— Я вот что-то… никак, — закряхтел Генка, шаря рукой по подлокотнику.
— Да-да, вот там.
— Бог мой, да где же она?
— Ну… ну я сейчас.
Профессионализм победил.
Стюардесса перегнулась через Виктора, обдав его ароматом недорогих духов, смешанным с жаром молодого, крепкого тела, и…
— Ой!!!
Цель была достигнута. Генка удовлетворенно откинулся в кресле.
— Спасибо, милая, — устало изрек он. — Уважила.
— Как же вам не стыдно!!!
Стюардесса резво перебралась на исходную, выпрямилась, одернула юбку. Бровки нахмурены, губки поджаты, глазки молнии мечут из-под накладных ресниц.
— Еще что-нибудь?! — бросила с вызовом.
Генка хмыкнул.
— Солнышко, не провоцируй. Я ж живой человек. И даже бывший интеллигент и джентльмен. Но если способ, которым я обычно выражаю свою симпатию лицам противоположного пола, не показался тебе вульгарным, я был бы крайне признателен, если б ты оставила мне свой телефон.
— Вам больше ничего не нужно?!
«Еще немного — и она об его голову бутылку разобьет. Благо их тут до фига», — подумал Виктор.
— Иди, милая, — устало махнул рукой Генка. — Программа-минимум выполнена. А на большее я пока не способен. Так что пора на боковую.
Виктор ничего не имел против.
* * *
— Дамы и господа. Самолет идет на посадку. Пожалуйста, пристегните ремни и проследите, чтобы спинка вашего кресла находилась в вертикальном положении, а столик был закрыт и закреплен.
Мягкий, но настойчивый женский голос лился откуда-то сверху.
— Какие, на хрен, ремни? — проворчал Виктор, протирая глаза и пытаясь сообразить, где это он сейчас находится.
Ломило все, что выше шеи, — виски, лоб, затылок, словно внутри головы был не мозг, а маленький осьминог, который изо всех сил упирался в стенки черепа всеми своими конечностями, пытаясь проломить себе выход и выбраться наружу.
— Пристегнитесь, пожалуйста.
В голосе склонившейся над Виктором стюардессы слышалось сочувствие. Виктор кивнул, охнул, схватился за голову и в позе роденовского мыслителя свободной рукой принялся нащупывать ремень.
Видимо, сочувствие стюардессы, за время рейса неоднократно ущипленной и похлопанной по всем выпуклостям, было безграничным. Она снова перегнулась через Виктора и быстрым движением засунула в нагрудный карман куртки сопящего во сне Генки клочок бумаги. После чего аккуратно похлопала его по плечу.
— Пристегнитесь, пожалуйста, — повторила она. Правда, в этом «пристегнитесь» сочувствия было гораздо больше, нежели в том, что было адресовано Виктору.
Генка не реагировал. Тогда стюардесса одним грациозным движением выудила ремень и застегнула его на обмякшем Генкином теле. Сильно заинтересованному в происходящем зрителю могло показаться, что тем же движением Генка был еще и слегка поглажен по небритой физиономии. Причем весьма нежно.
Виктор аж дар речи потерял. Забыв об угнездившемся в черепе осьминоге, он переводил взгляд с белого уголка, торчащего из кармана соседа, на удаляющуюся по проходу умопомрачительную фигурку в синей форме.
— Чо… чо такое??
Глаза Генки были красными, как у вампира, и пустыми, как небо за иллюминатором самолета.
— Рота, подъем, — проворчал Виктор, отчаянно завидуя соседу. — На посадку идем.
Самолет начало слегка потряхивать. От этой вибрации стали понемногу приходить в себя остальные жертвы полета.
— Ох, йооо! — раздалось спереди. — Башка-то как трещит… Люди, у кого-нибудь похмелиться есть?
Люди молчали. У них были те же проблемы.
— Снижаемся? — спросил Генка. Он дернулся было посмотреть в иллюминатор — и, зажмурившись, рухнул обратно в кресло. Судя по тому, как побелело и без того от природы бледное лицо Генки, его осьминог был намного крупнее и напористее.
— Она тебе телефон оставила, — буркнул Виктор.
— Кто? — простонал бледнолицый сосед из глубины кресла.
— Стюардесса. Вон из кармана торчит.
— Где?
Генка приоткрыл один глаз и покосился на клочок бумаги.
— Этот?
Он осторожно вытащил бумажку из кармана, развернул… На ладонь ему упала таблетка.
— И вправду телефон, — удивленно проговорил Генка. — Ее Люся зовут. А это что?
Он повертел в руках таблетку.
— Одно из двух, — философски заметил Виктор. — Или алка-зельтцер, или стрихнин. Чтоб больше не щипался.
— Мне сейчас по барабану что это, — сказал Генка, бросая в рот таблетку. — Если стрихнин — быстрее сдохну. Все лучше, чем так мучиться. Хотя вряд ли стрихнин. Если б отравить хотела, то на фига телефон оставила?
— А ты уверен, что это ее телефон? — язвительно осведомился Виктор. — Может, «Люся» — это название похоронного бюро…
Самолет мягко тряхнуло.
— Сели вроде, — тускло сказал кто-то впереди. — Мммляя… Как же влом сейчас куда-то переться!
— А чо это там все такое белое? — спросил немного оживший Генка, все-таки дотянувшийся до иллюминатора. Видимо, в бумажке был все-таки не стрихнин. — Мы в Японию прибыли или куда?
— У них зима такая же, как у нас, — сказал Виктор, отстегивая ремень. — Только иногда холоднее.
— Ну ни хрена себе, — обескураженно протянул очнувшийся впереди Санёк. — А за каким мы тогда сюда прилетели?
Понемногу оживающая команда была с ним солидарна. Из передних кресел неслись возмущенные голоса.
— А я-то думал, что тут жара, пальмы и ваще Африка! — возопил злой с бодуна Санек. — Это все «Папа» — «пацаны, давайте на родину каратэ слетаем!».
К креслу Виктора подошел японец.
— Нам пора, — сказал он и направился к выходу.
Виктор вытащил свое тело из кресла, потом снял длинную сумку с багажной полки, бросил «пока» пацанам, продолжавшим изумляться такому повороту событий, и поплелся следом.
— «Папе»-то что, — разорялся где-то сзади голос Санька. — Он как дрых, так и дрыхнет. Хоть бы хны ему… Жека, вставай давай, приехали… Жека… Слышь, Папа, ты чего? Пацаны… пацаны, да он не дышит!!!
Виктор обернулся.
— Пошли!
Его сильно дернули за рукав.
Виктор чуть не упал. Для того чтобы сохранить равновесие, ему пришлось сделать несколько быстрых шагов. При этом он чуть не вывалился из самолета.
— Жекаааа!!! — взвыл кто-то в недрах самолета.
Японец посторонился, пропустил мимо себя получившего неслабое ускорение Виктора и быстро стал спускаться по трапу. Где-то сзади процокали каблучки стюардессы, спешащей к месту происшествия.
