Доктор Сиравакса прокашлялся и, когда Наки обернулась, жестом пригласил ее занять кресло напротив.
– Полагаю, все идет неплохо?
– Жаловаться не на что.
– А как с работой?
– Тоже нормально.
– Отлично, отлично. – Сиваракса что-то черкнул в компаде у себя на столе, потом задвинул электронный блокнот под дымчато-серый куб пресс-папье. – Сколько уже прошло?
– С какого времени?
– С тех пор, как ваша сестра… Как Мина… – Он умолк, будто не в силах завершить фразу, и указательным пальцем нарисовал в воздухе спираль.
На его искусно вылепленных руках просматривались вены, оливковые линии на мраморе кожи.
Наки села поудобнее.
– Два года.
– И вы… справились?
– Не стану лукавить, что забыла. Ни в коем случае. Но недаром говорят, что жизнь продолжается. Вообще-то, я… – Наки собиралась рассказать, какие чаяния возлагала на прилет инопланетян. Но спохватилась, сообразила, что Сиваракса вряд ли сумеет понять ее чувства. – Ну, я думаю, что мне удалось примириться с потерей…
– У меня есть знакомый конформал. Из Йоа. Сумел войти в элиту корпуса пловцов, и никто даже не заподозрил…
– Не доказано, что Мина была конформалом, – перебила Наки.
– Но все признаки этого налицо, не так ли? В той или иной степени мы все подвергаемся симбиотической инвазии со стороны океанских микроорганизмов, однако конформалы обнаруживают максимальную, как выяснилось, уязвимость. Их тела как будто поощряют инвазию, блокируя обычное отторжение чужеродных элементов на клеточном уровне, а океан, похоже, добивается от своих агентов предельной эффективности, словно жонглеры сознательно выбирают цели, подлежащие поглощению. Мина ведь выделялась грибковыми узорами, правильно?
– Мне доводилось видеть узоры обильнее, – ответила Наки, почти не покривив душой.
– Но не у тех, полагаю, кто пытался вступить в контакт. Насколько помню, вы сами собирались поступать в корпус пловцов?
– Да, до тех событий.
– Понятно. А теперь что думаете?
Наки не рассказывала никому, что в ту ночь она погружалась в океан вместе с Миной. Причина была проста: пускай она не видела своими глазами, как погибла сестра, подтвержденный контакт с больным разумом помешал бы ей впредь заниматься изучением океана.
– Плавать – не для меня.
Сиваракса задумчиво кивнул:
– Мудрое решение. Кроме того, приняли бы вас или нет, после того… инцидента им пришлось бы с вами расстаться. Прямая генетическая связь с конформалом, даже с предполагаемым конформалом, представляет собой чрезмерный риск.
– Я так и подумала.
– Вас это беспокоит, Наки?
Она поняла, что беседа начинает ее утомлять. Дела никто не отменял, сам же Сиваракса назначил сроки, которые поджимают…
– Что именно?
Кивком он указал на океан за окном. Благодаря игре света и тени образ сморщенной кожи исчез, сменился впечатлением, будто кто-то расстелил огромный лист бронзы.
– Мысль о том, что Мина по-прежнему где-то там…
– Будь я пловцом, эта мысль меня бы, возможно, преследовала. А так… Нет, не могу сказать, что переживаю до сих пор. Моя сестра погибла, прочее не имеет значения.
– Знаете, Наки, пловцы рассказывают, что иногда им встречаются сознания – ну, или сущности – погибших. Эти встречи не так уж редки. А конформалы оставляют в океане более глубокие, если угодно, следы, чем обычные пловцы. В этом должен быть какой-то смысл, не находите?
– Не мне об этом рассуждать.
– Ясно. – Доктор покосился на компад, провел пальцем по верхней губе. – Ясно. Что ж, давайте к делу…
– А вам доводилось плавать? – перебила Наки.
– Да. Сам не верю. – Он умолк, и пауза затянулась.
Наки собиралась уже хотя бы кашлянуть, но тут Сиваракса продолжил:
– Пришлось бросить это занятие по настоянию медиков. Иначе, думаю, я задержался бы в корпусе пловцов намного дольше, пока не позеленели бы руки.
– На что это похоже?
– Просто чудо. Мне не с чем сравнить.
– Вы изменились?
Он улыбнулся:
– Признаться, я как-то не задумывался. После крайнего погружения я прошел все обычные неврологические и психологические тесты. Врачи не нашли никаких аномалий, никаких свидетельств того, что жонглеры подселили в мой разум чуждые сущности или перестроили мой мозг, дабы я начал мыслить по-инопланетному. – Доктор протянул руку и взял дымчатый куб, который Наки приняла за пресс-папье. – Это доставили с «Голоса вечера». Взгляните.
Наки всмотрелась в серые глубины куба. Стало понятно, что там таятся какие-то образы – цепочки неведомых символов, пересекающиеся под прямыми углами. В целом все это смахивало на строительные леса, окружающие незримое здание.
– Что это?
– Математика. Точнее, математический довод – доказательство, если хотите. Конвенциональная математическая нотация, сколь угодно загадочная для непосвященных, развивалась таким образом, что ее наносили на двухмерные плоскости, будь то бумага или экран. А перед нами трехмерный синтаксис, избавленный от данного ограничения. Как видите, он намного богаче и, не побоюсь этого слова, элегантнее. – Куб завертелся в пальцах Сивараксы, и доктор снова улыбнулся. – Никто не в состоянии разобрать, что тут написано. Однако я, когда увидел куб в первый раз, чуть его не уронил от шока, потому что формулы мгновенно обрели смысл. Я понял саму теорему и то, что она выражает. Это шутка, Наки. Забава. Математика позволяет кроме прочего выражать юмор. Вот такой подарок мне оставили. Знание провело в моей голове двадцать восемь лет, точно птенец, дожидавшийся в яйце срока вылупиться. – Он отдернул руку и вернул куб на стол. – Что-то грядет.
Снаружи донесся глухой, протяжный грохот: очередной дирижабль сбросил порцию руды. Наверное, одну из последних, которые требовались строителям.
– Не поняла.
– У меня попросили разрешения осмотреть Ров.
– Кто?
– Крейн и ее коллеги из «Вахишты». Они пожелали побывать во всех крупнейших научных центрах Бирюзы, и мы, естественно, вошли в этот список. Если коротко, они прилетят сюда и проведут у нас пару дней, знакомясь с нашими достижениями.
– Признаться, я не удивлена.
– Конечно. Но я надеялся, что это случится лишь через пару месяцев. А они прилетят на неделе.
– Значит, постараемся принять.
– Для этого я вас и позвал. – Сиваракса кивнул. – Вы будете отвечать за прием инопланетян, Наки. Станете их проводником по Рву. Думаю, вы отдаете себе отчет в том, сколь велика ответственность. Любая ошибка, любая досадная мелочь может сказаться на нашем положении в Совете городов-«снежинок». – Он указал на компад. – С бюджетом на самом деле неважно. Так Тонбури держит меня за горло. Поэтому все должно пройти без помарок.
