– Брось его, Скэрроу! Слишком поздно!
– Я не могу его бросить! – раздраженно закричала я, не оборачиваясь.
Ко мне и моему грузу неслись три робота, сгруппировав перед собой щупальца. Я поморщилась от их яркого свечения и постаралась сосредоточиться на том, чтобы добраться до спасительного шлюза. Каждый удар ногами, каждый неловкий гребок руки, казалось, выкачивал из мышц последние капли энергии. Вскоре я окончательно выбилась из сил.
Я расслабила руку. Тело Николоси штопором закрутилось вокруг меня, и через визор я увидела его лицо: бледное, с каплями пота, с напряженными от страха мускулами, но не мертвое и даже не обморочное. Его глаза были широко открыты. Он точно знал, что произойдет, когда я его брошу.
У меня не было выбора.
Сильная рука зацепила мой шлем и потащила. Я увидела, как Николоси понесло к роботам, и закрыла глаза, когда они обвили его щупальцами и начали выискивать слабые места в скафандре, словно дети, пытающиеся сорвать обертку с подарка.
Голос Норберта пророкотал:
– Он мертв.
– Он был жив! Я видела!
– Он мертв. Все, проехали!
Я прорвалась сквозь толщу колышущейся розовой жидкости. Воздух частично выдавился из коридора под напором околоплодных вод, хотя Мартинес пробил в каждой двери дыру высотой в человеческий рост. Разорванный металл изогнулся черными зазубренными лепестками. Впереди, едва различимые в движущемся пятне света нашлемных фонарей, неловко, по-крабьи удалялись от разрушенной двери Мартинес и Соллис. Ингрид поддерживала Мартинеса, почти волоча его по коридору. Даже при нулевой гравитации приходилось прилагать усилия, чтобы буксировать человека в скафандре.
– Помоги ей, – еле слышно сказал Норберт, встряхнув оружие, чтобы изгнать из ствола розовые пузырьки.
Не дождавшись от меня реакции, он повернулся и начал стрелять в воду, целясь в оставшихся роботов.
Я догнала Соллис и приняла на себя часть ее груза. Панели по всей длине коридора вспыхивали ярко-красным синхронно с воплями тревожной сигнализации, ужасными, как завывания баньши. Примерно через каждые десять метров со стены к нам обращалось лицо «Найтингейл», множество голосов сливалось во взволнованный хор.
– Внимание! Внимание! – говорили лица. – Это Голос «Найтингейл». В отсеке выращивания номер три зафиксировано происшествие. Сейчас проводится оценка нанесенного ущерба и восстановление системы. Возможно, необходима частичная эвакуация из пораженной зоны судна. Пожалуйста, оставайтесь на местах и ждите дальнейших распоряжений. Внимание…
– Что с Мартинесом?
– Поймал несколько осколков, когда дырявил дверь. – Соллис указала на сильные вмятины на наружной защите Мартинеса, слева от грудины. – Скафандр не пробило, но все-таки старику досталось. Сломано ребро, возможно, повреждено легкое. Он говорил со мной, но потом вырубился.
– Без Мартинеса нам не справиться с заданием.
– Я же не сказала, что он умер. Скафандр вроде бы функционирует. Наверное, можно оставить его здесь и забрать на обратном пути.
– На поживу роботам, шатающимся вокруг?!
Я обернулась посмотреть, как дела у Норберта. Теперь он стрелял не так часто, сдерживая нескольких отставших роботов, полных решимости оценить нанесенные судну повреждения. В конце концов Норберт прекратил огонь, сменил батарею и, выждав секунд десять, отвернулся от залитого водой проема и направился к нам.
– Может быть, здесь больше нет роботов.
– Они будут, – сказал Норберт. – Намного больше. Теперь опасно везде. Судно подняло тревогу.
– Может, пора с этим кончать? – предложила я. – Мы потеряли Николоси. Мартинес в отключке… У нас недостаточно сил, чтобы захватить Джекса.
– Мы возьмем Джекса, – прохрипел Норберт. – За ним пришли, с ним и уйдем.
– А как насчет Мартинеса?
Норберт посмотрел на раненого, и его лицо окаменело.
– Он остается.
– Но ты сказал, что роботы…
– Другого выбора нет. Он остается. – Затем Норберт наклонился к старику и, поддев толстым пальцем визор, поднял его. – Просыпайся! – заорал великан.
Не дождавшись ответа, Норберт просунул руку под спину Мартинеса и нащупал застежки, освобождавшие нагрудник. Он вручил помятую пластину мне и занялся панелью доступа на передней части скафандра, тоже пострадавшей от осколков. Норберт вычерпал из ниши пригоршню розовой воды, решительно вытряс пузырьки и занялся ручной регулировкой жизнеобеспечения костюма. Появились биомедицинские данные, сопровождаемые тревожным миганием красных лампочек.
– Что ты делаешь?! – возмутилась я.
Норберт не ответил, и я прокричала ему вопрос прямо в ухо.
– Он должен быть в сознании. Это поможет.
Мартинес закашлялся, плюясь красной слюной.
Он с трудом дышал, и мы обменялись быстрыми взглядами. Норберт сунул заряженный пистолет в ладонь Мартинеса, прикрепил свежую обойму к его поясу. Потом махнул рукой в ту сторону, куда нам предстояло идти.
– Мы вернемся, – сказал он. – Ты выживешь.
Зубы Соллис сверкнули за визором:
– Так нельзя. Не можем мы его здесь бросить, потащим…
– Скажи им, – прохрипел Мартинес.
– Нет.
– Скажи им, глупец! Они не будут доверять тебе, пока не скажешь.
– Что он должен сказать? – спросила я.
Норберт мрачно посмотрел на меня:
– Старик… не Мартинес. Его имя… Квинлен.
– Тогда, черт побери, кто же Мартинес?! – закричала Соллис.
– Я, – заявил Норберт.
Я посмотрела на Соллис, потом вновь на великана.
– Не валяй дурака, – мягко сказала я, гадая, что же такое произошло с ним в затопленном зале.
– Я Квинлен, – выдохнул старик между приступами жестокого кашля. – Он всегда был хозяином. А я просто слуга, подсадная утка.
– Оба спятили, – заключила Соллис.
– Это правда! Я играл роль Мартинеса – отвлекал внимание от него.
– Он не может быть Мартинесом, – возмутилась Соллис. – Прости, Норберт, но ты двух слов толком связать не можешь, где уж тебе подготовить дело для суда.
Норберт постучал огромным пальцем по своему шлему:
– Повреждение речевого центра на войне. Сознание… память… аналитические способности… не затронуты.
– Он расскажет правду, – просипел старик. – Это он должен выжить. Он, а не я. Он тот, кто может поймать Джекса. – Затем он постучал пистолетом по ноге великана. – Иди!
Старик рявкнул так, будто это было последнее, что он собирался сказать. И в этот момент я увидела вынырнувшего из розовой воды робота. Он постукивал острыми кончиками хлыстообразных рук по искореженному металлу, изучая проход в коридор.
