Крис смотрит на Джейсона в ожидании реакции.
— Угу. Похоже, и в самом деле загадочно, — признает Джейсон. — Ну вот, коньки я снял, пойду теперь.
Джейсон встает. Встают и Донна с Крисом.
— Я подумал, не хотите ли вы заглянуть — сдать нам отпечатки пальцев и ДНК? — предлагает Крис. — Просто чтобы исключить вас из расследования. Мы могли бы исключить вас сразу из двух дел об убийствах. Было бы неплохо.
— Может, вам стоит спросить себя, почему у вас до сих пор нет моих отпечатков и ДНК? — говорит Джейсон. — Не потому ли, что я никогда ни за что не привлекался?
— Никогда не попадался, — поправляет Крис. — Это другое, Джейсон.
— Любопытно было бы послушать и о мотивах, — говорит Джейсон.
— Ограбление? — предлагает Крис. — У такого человека где-то под рукой лежат большие деньги. У вас сейчас как с деньгами?
— По-моему, время истекло, нет? — говорит Джейсон, направляясь по лестнице к раздевалке. Крис с Донной за ним не идут.
— Или вы только ради престижа снимаетесь в «Знаменитостях на льду»? — спрашивает Донна, на что Джейсон, обернувшись, посылает ей искреннюю улыбку. После чего показывает средний палец, снова отворачивается и продолжает путь к раздевалке.
Крис с Донной провожают его взглядами, снова садятся на пластиковые стулья и разглядывают опустевший каток.
— Что скажешь? — спрашивает Крис.
— Если это он, чего ради ему было оставлять фото рядом с телом? — сомневается Донна.
Крис качает головой.
— Бывают же просто дураки?
— Он не похож на дурака, — говорит Донна.
— Согласен, — признает Крис.
Глава 63
Элизабет еще с улицы видит: что-то не так. В кабинете Стефана отдернуты занавески. Они всегда закрыты. Стефан, когда пишет, не выносит яркого утреннего света.
Мозг в секунду проделывает все необходимые вычисления. Стефан проснулся и нарушил заведенный порядок? Ранен? Лежит на полу? Живой? Или мертвый?
Или кто-то вломился в дом? Кто-то из ее прошлого? Такое случается, даже в наше время. Она о таком слышала. Или ей нанес визит кто-то из запутанного настоящего?
Элизабет обходит дом до пожарного хода на задах Ларкин-корта. Эта дверь снаружи открывается только инструментами, имеющимися в распоряжении пожарной службы. Элизабет открывает ее и неслышно проскальзывает внутрь.
Ее ноги бесшумно ступают по ковру в коридоре — впрочем, они так же бесшумно ступали и по бетонным переходам следственного изолятора в Восточной Германии. Достав ключ, она смазывает бородку бальзамом для губ. Ключ без звука входит в замок, и Элизабет как можно тише открывает дверь. То есть очень тихо.
Если в квартире кто-то есть, понимает Элизабет, значит, очень может быть, ее время истекло. Зажав кольцо для ключей в кулаке, она пропускает сами ключи между пальцами.
Стефан не лежит без чувств в коридоре — это уже кое-что. Дверь кабинета настежь, в нее струится солнечный свет. При виде пляшущих в луче пылинок Элизабет накрывает мгновенный стыд.
— Мат, — слышит она голос из гостиной. Восточноевропейский голос.
— Чтоб мне провалиться, — отвечает Стефан.
Элизабет опускает ключи обратно в сумочку и открывает дверь в гостиную. Стефан с Богданом сидят за шахматной доской. Оба улыбаются, увидев ее.
— Смотри, кто пришел, Элизабет! — восклицает Стефан, указывая ей на Богдана.
Богдан растерянно переспрашивает:
— Элизабет?
— Он меня так называет. Путает. — И обращается к Стефану: — Меня зовут Марина, милый, ты же помнишь?
Ничего хорошего в этом нет, но деваться некуда.
— Он так и сказал, — соглашается Стефан.
Богдан, встав, протягивает к Элизабет руки.
— Я принес вам цветы. Ваш муж их куда-то пристроил. Не знаю куда.
Стефан разглядывает позицию на доске.
— Парень меня сделал, Элизабет. Разбил в пух и прах.
Элизабет смотрит на склонившегося над доской мужа — тот мысленно восстанавливает ходы, в явном восторге от расставленной ему ловушки. Есть еще порох в пороховницах, думает она, влюбляясь в него в тысячный раз. И повторяет:
— Я Марина, милый.
— Я буду звать вас Элизабет. Ничего, — успокаивает Богдан.
— Он и лампочку мне в кабинете починил, милая, — говорит Стефан. — Нам в руки попало настоящее чудо.
— Вы очень добры, Богдан. Извините за беспорядок. К нам не ходят гости, так что иногда…
Богдан трогает ее за плечо.
— У вас красивый дом, Элизабет, и чудесный муж. Я думал, нельзя ли с вами поговорить?
— Конечно, Богдан, — говорит Элизабет.
— Я могу вам доверять? — Богдан заглядывает в самую глубину ее глаз.
— Можете доверять, — говорит Элизабет, не отводя взгляда.
Богдан кивает. Он ей верит.
— Может, погуляем? Мы с вами? Сегодня вечером.
— Вечером?
— Я хочу вам что-то показать. Лучше, когда стемнеет.
Элизабет вглядывается в его лицо.
— Что-то мне показать? Улики?
— Да. Вам это будет интересно, — говорит Богдан.
— Ну это мы еще посмотрим, — отвечает Элизабет. — А где мы будем гулять, Богдан?
— На кладбище, — говорит Богдан.
— На кладбище? — Элизабет пробирает легкая дрожь. Каким удивительным бывает порой мир!
— Я встречу вас там, — говорит Богдан. — И оденьтесь потеплее, это займет время.
— Думаю, вы можете на меня рассчитывать, — обещает Элизабет.
Глава 64. Джойс
Да, я помню о смерти Яна Вентама, и мы к этому еще перейдем, обещаю. Но угадайте, что еще? Джоанна приехала!
Мы прокатились до Файрхэвена в ее новой машине (марку я сейчас уточню). Остановились у «Все живое». Я держалась как ни в чем не бывало, но это был несравненный успех. Ни слова воркотни, никакого «веганов уже не осталось, мама» или «В ливанской пекарне за углом от меня пекут лучше, мам». Зеленый чай, протеиновое печенье с шоколадом и миндальное. Вот уж не думала, что мне случится о таком рассказывать.
Она заехала по дороге на какое-то совещание. Что-то насчет «оптимизации». Я вспоминаю девочку, которая уплетала рыбные палочки с картофельными вафлями и терпеть не могла горошка, — мне и не снилось, что ей предстоят совещания по «оптимизации». Что бы это слово ни значило.
Тот парень, как мы и догадывались, уже история. Вы знаете, что в наше время можно запереть свой мобильник так, чтобы никто не подсмотрел? А отпирается он отпечатком большого пальца. Словом, этот тип как-то вечером уснул на диване, а она его большим пальцем вскрыла его телефон. Только заглянула в переписку, и когда он проснулся, чемоданы уже были собраны и стояли в прихожей. Такая у меня девочка.
