По ее команде вспыхивают прожекторы, заливая колодец светом. И тут у Графенвельдера появляется во рту дрянной привкус. Гамадриада куда меньше той взрослой, что досталась ему, но она не мертва. Зверь шевелится: по гармошковидному телу туда и обратно пробегают мощные ритмичные волны, и это тело, заполняющее собой все дно колодца, корчится, и свивается в кольца, и хлещет, как разрубленный электрический кабель.
– Живая! – слабо ахает он.
Леди Гудгласс смотрит на него в упор:
– Не ожидали?
– Но вы же сами только что сказали, как трудно было…
Его слова тонут в возгласах – у гостей появились вопросы к леди Гудгласс. Лайсендер Кэрроуэй энергично аплодирует, подавая пример остальным.
Графенвельдер хлопает вяло – в нем разгорается злоба. Он отходит от перил, предоставляя Урсуле купаться в лучах славы. А сам рассматривает гамадриаду и напряженно гадает, что произошло. Сколь бы невысокого мнения ни был он об ультра, ему не верится, что капитан Шеллис так бессовестно натянул ему нос.
И в этот момент брезжит спасительный выход из ситуации. Паче того, есть шанс извлечь выгоду, на которую Графенвельдер прежде не рассчитывал.
Он дожидается, когда поутихнет возбужденный гомон, и кашляет. Достаточно громко, чтобы все поняли: ему есть что сообщить.
– Весьма и весьма впечатляющий экземпляр, – произносит он. – По крайней мере, для промежуточной стадии роста.
Леди Гудгласс впивается в него сузившимися глазами, смутно подозревая неладное. Даже паланкин разворачивается темным окном к Графенвельдеру.
– Вам известны другие экземпляры, Карл? – спрашивает Урсула.
– Один уж точно известен. Но прежде чем мы поговорим об этом… Вы, кажется, упомянули возникшие при транспортировке проблемы?
– Обычные сложности, сопутствующие криогенным процедурам, применяемым к неземным организмам, – отвечает она.
– Можно узнать, какие именно сложности?
– Я же сказала: повреждение тканей…
– Да, но насколько оно обширное? Пробудившись из криосна, как животное проявило свое нездоровье? Раскоординированность движений, атипичное охотничье поведение?
– Ничего такого.
– То есть вы хотите сказать, что особь пребывала в полном порядке?
– Нет, – холодно произносит леди Гудгласс. – Особь была мертва.
Графенвельдер вскидывает голову в притворном смятении:
– Я в курсе, что у гамадриады сложная биология. Но вот уж чего не знал, так это то, что ее можно воскресить из мертвых.
– Криосон – своего рода смерть, – коротко отвечает Урсула.
– Ну да… если вам угодно играть словами. И все-таки живое существо, будучи замороженным, обычно остается живым. Но ваша гамадриада таковой не осталась, я правильно понял? Она умерла? Так она мертва или нет?
Лайсендер Кэрроуэй негодующе трясет головой.
– Гамадриада жива! – восклицает она. – Она жива, Графенвельдер! Откройте же глаза, черт бы вас побрал!
– Кукольный театр, – произносит Графенвельдер. – Я прав, Урсула? Это мертвый зверь, нашпигованный электродами. Вы его заставляете дергаться, как лягушачью лапку.
Леди Гудгласс напрягает всю свою волю, чтобы сохранить видимость спокойствия. Видно, как у нее на виске пульсирует вена.
– Вообще-то, я не говорила, что она жива. У нее полностью восстановлен функциональный репертуар – вот что я сказала.
– Вы сказали, что она жива.
За Урсулу отвечает ее муж:
– Мистер Графенвельдер, у гамадриад нет мозга. Это скорее растения, чем животные. Они едят, испражняются. Чего еще вы от них хотите?
Умело выбрав момент, Графенвельдер разочарованно пожимает плечами:
– Что ж, думаю, этот экземпляр имеет определенную ценность. Комедийную.
– Да будет вам, – подает голос Майкл Ферфакс. – Нам показали гамадриаду – а многим ли из нас доводилось раньше ее видеть? И так ли уж важно, что в строгом смысле слова она не жива?
– Полагаю, это важно, и весьма, – возражает Графенвельдер. – Вот почему я не пожалел труда, чтобы раздобыть живую особь. Причем покрупнее, чем эта. Мой экземпляр – совершенно взрослый. Больше уже не вырастет.
– Это блеф! – говорит леди Гудгласс. – Будь у него гамадриада, он бы ее уже показал.
– Уверяю вас, у меня есть гамадриада. Я просто еще не подготовил ее к демонстрации.
Урсула смотрит на него скептически:
– Не верю. Какой вам смысл тянуть с этим?
– Я хотел все сделать как надо: создать для животного необходимые условия, устранить любые проблемы, связанные с его биологией. Содержание живой гамадриады, тем более достигшей взрослой фазы, когда полностью меняется структура питания, – задача исключительной сложности.
– Вы лжете! – Но броня уже дала трещину, через нее прорвался страх. – Когда?
– Когда пожелаете. – Графенвельдер поворачивается и простирает руки к гостям: – И конечно же, я приглашаю всех вас. Где я живу – вы знаете. Как насчет послезавтра? Согласитесь, за такой короткий срок я уж точно не успею соорудить фальшивку.
Возвращаясь домой на шаттле, Графенвельдер получает сообщение. Похоже, оно послано из Ржавого Пояса, но более точно определить происхождение сигнала корабль не смог. Графенвельдер предположил было, что это леди Гудгласс вздумала угрожать, но сразу решил, что вряд ли – не настолько же она глупа.
Нет, не лицо Урсулы заполнило стену кабины, когда он ответил на вызов. Совершенно незнакомый человек с круглой мордашкой херувимчика, с пухлой и влажной от слюны нижней губой, скошенной вправо. Из-под панамы выбиваются темные мелкие кудряшки, с массивной фигуры ниспадают широкие складки клоунского с изящным узором наряда. На шее болтается стеклянная шкатулка, в ней позвякивают имплантаты, которые раньше этот субъект, должно быть, носил в черепе. Фоном ему служит высокая и помпезно обитая, как у трона, спинка кресла.
– Мистер Графенвельдер? Мое имя Рифуджио. Не думаю, что нам уже доводилось встречаться.
– Что вам нужно?
Рифуджио отвечает практически сразу, временной лаг мизерный, если он вообще есть.
– Мистер Графенвельдер, я по профессии маклер. Посредник, сводчик, комиссионер. Когда кому-нибудь что-нибудь нужно – и особенно когда подразумевается осторожное маневрирование на грани законности, – я прихожу на помощь.
Графенвельдер тянет руку к кнопке, чтобы прервать связь:
– Вы так и не сказали, чего хотите от меня.
– Речь не о том, чего хочу я, а о том, чего хотите вы. А конкретно о некоем организме, появившемся на свет в результате биоинженерных экспериментов. – Рифуджио чешет кончик грушевидного носа. – Надо отдать вам должное, вы действовали скрытно, насколько это позволяли обстоятельства. Но все же обронили однажды словечко о том, что вас интересует. На ваше счастье, это словечко достигло моих ушей – ушей человека, который способен вам помочь. – Рифуджио наклоняется вперед, отчего панама сползает на лоб, и понижает голос: – Есть у меня такой организм, и я готов его продать. Разумеется, за хорошую цену – мне нужно расплатиться с информаторами и контрагентами. Я в курсе, во что вам обошлась гамадриада, а потому не сомневаюсь: за эту зверушку, которая вам так позарез нужна, сможете дать вдвое больше.
