– Ловушки нет. Если ты уйдешь, то получишь личное удовлетворение от того, что, по крайней мере, удалось определить местонахождение полковника и узнать, что он жив. Конечно, эта информация немного стоит, но у вас есть возможность вернуться, если вы все еще будете стремиться отдать его в руки правосудия. С другой стороны, вы можете увидеть полковника сейчас – увидеть и поговорить с ним, и улететь, зная, что он мертв. Я позволю вам стать свидетелями отключения его жизнеобеспечения и даже разрешу забрать его голову. Это стоит больше, чем всего лишь знание о том, что он существует.
– Это ловушка. Я знаю, что это ловушка.
– Уверяю тебя, что нет.
– И мы все улетим? Ты не изменишь решения и не потребуешь, чтобы кто-то из нас занял место полковника?
– Нет. Вам всем будет позволено уйти.
– Всем вместе?
– Всем вместе.
– Хорошо, – сказала я, понимая, что выбор не станет легче, сколько бы раз я ни обдумывала его заново. – Не могу говорить за остальных, но полагаю, что это будет решение большинства. Я готова взглянуть на этого сукина сына.
Мне разрешили покинуть комнату, но не постель. Простыня стиснула меня, придавила к матрасу, а койка приняла вертикальное положение. В помещении появились два конусообразных робота и отсоединили матрас от рамы. Затем ухватили его с двух сторон и понесли. Меня будто приклеили к этой проклятой койке, я торчала из нее, как игральная карта из колоды. Машины транспортировали меня плавно и без всяких усилий. Тишина нарушалась лишь металлическим шебуршанием щупальцев, когда те касались стены или пола.
Голос «Найтингейл» обратилась ко мне с прикроватного пульта – над клавиатурой возникло маленькое изображение ее лица.
– Уже недалеко, Диксия. Я надеюсь, ты не будешь сожалеть о принятом решении.
– А как остальные?
– Ты присоединишься к ним. А потом вы все отправитесь домой.
– Ты хочешь сказать, что все мы приняли одинаковое решение – увидеть полковника Джекса?
– Да, – подтвердила Голос.
Роботы вынесли меня из отсека с искусственной силой тяжести, который, по моим прикидкам, располагался в передней части судна. Простыня слегка ослабила хватку, так чтобы я могла немного двигаться под ней. Некоторое время спустя, протащив через несколько воздушных шлюзов, меня доставили в очень темную комнату. Будучи неспособной что-либо разглядеть толком, я поняла лишь, что она очень большая и слегка смахивает на зал, где выращивали кожу. Воздух здесь был влажный и согревающий кровь, как в оранжерее с тропическими растениями.
– Ты вроде говорила, что здесь будут и остальные.
– Скоро появятся, – сказала Голос «Найтингейл». – Они уже встретились с полковником.
– Разве у них было на это время?
– Диксия, эта встреча состоялась, когда ты еще спала. Тебя привели в чувство последней. Итак, хочешь ли ты сама поговорить с этим человеком?
Я будто окаменела от напряжения.
– Да.
– Он здесь.
Луч яркого света рассек помещение, осветив черты, которые я сразу узнала. Выхваченное из темноты лицо Джекса парило словно отдельно от тела. Время никак не смягчило его разбойничью внешность, этот свирепый оскал тяжелых челюстей. Глаза были закрыты, а лицо чуть опущено, будто он не ощущал направленного на него света.
– Проснитесь. – Голос «Найтингейл» прозвучал намного громче, чем прежде. – Проснитесь, полковник Джекс.
Полковник очнулся. Он открыл глаза, дважды моргнул от яркого света, потом взгляд прояснился. Джекс наклонил голову, резко очерченная тьмой нижняя челюсть, казалось, еще больше выдвинулась вперед.
– К тебе еще один посетитель, полковник. Позволишь мне ее представить?
Рот полковника открылся, потекла слюна. Из темноты вынырнула рука, провела сверху вниз по лицу, словно ощупывая его, и вытерла подбородок. Что-то неправильное было в этой руке, что-то ужасно неправильное. Джекс заметил мою реакцию и издал тихий омерзительный смешок. В этот момент я поняла, что полковник полностью и необратимо сошел с ума.
– Ее зовут Диксия Скэрроу. Она из той команды, с которой ты уже встречался.
Джекс заговорил. Его голос был слишком громким, словно шел через усилитель. Такой оглушительный и хлюпающий, как будто слышишь голос кита.
– Ты солдат, девочка?
– Я была солдатом, полковник. Но война окончена. Я штатская.
– Хорошая девочка. Что привело тебя сюда, малышка?
– Я пришла, чтобы арестовать вас. Вы должны предстать перед судом на Окраине Неба как военный преступник.
– Похоже, ты немного опоздала.
– Я увижу, как вы умрете. Я согласилась на этот вариант.
Отчего-то моих слова вызвали у полковника улыбку.
– Судно еще не сказало тебе, в чем дело?
– Оно сказало, что не выпустит вас отсюда живым. Обещало нам твою голову.
– Значит, тебя не посвятили в подробности. – Он повернул голову и посмотрел налево, словно там кто-то стоял. – Зажги лампы, «Найтингейл»: она имеет право знать, во что ввязалась.
– Вы уверены, полковник? – отозвалось судно.
– Зажги лампы. Она готова.
Судно включило освещение. К этому я оказалась не готова!
Какое-то время я не могла даже полностью охватить взглядом представшую передо мной картину. Мозг отказывался воспринимать как реальность то, что судно сотворило с полковником Джексом, хотя я видела это своими глазами. Я продолжала пялиться на него, ожидая, что это зрелище начнет приобретать смысл. Я ждала момента, когда пойму, что меня обманывает игра теней и света, как ребенок, принявший за ужасного монстра складки колышущейся занавески.
Но миг облегчения не наступил. То, что появилось передо мной, существовало на самом деле.
Полковник расширился во все стороны – подрагивающая масса пестрой плоти. Его голова была лишь незначительной деталью, как бугорок на горной гряде. Джекс простирался вдоль дальней стены, имплантированный в нее на манер огромной – метров двадцати в ширину – дышащей мозаики, окаймленной круглым валом из уплотненной морщинистой кожи. Голова покоилась на толстой шее, сливающейся с верхней частью торса без рук и плеч. Я видела зарубцевавшиеся шрамы в тех местах, где когда-то начинались руки. Ниже медленно вздымающейся грудной клетки тело расширялось, как основание оплавленной свечи. Еще нечто незавершенное – туловище? – росло из плоти полковника двумя метрами правее. У этого нечто не было головы, но имелась рука. Второй торс вылезал из Джекса сзади, снабженный парой рук, одна из которых, должно быть, вытирала полковнику подбородок. Далее, выступая из массива плоти под неестественными углами, маячили другие живые части тела. Здесь туловище, там – пара ног, а вон там – пятка или плечо. Все туловища дышали, но совершенно несинхронно. Конечности, когда они не занимались какой-то целенаправленной деятельностью, например вытиранием подбородка, извивались и тряслись, будто при параличе. Кожа между ними была пестрой, как лоскутное одеяло, и состояла из множества нарезанных клочков, которые соединили вместе. Кое-где она, как на барабан, была туго натянута на невидимый каркас из хрящей и костей. В других местах вздымалась тяжелыми складками, как штормовое море – волнами. Все это булькало и похрюкивало под воздействием скрытых пищеварительных процессов.
