– Доктор Тринтиньян! – воскликнул я.
Он протянул руку в перчатке, как бы предлагая аккуратно ее пожать, показал тонкую, похожую на женскую ладонь. Под мягким бархатом перчатки я ощутил твердые металлические сочленения. Этот металл способен крушить алмазы.
– Очень рад нашей встрече, – сообщил он.
Когда волантор взмыл в воздух, его барочный облик преобразился, сменился зеркальной гладкостью обводов. Чайлд двинул вперед рычажки с рукоятями слоновой кости, направляя машину вверх и наращивая скорость. Кажется, мы летели быстрее, чем допускалось городскими правилами, и избегали обычных транспортных коридоров. Я невольно задумался: он шел по моим пятам, изучал мое прошлое, лишил меня собственного волантора… А еще ему наверняка пришлось изрядно попотеть, чтобы отыскать отшельника Тринтиньяна и убедить его выбраться к людям.
По всей видимости, Чайлд обладал немалым – уж всяко больше моего – влиянием в городе, пускай и пропадал где-то столько лет.
– А тут мало что изменилось, – заметил он, проводя аппарат сквозь плотную группу раззолоченных зданий, украшенных снаружи крайне экстравагантно, будто это были какие-нибудь пагоды из болезненных грез терзаемого лихорадкой восточного императора.
– Хочешь сказать, ты и вправду куда-то уезжал? Когда я услышал, что ты сымитировал свою смерть, то подумал, что ты попросту спрятался от всех.
Он помолчал, прежде чем ответить:
– Да, уезжал, но не так далеко, как ты мог подумать. Нарисовалось одно семейное дельце, с которым стоило разобраться конфиденциально. Вдобавок не хотелось втолковывать всем и каждому, что мне нужно побыть в одиночестве и отдохнуть.
– Лучше, чем умереть, ты ничего не придумал?
– Я же сказал, выпала отличная возможность, на которую я никак не рассчитывал. Конечно, пришлось подкупить целую кучу мелких чинов. Пожалуй, избавлю тебя от подробностей насчет того, где взяли подходящий труп. Главное, что у меня получилось, верно?
– Ну, я был уверен, что ты погиб заодно с остальными.
– Поверь, мне неприятно обманывать друзей. Но рисковать было нельзя, откровенность грозила выйти боком.
– Выходит, вы друзья? – уточнил Тринтиньян.
– Правильно, доктор, – ответил Чайлд, бросив взгляд через плечо. – Мы были друзьями. Нам с Ричардом повезло расти в достатке – относительном, разумеется, достатке, – а развлечений не хватало. Нас не интересовали ни акции, ни светская суета. Зато мы оба увлекались играми.
– Очаровательно. Какими именно играми, позвольте спросить?
– Мы строили симуляции, проверяя друг друга на прочность. Создавали чрезвычайно сложные миры, изобилующие тайнами, опасностями и соблазнами. Лабиринты, извилистые коридоры, тайные проходы, ловушки, темницы, драконы… Торчали в играх месяцы напролет, все вокруг с ума сходили. А мы не успокаивались и разрабатывали новые, сложнее прежнего.
– Но со временем вы расстались, – утвердительно произнес доктор. Его синтезированный голос отдавал забавным эхо, как в трубе.
– Ага, – согласился Чайлд. – Но друзьями быть не перестали. Просто Ричард тратил столько сил на сценарии контакта с инопланетянами, что постепенно ушел в прикладную психологию. А меня интересовали сами игры, точнее, процесс игры, а не разработка. К несчастью, Ричарда уже не было рядом, и некому оказалось со мной соперничать.
– Ты играл заведомо лучше моего, – сказал я. – Там, где приходилось трудно тебе, мне вообще нечего было ловить. И ты слишком хорошо знал, как я думаю.
– Он считает себя неудачником, – пояснил Чайлд с улыбкой, оборачиваясь к доктору.
– Как и все мы, – отозвался Тринтиньян. – Надо признать, у каждого найдется повод так полагать. Лично мне никогда не разрешали развивать мои якобы противоречивые наклонности в полной мере. Вас, мистер Свифт, остерегаются те, кому, по-вашему, следовало бы справедливо оценить ваш вклад в прикладную ксенопсихологию. А вы, мистер Чайлд, при всем желании не сумели найти вызов, достойный ваших несомненных талантов.
– Удивлен, доктор. Никак не предполагал, что вы обо мне слышали.
– Я и не слышал. Это выводы, сделанные мною после нашего знакомства.
Волантор опустился ниже уровня земли, нырнул в ярко освещенное коммерческое пространство, где повсюду сверкали вывески магазинов и бутиков. С поразительной уверенностью Чайлд провел машину между воздушными коридорами и направил в темный боковой тоннель. Скорость возросла, в темноте лишь мелькали красные лампы на стенах тоннеля. То и дело мимо проносились другие аппараты, но когда тоннель раздвоился с полдюжины раз, мы остались в полном одиночестве. Даже тоннельные огни куда-то подевались, фары волантора вырывали из мрака трещины в стенах, начисто лишенных облицовки, этакие шрамы на грубой поверхности. Эти старые тоннели прокладывали в незапамятные времена, на заре города, еще до того, как кратер накрыли куполами.
Быть может, я смог бы сказать, в каком конкретно городском районе мы проникли в тоннель, но дальше чувство направления пасовало.
– Доктор, как думаете, Чайлд нас познакомил, чтобы ему было кого дразнить неудачниками? – спросил я.
Мне стало слегка неуютно, хотя рассудок твердил, что похищать меня совершенно бессмысленно.
– На мой взгляд, это вполне возможно. Вот только сам мистер Чайлд отмечен той же несмываемой печатью.
– Значит, есть другая причина?
– Есть, и я ее раскрою в нужное время, – ответил Чайлд. – Потерпите, прошу вас. Вы не единственные, кого я намерен привлечь.
Наконец мы куда-то прибыли.
Пещера – почти идеальное полушарие, сводчатый потолок маячит в добрых трехстах футах от пола. Похоже, мы глубоко под поверхностью Йеллоустона. Не исключено, что выбрались за пределы кратера, а над нами, над поверхностью, только отравленные небеса…
Как ни удивительно, пещера оказалась обитаемой.
Потолок обильно усеивали лампы и прожекторы, заливавшие пещеру искусственным дневным светом. Посреди пещеры возвышался остров, окруженный со всех сторон водой, которая ничуть не манила поплавать. С берега к острову тянулся мост, изображавший громадного, красиво изогнувшего спину лемура. Над островом доминировала купа стройных тополей, чьи стволы и кроны частично загораживали какое-то светлое строение.
Чайлд посадил волантор у кромки воды и жестом велел нам выходить.
– Где мы? – справился я, ощутив под ногами твердь.
– Обратитесь к городу и определите сами, – посоветовал Тринтиньян.
Результат запроса не оправдал моих ожиданий. На мгновение мое сознание словно опустело. Малоприятное ощущение, своего рода ментальный аналог внезапной ампутации.
Смешок доктора прозвучал арпеджио, сыгранным на механическом органе.
– Нас отрезало от городских служб, когда мы очутились в подземных владениях нашего уважаемого спутника.
