Меченый со Шрамом переглянулись.
— Так это разве раны? — сказал Меченый, проведя пальцами по свежей повязке на руке. — Так, царапины…
Но Лесник снова не удостоил его ответом, лишь посмотрел на меня и сказал:
— Ну что, Снайпер, рана на ноге затянулась, не беспокоит? Попробуешь через Лиманск пройти?
Я в который раз за сегодня удивился — откуда ему известно про ранение? Штаны почти новые Жила подогнал, без прорех, да и про хромоту я забыл давно — недаром желтые аптечки в Зоне на вес желтого металла девятьсот девяносто девятой пробы. Но вслух сказал:
— Чего ж не попробовать. Тем более что, похоже, другого выхода у нас нет.
— Ну и добро, — кивнул Лесник, поднимаясь с лавки. — Пошли, что ли, провожу до границы Лиманска. А вы, ребятки, здесь пока посидите. Вернусь — еще побеседуем, благо есть о чем.
Я встал со своего места и закинул на плечо автомат.
Все было ясно. Зона в лице Лесника сказала свое слово, и идти наперекор ее воле значило умереть самому и погубить спутников. Сомнений не было — такое чувствуется где-то внутри, возле сердца. Необъяснимое ощущение для того, кто не был внутри Периметра. Просто знаешь, как надо поступить, — и всё тут. Старые сталкеры называют это голосом Зоны и не советуют ему противиться. Да и стоит ли сопротивляться, если и сам знаешь — надо. Причем только так, а не иначе.
— Ну, бывайте, — сказал я, повернулся и пошел к выходу вслед за Лесником.
— Удачи, сталкер, — раздался у меня за спиной голос Меченого.
— Удачи, — эхом ему прозвучало пожелание наемника — и мне показалось, что в этот раз его голос прозвучал искренне.
* * *
Я стоял перед ржавым дорожным знаком. На нем еще остались следы белой краски и черные буквы, по которым можно было разобрать единственное слово, начертанное на жестяном параллелепипеде.
«Лиманск».
Засекреченный город, которого нет на старых картах генштаба.
Город, созданный людьми и превращенный Зоной в гигантскую блуждающую аномалию.
Почему именно «Лиманск»? Да кто ж его знает? Словарь, встроенный в мой наладонник, поясняет просто: «Лиманск». Поиск не дал результатов. «Лиман (от греч. λιμεναζ, — гавань, бухта) — мелководный залив при впадении реки в море».
Может, Зона и вправду живая? И, как всякое живое существо, не лишена своеобразного чувства юмора. Судя по тому, сколько сталкеров пытались пройти через город-призрак и не вернулись обратно, не является ли Лиманск своеобразным рубежом, где река твоей жизни обрывается навсегда, чтобы раствориться в необъятном море, название которого никогда не узнают живые?..
Хотя это всё, конечно, лишь мои домыслы.
Звук шагов Лесника давно уже затих за моей спиной, но его слова все еще звучали в моей голове.
«Запомни, парень, — сказал он напоследок. — Не все в жизни решает хороший ствол и меткий выстрел. И личная удача тоже иногда заканчивается. Мне ли не знать…»
Шрам вернул мне все снаряжение до последнего патрона. Странный он, конечно, со своими принципами — контракт превыше всего, а между контрактами можно и человеком побыть немного. Ровно до следующего контракта. Впрочем, если задуматься, многие живут так же, «первым делом самолеты, а все остальное — потом».
Я стоял, сжимая в руках автомат, и все не решался перешагнуть невидимую черту, за которой медленно и неторопливо клубился утренний туман — слишком плотный, чтобы быть просто туманом. Сплошное облачное молоко, очень похожее на однородную взвесь, в которую шагаешь, покидая борт самолета по команде инструктора «Пошел!».
Но здесь команду можешь отдать себе только ты сам. По пути сюда Лесник рассказал, что Лиманск «каждый раз другой, и часто случается в этих местах — вошел человек в туман, и как слизало его. Можешь в двух шагах за ним идти, а все равно не поймешь, не увидишь как человека смерть лютая настигла. Это потому, что законы Зоны блюсти надо, коль ты ее топчешь. И в Лиманске сегодняшнем ни малейшего следа от тебя не должно остаться, иначе вряд ли ты оттуда вернешься». В общем, ободрял старик как мог.
Ладно, с другой стороны, все равно выбора нет, а возвращаться назад — в Зоне примета хуже не придумаешь… И я просто шагнул вперед, искренне надеясь, что Лесник оказался не во всем прав и что остатки личной удачи в который раз помогут мне остаться в живых.
Я сделал несколько шагов — и понял, что иду не по ковру из прелой осенней листвы, а по твердой, скорее всего, асфальтовой дороге. Туман неохотно расступился — и я увидел город. Город, которого не может быть на этом месте… и который, тем не менее, существует. Город, созданный людьми… и Зоной.
Под моими ногами и вправду была дорога, которая в принципе не могла находиться внутри Периметра. Ровный, абсолютно ровный асфальт, без малейшей выбоины. Говорят, до перестройки такие дороги делали в закрытых городках, порой посещаемых иностранными делегациями и партийными бонзами. Но пули, копыта мутантов и кислотные дожди разрушили даже эти дороги…
Но только не здесь.
Этот город стоял нетронутым, словно его не коснулись ни Нулевой, ни Первый, ни Второй Взрывы. Обвитые плющом одно- и двухэтажные домики не имели ни малейших следов разрушений, словно были отстроены пару недель назад. Уютные скверы, небольшие фонтанчики, свежевыкрашенные скамейки, не знавшие что такое ножи вандалов, способных на самовыражение лишь тремя словами «Здесь был Васян». Или же тремя буквами, что проще и понятнее, как струя шавки, метящей не свою территорию…
А еще здесь были люди, также не тронутые ни временем, ни Зоной. Возможно, она сохранила для себя этот город вместе с жителями как память о прошлом, которое уже никогда не вернется… Но как же хочется верить, что неправы оказались Лесник и Шрам, что не об этом Лиманске говорил первый и не в нем побывал второй. Ведь ты можешь многое, Зона, и я правда хочу, чтобы этот Лиманск был настоящим. Больше, чем что-либо другое в жизни…
Потому что по той же дороге, на которой стоял я — грязный, с автоматом в руке и фильтрующей маской на груди, — шли люди из моего далекого детства. Такие же, как я, из плоти и крови, но… другие. Другие потому, что на их лицах было написано счастье. Простое счастье людей, знающих, что страна, в которой они живут, самая великая и могучая. Что их соотечественники сорок лет назад победили самое страшное зло на планете. Что такой же, как они, обыкновенный русский человек, каких в Союзе миллионы, четверть века назад первым в мире отправился в космос… И что здесь и сейчас они тоже делают одно большое и нужное дело…
Видимо, сегодня был выходной, и они просто гуляли по главному проспекту Лиманска, накрытому зеленым плащом самого настоящего лета. Люди неторопливо прогуливались мимо деревьев, покачивающих тяжелыми изумрудными кронами, и никто из них не обращал внимания на легкий ветерок, кружащий листья возле резной каменной урны. И почему-то я точно знал, что могу спокойно пройти сквозь этот веселый смерчик, и ничто не разорвет меня на тысячи кусков и не спрессует в окровавленный артефакт…
