В отличие от разбившегося шаттла, мы совершили посадку вполне благополучно. Рашт посадил нас на участок, не внушавший опасений, выпустил посадочные опоры. Движок он вырубил еще на подлете, чтобы не выпарить снег под направленными вниз дюзами.
Интересно, повезет ли нам отыскать хоть что-нибудь в этих обломках? Звездолет на орбите откровенно разочаровал, и, в общем-то, шансы найти что-либо ценное здесь, внизу, тоже были невелики. Но мы все-таки надеялись – ведь это не запрещено, верно?
Мой взгляд словно сам собой то и дело возвращался к вулканическому конусу. Не считая макушки, он был весь в снежной или ледяной корке. Но от вершины отходили то ли гребни, то ли отроги, такие же покатые, постепенно уплощавшиеся, сливавшиеся с местностью вокруг. Наверное, застывшие выбросы лавы или что-то в этом духе. Впрочем, их изгибы – они причудливо извивались, толстые у основания и истончавшиеся дальше, – непроизвольно заставляли думать о цефалоподах. Вулкан – тело, гребни – щупальца… Творение эволюции, дитя природы, плод геологических процессов, растянувшихся на миллионы лет, этот вулкан со своими отрогами походил на огромного паука, засевшего на поверхности планеты, затаившегося и терпеливо выжидающего в засаде.
Мне он категорически не нравился.
После быстрой проверки всех систем мы облачились в скафандры и приготовились к выходу. Убедившись, что все трое – Рашт, Ленка и я – экипированы полностью, я помогла капитанской обезьяне, у которой имелся собственный скафандр с ранцем жизнеобеспечения (капитан Рашт тут бы не справился, у него были слишком толстые пальцы).
Мы спустились на поверхность, аккуратно пробуя на прочность почву под ногами. Ну да, твердая, как и должно быть; впрочем, раз уж она выдержала вес нашего посадочного модуля… Сила тяжести на Хольде приблизительно соответствовала земной, и потому мы передвигались без затруднений, словно и не покидали корабля. Да и по размерам Хольда, обладавшая плотной атмосферой, напоминала Землю. Ее ядро остыло, однако она не умерла окончательно. Находясь в системе 82-й Эридана, вращалась она не вокруг своего солнца, а вокруг здоровенного полосатого газового гиганта, который мотался по орбите уже вокруг этой звезды. При вращении планета подвергалась воздействию приливных сил, регулярно стискивавших и плющивших ее недра. Подповерхностный жар выплескивался наружу гейзерами и вулканической активностью. С орбиты мы успели удостовериться, что бо́льшая часть Хольды покрыта льдом, но на экваторе и в тропической зоне пролегали целые пояса голой земли, и там обнаруживались даже водоемы. Из них распространялась жизнь, проникавшая в бесплодную ледяную пустыню. Сканеры «Лакримозы» не выявили в местной экосистеме никого крупнее криля, но планетарной биомассы было достаточно для того, чтобы лишить атмосферу равновесия; другими словами – в ней хватало кислорода, и мы могли при необходимости пополнять запасы своих прожорливых респираторных систем.
Можно было бы рискнуть и выйти без скафандров, конечно. Но о холоде забывать не следовало; кроме того, скафандры гарантировали определенную безопасность и усиливали наши мышцы. И шлемы мы надели – на всякий случай. Зачем геройствовать понапрасну?
До места катастрофы было рукой подать. Мы гуськом двинулись между бурлившими водоемами, пересекая ледяные нагромождения. То и дело по соседству били гейзеры, вздымаясь на десятки метров над головой. Всякий раз при очередном выбросе капитанская обезьяна ударялась в панику, но Рашт держал ее на коротком поводке и не давал удрать.
Чужой корабль до падения был изящен и красив – уж по крайней мере в сравнении с нашей приземистой, обшарпанной «Лакримозой». Среди обломков то и дело попадались листы зеркальной обшивки, и мы отражались в них гротескными, причудливо искаженными фигурами. Мы с Ленкой будто превратились в близнецов, наши перекрученные и удлинившиеся отражения окружало марево от водоемов. Да, мы с ней смотрелись одинаково, ведь обе располагали схожим набором аугментаций, а наши дреды доказывали, что мы совершили примерно равное – скромное – количество космических переходов. В портах, куда заносило наш корабль, нас порой принимали за сестер, даже за близняшек. Но на самом деле Ленка пришла на борт раньше меня; мы неплохо уживались, хотя между нами было мало общего. Все упиралось в амбиции и готовность мириться с обстоятельствами. Я служила на «Лакримозе» в ожидании, пока не подвернется что-то получше. А Ленка явно решила, что от добра добра не ищут. Временами я ее жалела, а временами презирала за то, как она позволяет Рашту командовать собой. Наш-то кораблик сам дышал на ладан. Я желала большего: лучшего корабля, лучшего капитана, светлых перспектив. В Ленке же ничего такого не ощущалось. Ее вполне устраивала роль винтика в крохотной полуразвалившейся машине.
Не исключено, правда, что Ленка ко мне относилась точно так же. И при всех раскладах каждый из нас рассчитывал, что новая вылазка окупится сторицей.
Отражения изменились. Мы с Ленкой резко съежились, а над нами нависла великанская туша нашего капитана. Следом в обшивке отразилась обезьяна; она выглядела крупнее всех, передние конечности свисали почти до земли, а задние напоминали самоходное шасси какого-нибудь робота.
Словом, мы четверо представляли собой то еще зрелище.
Наконец мы добрались до сравнительно чистого от обломков места. Пошли вокруг уцелевшего отсека, стараясь не зацепиться за иззубренные пластины корпуса. От удара их раскидало в разные стороны, и теперь они окружали стоявший торчком отсек подобно внешнему кругу камней древнего погребения; глаз непроизвольно усматривал в их разбросе некую тревожную концентричность, как если бы обломки располагались согласно какому-то неведомому плану.
Я подобрала – вырвала изо льда – мелкий обломок. Поднесла к лицу, уставилась на собственное кривое отражение.
– Может, гейзер их подбил, – проговорила я. – Ударил в брюхо прямо в момент посадки. Угодил в воздухозаборники или в стабилизаторы… Бац – и готово.
– Канто!
Капитан опять орал на свою обезьяну. Канто только собрался сунуть лапу в попавшийся нам на пути водоем, как Рашт дернул за поводок, и животина плюхнулась на обтянутую скафандром задницу. В наушниках, настроенных на общий канал, раздалось гневное шипение. Выяснилось, что Канто успел-таки намочить лапу в местной воде, и орава микроорганизмов облепила его перчатку этакой второй рукавицей оттенка ржавчины, отчего лапа теперь казалась изрядно распухшей.
Больше того, тупая животина попробовала облизнуть лапу – прямо через шлем.
Ненавижу эту обезьяну.
– Вижу люк, – сообщила Ленка.
Я вернулась, капитан. Я же обещала, что отлучусь ненадолго. Уж я-то свое слово держу.
Нет, не дергайтесь. Будет только хуже, поверьте. Та петля на вашей шее не ослабнет – наоборот, затянется.
Ну что, узнаете? Они тяжелые, сразу все мне не дотащить. Попозже принесу еще несколько.
Молодец, правильно. Это фрагменты разбившегося шаттла. Все такие миленькие, да? Вот, давайте подвину один поближе. Видите свое отражение? Кривоватое, конечно, но тут уж ничего не поделаешь. Что-то напуганный у вас вид. Это хорошо, это полезно. Мне тут рассказали, что страх – последнее и лучшее наше ощущение.
