– Что-то шевелится, – сообщила Соллис.
– Мы знали, – успокаивающе напомнил Мартинес, – мы всегда знали, что судно спит, а не умерло.
Я повернулась и поискала стеклянные предметы, чье мерцание видела раньше. По ту сторону прохода с поручнями луч освещал сотни прозрачных контейнеров. Каждый контейнер был размером с нефтяную бочку, скругленный поверх, и опирался на стального цвета подставку, оборудованную дисплеями, пультами и входными гнездами. Контейнеры стояли в три яруса; второй и третий контейнеры – вертикально над первым, на скелетном каркасе. Большинство подставок были отключены, но примерно у одной из десяти светились дисплеи, на них поступал поток данных.
– О господи! – ахнула Соллис, и я поняла, что она тоже это видит.
В контейнерах содержались человеческие органы: питаемые по тонким шлангам и электрическим проводам, они плавали в зеленоватом химическом растворе. Я не сильна в анатомии, но узнала сердца, легкие, почки, змеевидные спирали кишок. А еще шарики глазных яблок, десятками, подобно морским анемонам, растущие в отдельных емкостях, качаясь на длинных стебельках оптических нервов; нечто похожее на кисти рук или целые конечности; гениталии, кожа и мускульные маски безглазых лиц… Каждая часть тела встречалась неоднократно и имела различные размеры, выстроенные по ранжиру от детских до взрослых; отдельно мужские, отдельно женские; и даже в зеленой мути физраствора можно было различить вариации в цвете кожи.
– Спокойно, Ингрид, – сказала я, но эти слова скорее предназначались мне самой, чем Соллис. – Мы же в космическом госпитале. Это был просто вопрос времени – как скоро наткнемся на что-то подобное.
– Эта гадость… – Николоси понизил голос. – Откуда она взялась?
– Два основных источника, – ответил Мартинес слишком спокойным голосом, и это мне не понравилось. – Не всех, кто попадал на борт «Найтингейл», удавалось вылечить, – очевидно, это судно было не более способным на чудеса, чем остальные орбитальные госпитали. Везде существовала практика, что умерший жертвовал свои части тела для дальнейшего использования. Полезные ресурсы, конечно, но они никогда не восполняли основные расходы хирургов «Найтингейл». По этой причине на судне имелось оборудование, производящее собственные органы на основе широко известных принципов использования стволовых клеток. Органы выращивались круглосуточно, чтобы в этом банке всегда был полный запас.
– Он не выглядит полным, – заметила я.
– Мы больше не воюем. Судно впало в спячку, у него нет необходимости сохранять прежний объем запасов.
– Тогда почему он вообще их сохраняет? Почему некоторые емкости поддерживают органы в состоянии жизнедеятельности?
– Не из экономии, полагаю, и не из прихоти. Стратегический резерв на случай, если судно вновь призовут в строй.
– Думаете, оно просто дожидается, когда его реактивируют?
– Оно просто машина, Диксия. Машина в режиме ожидания. Не стоит нервничать.
– Никто не нервничает, – сказала я, но вышло фальшиво.
Прозвучало так, будто меня можно с легкостью испугать.
– Давайте переберемся на другую сторону, – предложил Николоси.
– Мы прошли примерно полпути, – сообщила Соллис. – Кажется, я вижу южную стену, и там нас дожидается еще одна дверь.
Мы продолжили путь быстро и в полном молчании. Окруженная человеческими органами, я не могла думать ни о чем, кроме как о тех, кому эти органы когда-то принадлежали. Если бы здесь находились и мои части, наверное, я вернулась бы на «Найтингейл» в качестве привидения, источая лютую злобу.
Едва я упрекнула себя за неправильные мысли, как прозрачные контейнеры пришли в движение.
Все мы замерли, ухватившись за ближайшие петли. Ряд, расположенный через два или три от прохода с поручнями, плавно заскользил по направлению к дальней стене зала. Контейнеры перемещались упорядоченно, все разом. Когда мое сердце вновь забилось, я сообразила, что все они стоят на конвейерной ленте, протянутой сквозь стеллаж.
– Никому не двигаться, – велел Николоси.
– Это не к добру, – повторила мою мысль Соллис. – Чертово судно не должно знать…
– Тихо! – прошипел Мартинес. – Дайте пройти. Я хочу видеть, куда направляются контейнеры.
– Осторожно, – сказал Николоси.
Не обращая на него внимания, Мартинес выбрался вперед. Мы быстро последовали за ним, понимая, что лучше не шуметь и передвигаться по проходу плавно. Контейнеры продолжали мягко, бесшумно скользить, пока не достигли дальней стены. Затем конвейер повернул на девяносто градусов, унося от нас емкости в блок, который я приняла за сканирующее устройство. Большинство контейнеров были пусты, но вот у нас на глазах один активный, с содержимым, тоже нырнул в блок. Все произошло стремительно, но вроде я успела заметить кисть и предплечье, торчащие из подставки жизнеобеспечения.
Конвейер замер. Наступила полная тишина, которую затем нарушила серия механических щелчков и жужжание. Никто из нас не мог видеть, что творилось внутри блока, но зрение нам и не понадобилось. Суть происходящего была понятна.
Конвейер вновь включился, но теперь он двигался в обратном направлении. Емкости, которые побывали в блоке, были пусты. Я пересчитала контейнеры, но сомнений не было: руку извлекли из контейнера. Должно быть, отправили в другой отсек.
Прозрачные емкости вернулись на свои прежние места и замерли. Если не считать исчезнувшей конечности, весь зал выглядел точно так же, как в тот момент, когда мы вошли.
– Мне это не нравится, – сказала Соллис. – Судно должно быть мертвым.
– Спящим, – поправил Мартинес.
– Вы не думаете, что эта хрень, которая здесь творится, имеет отношение к нашему появлению на борту? Не думаете, что Джекс получил сигнал проснуться?
– Если бы Джекс осознал наше присутствие, мы бы это поняли сразу же.
– Не понимаю, почему вы так спокойны.
– Вся суть происходящего в том, Ингрид, что «Найтингейл» выполняет свои повседневные обязанности. Мы уже поняли, что она сохраняет некоторые части тел в пригодном для пересадки состоянии и это просто один из банков органов. Едва ли нас должно удивлять то, что судно периодически решает переместить какое-то количество запасов из точки А в точку Б.
Соллис издала шипящий возглас, выражавший раздражение (я могла бы поклясться, что объяснение ее не устроило) и подплыла поближе к двери.
– Слишком много тут чертовщины, я выхожу из игры, – заявила она.
– На вашем месте я бы как следует подумал, – процедил Мартинес. – Слишком уж далеко мы от дома.
Я догнала Соллис и дотронулась до ее плеча:
– Мне тоже все это не нравится, Ингрид. Но он прав: Джекс не знает, что мы здесь. Если бы полковник знал, наверняка бы устроил кое-что покруче перемещения нескольких контейнеров.
