– У Семерки точно нет никаких оборонных систем? – спросила Ирравель почти сразу после пробуждения из анабиоза.
– Огневая поддержка была только на внутрисистемном корабле, – сказала Мирская. Бывшая пиратка выглядела старше, под глазами у нее залегли новые морщинки. – Раньше ведь никому не хватало дурости, чтобы решиться на атаку в межзвездном пространстве.
– Да, до сегодняшнего дня.
План был не таким уж и глупым, и Мирская об этом знала. Чтобы выйти на одну скорость с атакуемым кораблем, нужно было просто быстрее перемещаться, чуть больше приблизиться к скорости света. Возможно, не сразу, но рано или поздно нужное расстояние они преодолеют.
Получилось действительно не сразу, и все это время Мирская бодрствовала. Во-первых, у нее отсутствовали необходимые имплантаты – их вырезали еще в младенчестве, когда она попала в плен к Семерке. А во-вторых, ей, воспитанной пиратами, претила мысль об анабиозе. К тому же Мирской требовалось время, чтобы довести до совершенства оружейную систему.
Они дали по противнику залп еще до того, как вышли в космос в скафандрах, – хотели уничтожить орудия, которые могли скрываться подо льдом, и проделать дыры в обшивке.
У Ирравели поплыло перед глазами – ее скафандр замедлялся перед столкновением с ледяным панцирем.
Все поглотила белизна.
На мгновение Ирравель забыла, что она тут делает. Когда Веда очнулась, ей пришлось вылезать на поверхность ледяного панциря «Хидэёси» из тоннеля, образовавшегося в результате столкновения.
– Веда, ты цела?
Лазер-передатчик на плече ее скафандра оказался в прямой видимости скафандра Мирской. Та стояла в двадцати-тридцати метрах на плавно изгибающемся корабельном корпусе, стараясь удержать равновесие на ледяном уступе. Сверху и снизу громоздились подсвеченные двигателями льды, будто Ирравель очутилась на огромной скале. Ежесекундно с «Иррондели» прибывали все новые скафандры.
– Жива, – ответила Ирравель. – Где тут у нас вход?
– В паре сотен метров выше.
– Черт! Я хотела приземлиться поближе. Ремонтуара не видно. Сколько у тебя осталось топлива?
– Едва ли хватит пингвину причиндалы разогреть.
Мирская подняла руки над головой, из ее рукавов вылетели два троса и вонзились в лед. Бывшая пиратка упала животом на ледяной панцирь и, подобрав тросы, подтянулась повыше.
Ирравель последовала ее примеру. Во время перелета к «Хидэёси» они истратили все топливо, но абордаж шел по плану. Если не удастся наложить лапу на запасы Семерки, они просто оттолкнутся от корабля и их подхватит прямо на свой корпус приближающаяся «Ирондель».
– Думаешь, Семерка видел, как мы прилетели?
– Конечно видел. Зуб даю, он сложа руки не сидит.
– Мирская, ни в коем случае нельзя подвергать опасности груз. Что бы ни выделывал Семерка.
– Ты бы пожертвовала половиной спящих, чтобы вернуть вторую половину?
– Об этом не может быть и речи.
Над ними в ледяном панцире появлялись разломы, словно распахивались глаза. Оттуда бросились наружу роботы-крабы, иссиня-черные на фоне белого льда. Ирравель открыла по ним огонь. И на этот раз, поскольку у нее было значительно более эффективное оружие и броня, она смогла нанести вполне реальный ущерб.
Вслед за крабами вылезли пираты – в своей нестандартной броне они напоминали груши. В облаках пара ярко вспыхивали и секли лед лазерные лучи. Теперь Ирравель видела и Ремонтуара: его не задело, и он старался, как мог, расстреливая пиратов в вакууме.
Одним из выстрелов Ирравель сбила врага сверху.
Гонимый ускорением «Хидэёси», тот рухнул прямо на нее. Ирравель едва ощутила удар – оттяжки скафандра держали крепко. Тело пирата смялось, будто тряпичная кукла, а потом его отбросило на корабельный панцирь, и он застрял в ее оттяжках. Стрелять с такого расстояния Ирравель не могла, иначе сама улетела бы в космос. За стеклом визора губы врага шевелились, он что-то говорил. Ирравель придвинулась так, чтобы соприкоснулись визоры. И разглядела выпирающий из головы асимметричный шунт.
Это был Маркарян. Сначала Ирравель решила, что это просто дикое совпадение, а потом поняла: Семерка, видимо, отправил новобранца продемонстрировать лояльность. Вероятно, скоро появится и сам капитан. Для альфа-самцов естественно лично вступать в противоборство с противником.
– Ирравель… – Голос Маркаряна искажали помехи. – Рад, что ты жива.
– Не льсти себе, Маркарян, я здесь не из-за тебя. Я пришла за грузом. А ты просто следующий в моем списке.
– И что ты сделаешь? Убьешь меня?
– А ты думаешь, что не заслуживаешь смерти? – Ирравель чуть передвинулась, чтобы занять более удобную позицию. – Или будешь оправдываться? Объяснишь, почему предал груз?
На его постаревшем лице появилась улыбка.
– Я заключил сделку, Ирравель, точно так же, как и ты – с саранчой. Но ты, вероятно, этого не помнишь?
– Может, я и продала свинье саранчу, – отозвалась Ирравель. – Если и так, то это было взвешенное решение, которое должно было обеспечить безопасность груза. А вот ты сторговался с Семеркой, чтобы спасти свою шкуру.
Остальные пираты не стреляли, хоть и держали их на мушке.
– На самом деле я это сделал, чтобы спасти твою шкуру. Понимаешь? – Теперь у него во взгляде читалось изумление. – Ты видела руку Мирской? Это не ее рука. Для пиратов конечности – как знаки отличия. У них прекрасные хирургические навыки.
– Маркарян, ты какую-то чушь несешь.
На них дождем посыпались куски льда. Ирравель оглянулась как раз вовремя: из расщелины вылезал еще один пират. Она сразу узнала рисунки на скафандре – Семерка. На поясе у него болтались… какие-то штуки в прозрачных мешках, словно связка чудовищных фруктов. Несколько секунд понадобилось Ирравели, чтобы осознать жуткую правду: это замороженные человеческие головы.
Она подавила рвотный позыв.
– Да, – сказал Седьмая Проба, – десять твоих соотечественников сейчас обезглавлены. Но не волнуйся, непоправимых повреждений нет. Мозги целы, если только ты не разнесешь их случайным выстрелом.
– Он у меня на прицеле, – сказала Мирская. – Одно твое слово, от него и ушей не останется.
– Погоди, не стреляй, – приказала Ирравель.
– Да, капитан Веда, в тебе есть коммерческая жилка. Вижу, эти головы тебе нужны.
– О чем это он? – спросила Мирская.
– Можно воссоздать нейронные связи. – Это заговорил Ремонтуар. – Мы, сочленители, давно научились копировать сознание в машинную среду, хоть и не афишировали это умение. Впрочем, на Йеллоустоне уже проводят эксперименты, воссоздающие наши первые удачные опыты. А эти головы даже не мыслят, тут надо просто скопировать структуру, без электрохимических процессов.
