился по новому адресу, в доме 8 по Кохгассе. Наконец-то он дома! Он заказал себе удобные кресла красной кожи, постелил ковры и любовно расставил свою коллекцию первоизданий и книг с авторскими автографами, которую начал собирать много лет назад. Совершенно случайно выяснилось, что его пожилая соседка приходится родной дочерью доктору Фогелю, который лечил Гёте. Поразительно! Наверняка эта дама — одна из последних оставшихся в живых людей, кому посчастливилось лично видеть великого поэта. Цвейг показал ей автограф одного из стихотворений Гёте, который он тщательно берег, храня в рамке под стеклом. Год спустя мастерские WW запустили новую серию открыток, посвященную юбилею императора. Франц Иосиф отмечал 60-летие своего правления. До 1913 года было напечатано около 880 открыток. Рисунки — использовались только оригиналы — создавались специально под заданный формат и напоминали кинематографические кадры. Некоторых художников, например Морица Юнга, этот проект прославил, но, к сожалению, не принес им ожидаемых доходов. Действительно, в мастерских WW, где продавали открытки и другие предметы, а также билеты на представления в кабаре, торговля шла вяло. Покупателей отпугивали цены, слишком высокие из-за дороговизны техники исполнения. Ради покрытия дефицита WW год спустя объединилась с аналогичным немецким предприятием, располагавшим широкой торговой сетью; с этих пор к видам Вены на открытках добавились виды Рейна. В 1909 году при мастерских был образован отдел моды, с которым стала сотрудничать художница Мария Ликарц — свидетельство того, что в создании зарождающейся индустрии значительная роль будет принадлежать женщинам. В дальнейшем WW расширил свою деятельность до Будапешта и Карлсбада, постепенно охватывая все страны двуединой монархии…
Жители Вены не оставались равнодушными и к техническому прогрессу. 8 октября 1909 года пионер французской авиации Луи Блерио совершил в присутствии императора показательный полет. Франц Иосиф был в восторге. Он уже успел записать на недавно изобретенный граммофон свой голос. В 1911 году на площади Микаэльплац, то есть прямо напротив Хофбурга, появляется возведенное по проекту Адольфа Лоза здание (дом 3) минималистичной архитектуры, единственным декоративным элементом которого являются колонны зеленого мрамора. Публика плюется и негодует. Ни одна другая постройка не вызвала в то время подобного потока ругани в свой адрес: что это за стиль, скажите на милость? Нам, сегодняшним, легко судить — мы знаем, что новая эстетика вскоре завоюет весь мир, но тогда… Император, не желая смотреть на это уродство, приказал задернуть в Хофбурге шторы на всех окнах, выходящих на площадь. То ли дело расположенный в двух шагах чайный салон «Демель». Вот где действительно архитектура! Но, снова обращаем внимание читателя, Франц Иосиф и не подумал как-то наказывать 41-летнего автора проекта, тем более — рушить дом. Венцы прозвали творение Лоза «домом без бровей» (интересно, где они видели дома «с бровями»?), а юморист Карл Краус утверждал, что на Микаэльплац построен не дом, а «архитектурная идея».
Венцев ждало еще много удивительных открытий. В том же году еще один Штраус, по имени Рихард, не имевший никакого отношения к Иоганну и К°, дирижировал премьерой «Кавалера розы». Потрясающая опера на либретто Гуго фон Гофмансталя, родившегося в 1874 году и начавшего сочинять в 16 лет. Товарищи считали его гением. Стефан Цвейг, на которого опера произвела большое впечатление, отзывался о либреттисте как о человеке «беспокойном, непостоянном, легко возбудимом, чутким к любому давлению, нервным в отношениях с близкими и трудным в общении». Гофмансталь напишет для Рихарда Штрауса либретто опер «Ариадна на Наксосе» (1912) и «Женщина без тени» (1919), вплетая в музыкальную драму исторические элементы. Своих друзей писатель поражал манерой речи: без всякой подготовки и «без бумажки» он умел говорить как по-писаному. В 1912 году была осуществлена реконструкция отеля «Империал». Годом позже завершилось строительство Нового Хофбурга. На сей раз венцы могли не волноваться — он был сооружен в традиционном стиле. Стефан Цвейг снова побывал в Париже, где познакомился с Роменом Ролланом. Из взаимного уважения родилась дружба, продлившаяся три десятка лет и оставившая после себя восемь сотен писем. Французский писатель отзывался об австрийском коллеге как о «ловце душ»; Цвейг именовал Роллана «совестью Европы». Оба разделяли идеалы гуманизма. В 1914 году венцев ждало большое огорчение: Венские мастерские, те самые знаменитые WW, объявили о банкротстве — долги предприятия составили полтора миллиона крон.
