– Нет, – отрезал он, – это ни разу не из Нью-Йорка. Обратный адрес… – так, дайте глянуть, – пробурчал Претт, поворачивая посылку дедушки Геракла, – адрес Топ Нот, который в Индиане.
– Прошу прощения! – прозвенел командный голос Джинни Ли, которая пробиралась сквозь толпу, крепко держа за руку дедушку Геракла, как будто боялась, что он может вдруг вырваться и убежать.
Дедушка Геракл молча подписал оповещение о посылке и пошёл к выходу, делая вид, что не замечает, что весь Сентерберг собрался вокруг почты.
– Дедушка Герк, ты разве не посмотришь, что там в посылке? – ласково спросила Джинни Ли, подняв глаза на старика.
Дедушка Герк замялся, но дядюшка Одиссей выхватил из кармана ножик: – Вот как раз можем открыть! Давай помогу! – Одиссей зашуршал коричневой упаковочной бумагой, и через несколько секунд раздался глухой звук: это на пол упали старые ботинки без шнурков. А потом вывалилась и вся остальная одежда дедушки Геракла. Старик некоторое время разглядывал кучу на полу, а потом улыбнулся и высоко поднял куртку, чтобы все видели.
– Ну-ка, ну-ка, – сказал он с улыбкой. – Вы только посмотрите, как ветер сорвал с куртки все пуговицы, аккурат как ножницами срезал!
Тут он внимательно посмотрел на детей, и Джинни Ли слегка покраснела.
– А на кошелёк посмотрите! – воскликнул дедушка Геракл. – Я, конечно, слышал об этом и на иллюстрациях видел, как во время торнадо солома может насквозь проткнуть дерево, но тут даже ещё более удивительная история! Гляньте, как соломинка торчит из такой ровненькой дырки, аккурат как гвоздём кто-то пробил!
Фредди улыбался и переминался с ноги на ногу, пока дедушка Герк внимательно оглядывал упаковку, забрав её у дядюшки Одиссея и шерифа, которые изучали марку из Топ Нота, штат Индиана.
– Обратного адреса нет, – отметил дедушка Геракл. – Так что я не знаю, кого поблагодарить. Но как же мне повезло, что кому-то пришло в голову изучить мой кошелёк, узнать, кто я такой, и послать мне мои вещи. Просто очень хорошая идея, – сказал дедушка Геракл и посмотрел на собравшихся.
Гомер изучал выражения лиц дядюшки Одиссея и шерифа и очень старался не краснеть.
– Претт! – сказал дедушка Геракл, бросая монету на прилавок. – Продай-ка мне один из этих красивых конвертов с марками. Мне надо написать в Нью-Йорк двум горе-рекламщикам, сообщить им, что их «Шарики невесомости» слишком, чёрт подери, опасны для широкой публики и продавать их нельзя!
– Может, – заметил Гомер, – прыжки с этими «Шариками невесомости» были бы безопасны, но надо на коробке написать предупреждение, что-то вроде: «Не прыгать в плохую погоду!» или «Опасайтесь сильного ветра!».
– Да дело не в прыжках! Тут ведь вся закавыка в том, что эти ребята предлагают людям есть эту ерунду! Они просто не понимают, что сильно перестарались со всем этим обогащением и облегчением до невесомости!
– А что, у тебя от «Шариков невесомости» живот расстроился? – участливо спросила Джинни Ли.
– У меня? Нет, я эту ерунду в рот не брал, – фыркнул дедушка Геракл. А потом сплюнул в мусорную корзину. – Я шариками кур кормил, они были очень довольны! – сказал он многозначительно. – Но что-то с ними теперь не так. Проблемы начались через четыре или пять дней кормёжки «Шариками невесомости». Я, как обычно, собирал яйца и одно случайно уронил. Так вот, оно не разбилось! Я поначалу на это внимания не обратил, просто поднял его с бетонного пола, пока оно не укатилось. Теперь я, конечно, не понимаю, как же я не догадался немедленно прекратить давать своим цыпляткам шарики! – воскликнул дедушка Геракл. – Через несколько дней я отправился в курятник собирать, как обычно, яйца. И представляете, в гнёздах не было ни одного яйца! «Вот оно как. Какое-то животное, а может, и человек обобрал мой курятник», – подумал я и поставил несколько капканов, а на дверь повесил замок. Но на следующий день и через два дня ничего не изменилось, хотя капканы стояли и замок висел на месте! Ни одного яйца ни в одном гнезде!
Я напрочь перестал понимать, что происходит, но решил держать ухо востро. На следующее утро я услышал, как куры квохчут и возятся, – ну ровно так, как они делают, когда отложили с десяток яиц. Я помчался в курятник. Прихожу, а там парочка кур довольно кудахтает – с таким видом, будто только что снесли яйца в гнёзда.
Ну, на этот раз я вовремя, похвалил я сам себя и наклонился к гнёздам, чтобы собрать яйца. Пошебуршал там руками и посмотрел. Потом надел очки и посмотрел снова. Нет! Ни одного яичка ни в одном из гнёзд! Эти две курицы и я стояли там с самым идиотским видом и пялились на гнёзда. И курицы были так же обескуражены, как я. Понимаете, курица-то точно знает, когда снесла яйцо, её не проведёшь! И тут до меня дошло, что же лишает меня и куриц яиц в ту секунду, когда они снесены. Ух, как я разозлился! Ух, как я закричал! «Вы! – вопил я. – Вы, дурацкие шарики, обогащённые чем-то там нежно-кремового цвета, название чего напечатано слишком мелко, чтобы его можно было прочитать, – вы крадёте мои яйца!» Я поднял глаза к потолку, и ТАМ был ответ на загадку.
Вот оно как! Представляете, те яйца падали ВВЕРХ и бились о потолок! Да! Эти курицы ели лёгкие как пёрышко, обогащённые витаминами «Шарики невесомости», и это очень сильно отражалось на качестве их яиц! У яиц вообще не было гравитации, и как только курица поднималась из гнезда, яйцо взмывало прямо под потолок и билось о стропила! Такие убытки! – дедушка Геракл потёр подбородок.
– А ты не мог их отскрести и сделать из них завтрак? – спросил Гомер. – Хороший способ пустить в дело битые яйца.
– Да, была у меня такая мысль, – сказал дедушка Герк, продвигаясь к двери. – Но пришлось перевернуть сковородку вверх дном, а то они так и норовили упасть на потолок. Я же говорю – одни убытки! Пришлось отскребать их от потолка курятника, выбрасывать в окно и смотреть, как улетают скорлупки и желтки с белками. Ну ничего, постепенно всё приходит в норму. Каждое утро одно-другое яйцо всё же приходится отскребать, но остальные уже достаточно потяжелели, чтобы удержаться в корзинке. Кстати о корзинках – это напоминает мне об одной истории… Так, ребята, давайте выберемся из этой переполненной почты и переместимся на ступени памятника.
Дедушка Герк в сопровождении своих юных поклонников с довольным видом покинул почту. Напоследок он обернулся и с хитрым видом сказал:
– Слушай, шериф! И ты, Одиссей! Если вы свободны завтра утром – примерно во время сбора яиц, – заходите, я вам отскребу парочку!
Шериф и дядюшка Одиссей не сказали ни слова, но это и не удивительно, ведь последнее слово в истории должно оставаться за её автором, дедушкой Геркулесом. Так и вышло, не правда ли?
Чёртова дюжина
Часы на сентербергской ратуше только-только пробили восемь утра, когда Гомер въезжал уже на городскую площадь. Он прислонил свой велосипед к стене возле двери парикмахерской, сунул пальцы в щель между этой стеной и вывеской и достал оттуда ключ. Потом открыл дверь, вошёл, поднял шторы, схватил щётку и принялся мести пол.
