Ребята подошли к дверям банка, дёрнули за ручку, но двери не отворились, и сквозь решётчатые окна никого видно не было – никакой Полномочной комиссии, занятой подсчётом семян. Ребята заглянули в парикмахерскую. Там играли в карты шериф, мэр, юрист Гроббс и сам парикмахер. Но среди игроков не было ни одного члена Полномочной комиссии. Из парикмахерской ребята побежали в кафе дядюшки Одиссея и здесь наконец застали комиссию в полном её составе. Дядюшка Одиссей сидел, сгорбившись, над прилавком и, глядя через увеличительное стекло, отсчитывал крошечные семена гигантской амброзии. И каждый раз, когда он отодвигал в сторону очередную дюжину, ювелир ставил на бумаге очередную палочку, а заведующий банком, который лучше всех в городе умел перемножать большие числа, немедленно производил необходимые вычисления и объявлял: столько-то дюжин семян, налог на каждую двадцать пять центов, итого – общий налог достиг такой-то суммы.
Далси Дунер сидел тут же, надвинув шляпу на лоб, и внимательно следил за работой Полномочной комиссии. Все четверо были так заняты своим делом, что не заметили прихода ребят.
– Пять тысяч двести пятьдесят, – сказал ювелир, ставя на бумаге очередную палочку, обозначающую количество дюжин.
– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать… – безостановочно продолжал считать дядюшка Одиссей.
– Пять тысяч двести пятьдесят одна, – сказал ювелир и снова поставил палочку. – Пять тысяч двести пятьдесят две…
– Минуточку! – воскликнул заведующий банком. – Пять тысяч двести пятьдесят две умножить на двадцать пять, это будет… это будет… одна тысяча триста тринадцать долларов и ноль центов!
– А сколько ещё зёрен остаётся! – сказал дядюшка Одиссей. – Куда больше, чем сосчитано!
– Да, – произнёс ювелир. – Похоже на то, что касса города Сентерберга неплохо пополнится за счёт этого налога.
– Шиш с маслом! – закричал Далси Дунер. – Только не с моей помощью! Даже если б я очень хотел, всё равно у меня больше ничего не остаётся после того, как я отдам вам проклятые ваши деньги! Вот они. Берите!
Он сунул руку в карман, вытащил пачку денег и шлёпнул её об стол.
– Нате! Здесь ровно тысяча триста тринадцать долларов. А тринадцать центов я возьму себе… на жизнь. – И с этими словами он выбежал из кафе, хлопнув дверью.
– Постой! – закричал ему дядюшка Одиссей. – А что нам делать с твоими семенами?
– Можете подавиться ими! – раздалось в ответ с улицы.
Иещёболее
Лучи послеполуденного солнца добрались до витрины кафе дядюшки Одиссея и через неё проникли в небольшой зал, где сразу засверкали на металлической облицовке знаменитого пончикового автомата.
Солнечные зайчики скакнули прямо в глаза самого хозяина, который удобно пристроился у себя за прилавком и вёл неторопливую беседу с шерифом и судьёй.
Дядюшка Одиссей поморгал глазами, прогнал солнечных зайчиков и подумал:
«Надо бы встать, выйти да опустить навес над витриной».
Но он не двинулся с места и подумал ещё:
«А лучше всего приладить бы моторчик: нажал кнопку под прилавком, и пожалуйста, не надо никуда ходить и дёргать за верёвку».
Потом он смачно зевнул и немного подвинулся на стуле, чтобы окончательно отогнать солнечных зайчиков.
– Нажал кнопку, и всё, – повторил он вслух свою мысль и сделал это так громко и неожиданно, что перепугал и судью, и шерифа.
– Что нажать? – спросил Гомер. Он вытирал в это время прилавок.
– А? Чего? – встрепенулся дядюшка Одиссей. – Послушай, Гомер, будь хорошим мальчиком, опусти, пожалуйста, тент.
– Хорошо, дядюшка Одиссей, – ответил Гомер, смахнул кусочки хлеба с прилавка в передник, вышел за дверь и вытряхнул их на мостовую.
Он поглядел, как на хлеб набросились голуби с городской ратуши, а потом шагнул на тротуар и опустил тент над витриной и входом в кафе.
– Спасибо, Гомер, – сказал дядюшка Одиссей, когда племянник снова появился у прилавка.
– На полице урядок? – строго спросил его шериф. – То есть я хочу сказать – на улице порядок? Никто не нарушает закон.
– Сюда направляется Дунер-Плюнер, – сказал Гомер.
– Ох, – вздохнул судья, – опять этот самый невыносимый из горожан!
И все они уставились в окошко на самого невыносимого из горожан и увидели, что тот – в который уже раз! – остановился у городского монумента. Шериф гневно задышал и ощетинился, когда Далси – в который уже раз! – чиркнул спичкой о постамент, тщательно раскурил трубку, сплюнул и после этого швырнул горящую спичку в сторону самой фигуры на постаменте. Затем он направился к кафе, но по пути не поленился сделать небольшой крюк, чтобы наподдать ногой куски хлеба и распугать голубей.
Бам! – грохнула дверь, пропустив через себя Далси Дунера. Но ни шериф, ни судья, ни дядюшка Одиссей – никто не вздрогнул.
Они уже хорошо знали, как Далси Дунер умеет хлопать дверьми.
– Ну, как живёшь-можешь, Далси? – спросил шериф, подозрительно оглядывая его с ног до головы, словно ожидая в любую минуту любого подвоха.
– Всё подозреваете меня в чём-то, да, шериф? – спросил Далси. – Вы самый подозрительный тип в штате Огайо!
Возможно, последняя фраза и не совсем точно выражала то, что он хотел сказать, но, как бы то ни было, слово не воробей: вылетит – не поймаешь.
– В свете нескольких неприятных инцидентов, имевших в своей основе действия некоего Далси Дунера, – заявил судья в обычной своей торжественной манере, – я нахожу, что подозрения нашего шерифа имеют веские основания и что…
– Добрый день, друзья! – раздался незнакомый голос.
И все повернулись к дверям и увидели, как через них протискивается какой-то совершенно посторонний человек. В одной руке у него был чемоданчик, в другой – складной стул и трость.
– Добрый день, друзья мои! – повторил незнакомец. – Вы, несомненно, самые счастливые люди на свете, а всего через минуту – да, всего через шестьдесят секунд, отнятых у вашего драгоценного времени, – я сделаю вас ещё более счастливыми и ещё более благодарными за то, что я прибыл к вам сюда со своим необыкновенным и сенсационным предложением!
После этих не совсем понятных слов незнакомец представился профессором В.О. Здухом.
– Профессор В.О. Здух, – твердил и твердил он, не переводя дыхания и успевая почти одновременно сделать множество дел: закрыть за собой дверь, сдвинуть на лоб шляпу, расставить складной стул, положить на него чемоданчик, прислонить трость, снять перчатки – и всё это время ни на минуту не переставая доброжелательно улыбаться. – Вот здесь у меня, – продолжал он и похлопал по крышке своего чемодана, – здесь у меня одно из чудес света! Да, друзья мои – а ведь вы действительно мои друзья, не так ли? – через мгновение я продемонстрирую кое-что перед вашими изумлёнными взорами и сделаю вам предложение, приняв которое вы сможете изменить всю свою жизнь!.. Если, конечно, вы из тех людей, кто хочет и может изменить всю свою жизнь! – добавил он, делая ударение на «хочет» и на «может» и колотя перчатками по крышке чемодана. – А я совершенно уверен, – снова заговорил он, – что вы именно из тех людей: людей разумных и умных, отважных и важных, умелых и смелых, огромных и скромных…
