– Понимаю, – перебила Наки, сама сознавая, как обиженно, по-детски звучит ее голос, будто она и вправду строила из себя капризную младшую сестру.
Хуже всего то, что Мина была совершенно права. При свете дня это стало очевидным.
– Правда? Больше никаких обид?
Наки кивнула, ощущая извращенное облегчение от признания собственного поражения:
– Правда. Гнаться за ними было нельзя.
Мина вздохнула:
– Хотя соблазн был велик, признаю. Я не хотела, чтобы ты заметила, иначе, не сомневаюсь, ты нашла бы способ меня уговорить.
– Я настолько убедительна?
– Бывает, сестренка, но не задирай нос. Это со мной у тебя выходит, не с другими. – Мина решительно отняла у Наки губку. – Я сама закончу, а ты, пожалуйста, разберись с программой.
Наки усмехнулась. На душе стало намного лучше. Конечно, напряженность в отношениях исчезнет не сразу, но теперь общаться с Миной куда проще. Вдобавок сестра ничуть не преувеличивала – они не только родственницы, но и лучшие подруги.
– Разберусь, – пообещала Наки.
Миновав герметичный полог, она вступила в кондиционированную прохладу гондолы. Потирая глаза, села за навигационную консоль. С самого Умингмактока воздушный корабль шел на автопилоте, подправляя курс с учетом восходящих потоков и атмосферных фронтов. Над островом автопилот включил режим парения: раз или два в минуту электромоторы включались, чтобы порывы ветра в зоне микроклимата над узлом жонглеров не отнесли корабль от заданной цели. Наки вызвала на экран меню управления текущей программой пилотирования. Изображение замерцало, и она легонько стукнула по экрану тыльной ладонью. Пролистала список возможных вариантов, но не обнаружила и следа программы спирального спуска. Порылась во вспомогательных файлах, но там тоже не нашлось ничего полезного. Она почти совсем собралась было компилировать собственный алгоритм – это заняло бы около получаса, – однако вовремя вспомнила, что не так давно перекачала в свой веер более ранний пилотский пакет. Сложно сказать, есть ли там что-то нужное (или вообще пригодное), но проверить стоит, это ведь недолго. Сложенный веер лежал на сиденье, куда его положила Мина, когда убедилась, что связи по-прежнему нет.
Наки взяла веер и раскрыла. К ее удивлению, прибор продолжал работать, и вместо обычных причудливых узоров заставки на дисплее отображались сообщения, просмотренные ранее.
Беглый взгляд на список заставил нахмуриться: это не ее сообщения! Наки вгляделась пристальнее. Это сообщения, которые Мина скопировала в прибор с утра. Она мгновенно ощутила себя виноватой, следовало немедленно закрыть веер или хотя бы выйти из личной почты сестры. Но Наки не сделала ни того ни другого. Убеждая себя, что на ее месте так поступил бы каждый, она открыла последнее сообщение в списке и проверила временную отметку. Несколько минут разницы не в счет, а значит, это сообщение пришло одновременно с последним, адресованным и полученным Наки.
Что ж, Мина не обманывала, когда сказала, что связь до сих пор не наладилась.
Наки подняла голову. В окнах гондолы мелькал затылок Мины – сестра то наклонялась, то выпрямлялась, обходя палубные лебедки.
Наки мельком просмотрела само сообщение. Ничего особенного, автоматическая рассылка от одной из групп, увлеченных жонглерами. Что-то насчет химии нейротрансмиттеров.
Она закрыла письмо и снова уставилась на список сообщений. Вовсе нет, она не делает ничего постыдного. Вот прямо сейчас выйдет из личного кабинета сестры…
Но в глаза вдруг бросилось знакомое имя среди отправителей – доктор Джота Сиваракса, представитель проекта «Ров». Человек, с которым она познакомилась в Умингмактоке, такой жизнерадостный после плановой замены червя… Зачем Мине понадобился Сиваракса?
Она открыла письмо, прочитала…
Там говорилось именно то, чего она страшилась, но во что не смела поверить.
Сиваракса отвечал на заявку Мины о вступлении в проект «Ров». Тон послания был разговорным, резко контрастируя с деловым ответом, который получила Наки. Сиваракса сообщал, что заявка Мины воспринята положительно и что, несмотря на парочку других кандидатов на это место, Мина вправе считать себя наиболее подходящим заявителем. Даже если в конце концов что-либо помешает, продолжал Сиваракса, – а это, подчеркивал он, крайне маловероятно, – имя Мины будет среди первых запасных участников. Если коротко, письмо фактически гарантировало Мине работу в проекте «Ров» в течение года.
Наки перечитала письмо, желая убедиться, что там не содержится каких-либо двусмысленных фраз, которые позволили бы истолковать текст иначе.
Потом резко захлопнула веер, вне себя от ярости. Положила обратно на сиденье – точно туда, где он лежал раньше.
Сквозь герметичный полог просунулась голова Мины.
– Ну, как дела?
– Отлично, – отозвалась Наки.
Ей собственный голос показался безжизненно сухим, начисто лишенным эмоций. Ошеломление, досада, злость… Мина обзовет ее жадиной, если она попробует возмутиться тем, что сестра подала заявку в проект… Но было кое-что еще. Наки в присутствии сестры никогда открыто не критиковала проект «Ров». А вот Мина, напротив, не упускала случая высмеять сам проект и людей, которые его затеяли.
Двуличная стерва!
– Уже нашла программу?
– Практически, – ответила Наки.
– Что-то не так?
– Все в порядке. – Наки заставила себя улыбнуться. – Мелочи довожу до ума. Все будет готово через несколько минут.
– Хорошо. Жду не дождусь, когда мы снизимся. Знаешь, сестренка, мы наверняка соберем важные данные. По-моему, это особенный узел. Возможно, крупнейший за сезон. Ты рада, что мы сюда прилетели?
– Еще как, – проронила Наки и вернулась к работе.
Тридцать специализированных зондов висели на телеметрических кабелях под днищем гондолы, болтались в воздухе, точно ядовитые стрекала какой-то диковинной воздушной медузы. Одни анализировали воздушную среду над биомассой жонглеров, другие сновали по-над колыхавшейся зеленой поверхностью. Заборные трубки уходили в воду под слоем организмов на десятки метров, всасывая образцы. Показания радара давали понять, что узел состоит из различных «блоков», этаких компактных скоплений биомассы, соединенных полостями и проходами непонятного назначения, а сонар позволял выделить множество органических «жил», что уходили в океанскую глубину, – своего рода пуповин, или якорей, удерживавших узел на месте. Мелкие узлы обыкновенно питались энергией солнечного света и продуктами распада сахара и жиров в океанских микроорганизмах, но более крупные узлы, выполнявшие обработку внушительных массивов информации, нуждались в стабильном контакте с акватическими структурами – с колониями органики на дне, в километрах под поверхностью океана. Холодная вода закачивалась по каждой из пуповин посредством перистальтики, нагревалась благодаря циркуляции в высокотермической среде подводных вулканов и извергалась обратно на поверхность.
