– Ага, спасибо, что напомнил. Глядишь, пригожусь.
Хирц шагнула вперед и нажала на нужный штрих справа от двери.
Следующие пять помещений мы преодолели вполне уверенно. Задачи становились все труднее, но в ходе обсуждения мы неизменно находили решение, причем не настолько эзотерическое, чтобы кто-то его не понял. Чем сложнее делались задачи, тем больше места у дверей занимали значки, но в остальном обстановка вокруг оставалась ровно той же самой. Никто не торопил нас с ответами, а всякий раз, когда мы решали очередную задачу, Шпиль услужливо открывал нам дорогу обратно. Двери позади нас закрывались, только когда все мы перебирались в новое помещение, поэтому мы могли оценить сложность задачи, прежде чем браться за ее решение. Желая убедиться в том, что путь наружу свободен, мы поручили Хирц вернуться по галерее комнат к стартовой точке. Она благополучно достигла первого помещения – все пройденные двери исправно открывались и закрывались, – а затем вновь присоединилась к нам, вводя уже проверенные коды.
Впрочем, она сообщила кое-что, заставившее встревожиться.
– Не знаю, почудилось мне или нет…
– В чем дело? – требовательно спросил Чайлд.
– Дверные проемы будто сужаются и становятся ниже. В первой комнате совершенно точно косяки были выше. Мы долго возимся с каждой дверью, а то бы раньше заметили.
– Бессмыслица какая-то, – проговорила Селестина.
– Говорю же, может, мне почудилось.
Но все мы твердо знали, что Хирц не придумывает. Последние два раза, когда я пересекал порог новых комнат, мой скафандр задевал края дверного проема. В те мгновения я не придал этому значения, списал на собственную неуклюжесть.
– Знаете, я тоже думал о дверях, – сказал я. – Никому не показалось странным, что первая дверь была идеально подходящего размера? Будто ее перетащили сюда из какой-нибудь человеческой постройки.
– Но почему они уменьшаются? – спросил Чайлд.
– Не могу ответить. По-моему, Хирц права, и это меня беспокоит.
– И меня. Но не будем торопить события, пока все приемлемо. – Чайлд повернулся к ультранавту. – Форкерей, прошу вас, окажите нам услугу.
Я уставился в темноту помещения впереди. Дверь откатилась в сторону, однако никто не переступал порог. Как заведено, мы ждали, чтобы Форкерей послал на разведку камеру-дрон и подтвердил отсутствие ловушек наподобие зияющих провалов в полу.
Капитан метнул дрон в дверной проем. Мы наблюдали привычные кружения красного огонька.
– Никаких сюрпризов, – сообщил Форкерей тем равнодушным тоном, каким он излагал предыдущие оповещения от камеры. – Металл, пустая комната… Чуть меньше той, в которой мы находимся. Дверь в дальней стене, ширина проема – по полметра с каждой стороны. Все плотно зарисовано, Селестина.
– Справлюсь, не сомневайтесь.
Форкерей подступил ближе к порогу, вскинул руку и растопырил пальцы. Со спокойным выражением лица он ожидал возвращения дрона. Мы, как обычно, смотрели на него. Пауза затянулась, и только тогда мы заподозрили, что что-то не так.
Следующая комната пряталась во мраке. Ни следа красного огонька.
– Камера… – проронил Форкерей.
Взгляд Чайлда метнулся к ультранавту:
– Что такое?
– Она прекратила передачу. Я не могу ее отыскать.
– Это же невозможно!
– Сам знаю. – Лицо ультра исказилось от страха, который он безуспешно пытался скрыть. – Она пропала.
Чайлд шагнул в темноту за порогом.
Я восхитился его мужеством – и вдруг ощутил, что пол под ногами содрогнулся. Краем глаза успел заметить стремительное движение – так бывает, когда моргаешь.
Задняя дверь, впустившая нас в очередное помещение, с лязгом закрылась.
Селестина рухнула навзничь. Перед ударом она застыла в дверном проеме.
– Нет! – выдавила она, громко стукнувшись о пол.
– Чайлд! – позвал я, зачем-то повысив голос до крика. – Оставайся где стоишь – у нас проблемы!
– Какие?
– Дверь позади закрылась и придавила Селестину. Она пострадала…
Я опасался худшего – тяжелая дверь могла оторвать ей руку или ногу, но, по счастью, все было не настолько серьезно. Ребро двери прокатилось по штанине скафандра и сточило добрый дюйм армированной ткани, но сама Селестина не получила ни царапины. Более того, поврежденная часть скафандра сохранила герметичность, система управления осталась в целости, передвижениям ничто не мешало.
Уже взялись за работу ремонтные механизмы скафандра.
Селестина села.
– Со мной все в порядке. Удар был сильным, но, насколько я вижу, повреждения несущественные.
– Уверена? – уточнил я, протягивая ей руку.
– Полностью, – ответила она, поднимаясь на ноги самостоятельно.
– Вам повезло, – сказал Тринтиньян. – Вы лишь частично перегораживали проход. Иначе, боюсь, дверь нанесла бы вам куда более серьезные раны.
– Что стряслось-то? – спросила Хирц.
– Наверное, Чайлд виноват, – заметил Форкерей. – Едва он вошел в следующую комнату, дверь начала закрываться. – Ультра сделал шаг к открытому дверному проему. – Что там с моей камерой, Чайлд?
– Понятия не имею. Ее тут нет. На полу ни следа обломков, и нет никаких признаков устройства, которое могло бы ее уничтожить.
Наступившую тишину нарушило пыхтение Тринтиньяна.
– На мой взгляд, это все не лишено некоего извращенного смысла.
– Да неужели? – процедил я.
– Да, мой дражайший друг. Подозреваю, что Шпиль терпел присутствие камеры, заманивая нас, внушая, если угодно, ложную уверенность в наших силах. А теперь он решил, что мы способны обойтись без технических подручных средств. Он больше не позволит нам получать предварительные сведения о помещениях за дверями впереди. И вернуться не разрешит, пока мы не разгадаем текущую загадку.
– Хотите сказать, он меняет правила на ходу? – спросила Хирц.
Серебряная маска доктора повернулась в ее сторону.
– О каких правилах вы говорите, Хирц?
– Не грузите меня, док. Вы же поняли, что я хотела сказать.
Тринтиньян погладил пальцем визор шлема в области подбородка:
– Честно говоря, сомневаюсь. Разве что вы допускаете, что Шпиль до сих пор придерживался какого-то набора инструкций. Уверяю вас, вы предельно далеки от истины.
– Нет, – возразил я. – Хирц кое в чем права. Правила существуют. Мы ведь знали, что Шпиль не потерпит никакого физического воздействия. Знали, что он не пустит нас дальше, пока мы все не соберемся в одной комнате. Как по мне, это совершенно четкие правила.
– Тогда как быть с дроном и с дверью? – спросил Чайлд.
