– Матвеев, я тебя когда-нибудь сам убью.
– Главное не увольняйте, а так – сколько угодно. Так что есть более важное, чем игры Теллура и Марса?
– Все текущие работы сворачиваете, материалы Кассианской колонии передайте в отдел Смирнова. Официально. Задача «сотки» – «Карнавал».
Фридрих мог чётко сказать, в какой момент до подчинённого дошло.
– Где, какими силами? – судя по голосу, Матвеев уже всё понял, но надеялся, что ошибается. Увы, увы…
– Терра. На подготовку десять дней. Вот вводные, – Фридрих достал запечатанный конверт. – Всё в единственном экземпляре. Распишись в получении.
– Да. Фридрих Тихонович. Ищем… Ищем чужаков? Вероятность?
– Вероятность низкая, но мы должны быть абсолютно уверены, что тылы Союза в безопасности.
– Есть провести операцию «Карнавал», зона ответственности Терра. Срок проведения…
– До особого распоряжения.
– Есть до особого распоряжения.
А вот это ему в Матвееве нравилось. Как только доходило до дела, эмоции в сторону, вытянулся в струнку и даже козырнул как-то по-особенному, чётко. Так даже флотские не умеют, не говоря уж об их службе.
– Разрешите выполнять?
– Выполняйте.
Тим Найдёнов
Что я ей говорил? Не помню. Ничего, наверное. Или всё подряд. Главное, она поняла, что не одна. У неё есть я и есть ребята, их заботу даже я ощутил. Тихую, спокойную, без ненужных причитаний и соболезнований. А мне что оставалось? Только обнять покрепче…
Если бы церемония продолжилась в тот же день, наверное, всё закончилось бы плохо, но нам дали выдохнуть. Инге опять до вечера молчала, замкнувшись в себе, но совсем не так, как в прошлый раз, когда она узнала о своих родителях. Тогда это была катастрофа, а здесь – просто печаль. Правильная печаль. Не знаю, как по-другому объяснить.
Короче, к следующему утру, когда нам снова надо было ехать в Олимп, Инге была уже практически в норме. И это хорошо, потому что показывать, что тут есть что-то личное, нельзя. Не знаю, понимала она или нет, но мы уже работали.
Вот последнее, о чём я мечтал, так это о шпионских играх. Но раз уж так повернулось, что пришлось в это лезть, то хвала святому Рудольфио, что мы на стороне Марса. Когда мы потом, уже вместе, задачу обсуждали, Инге удивлённо спросила: «Пётр Иванович сказал, что мы должны знать: нас не оставят. Это что же получается, если что, за нами Чёрные прилетят?» И надо было видеть её глаза, когда я сказал «Конечно»…
Как и говорил Том Том, основные потери понесло Братство, и марсиане очень трепетно отнеслись и к павшим, и к живым. Раненых вылечили, оплатили на долях с Адмиралтейством ремонт кораблей, взяли на себя все затраты на погребение. Родственников пригласили на Марс. Тем, у кого здесь родные останутся, вообще неограниченную визу дали и оплаченный полёт в оба конца раз в год. В общем, нормально всё сделали, от души.
Парк Олимпа тянулся вдоль сброса на несколько километров, но силовым куполом была прикрыта только центральная его часть. Там, куда мы сегодня пошли, мне бывать ещё не доводилось: в предыдущую бытность на Марсе нужды в этом не было.
Здесь тоже рос плющ, но обвивал он не искусственные опоры, а камни и скалы. Конечно, не такой окультуренный, как под куполом, но и не одичалые кустики вроде тех, что встретились нам по дороге из Светлого. Тут за плющом ухаживали, подсыпали грунт, подкармливали – или что там ещё с растениями делают? Конечно, роскошных бело-розовых цветов, как в городах, здесь не увидишь, но они и не нужны там, где находят покой воины Марса.
Честно сказать, имелись у меня некоторые опасения насчёт сегодняшней церемонии. Были бы здесь только военные, всё было бы в порядке, но тут даже члены Совета присутствовали, и всё могло затянуться надолго: политики поговорить любят. Я-то в бытность свою в армии привык ко всяким мероприятиям ради мероприятий, а вот Инге может быть тяжело. Тем более что нас проводили на этакое возвышение, типа трибуны. Нас – это нас двоих и ещё толпу народу из Братства. Тут и Игрок с экипажем был, мы рядом с ними встали. Инге быстро обняла амазонок, улыбнулась остальным и встала между мной и Игорем. Всё правильно, мы – наёмники из Братства, где нам ещё стоять?
Ещё здесь были двое марсиан, Чёрных, тех самых, кто нашёл тело Марка Гомаро. Яна Ланге-Орлова и Адлер Нойман. В обычной группе «Памяти» три человека, но их командир, Павел Зотов, погиб. И вот за эту Яну у меня почему-то глаз зацепился. Кого-то она мне напомнила, а кого – не понять. В итоге я не столько по сторонам смотрел, сколько вспомнить пытался. Но тут ведь как: чем старательнее в памяти копаешься, тем меньше шансов, что что-то в голове всплывёт. Так что я уже решил волевым усилием оставить это дело, но тут Яна положила руку на плечо своего понурого спутника. Движение показалось мне каким-то очень знакомым, и… Меня шатнуло, в нос ударил странный резкий запах… сера?.. и звуки… не то писк, не то кудахтанье, рука на плече, перепёлки… Точно! Я знаю, на кого была похожа та женщина из воспоминаний! Вернее, наоборот. Это Яна похожа на своего великого предка, Марину Ланге-Орлову, Первую… И это она учила меня пилотировать «лебедь»? Ну, дела…
– Ты в порядке? – Инге моментально почуяла, что со мной что-то не то.
– Да. Вспомнил кое-что, – я улыбнулся, и она дёрнула меня за рукав: похоже, пока меня унесло в воспоминания, началась торжественная часть.
Я зря волновался: речь Председателя Совета Координаторов не затянулась. Он рассказал о данной почти полтысячи лет назад клятве, которая, наконец, исполнена. Поблагодарил тех, кто сделал это возможным. Сказал о том, что мы будет чтить погибших в этом рейде. И ещё раз повторил:
– Все Первые вернулись домой. Они живы, пока мы помним…
– Мы живы, пока помнят о нас! – выдохнул я и понял, что эти же слова повторила добрая половина народу. От слаженного ответа мороз продрал по коже.
А потом было молчание, когда тела погибших опускали в могилы. И марсиан, и тех, кого родственники согласились упокоить здесь. Почему-то я не думал, что их будет так много. Только несколько человек отправили домой с почётным караулом – я так понимаю, у кого религия требует каких-то особых обрядов погребения. И имена всех погибших будут высечены на правом Крыле Памяти. А на левом уже нет пропущенного имени. И это правильно, как по мне.
Прощаясь, все прошли мимо свежих могил. Чёрные перемешались с нами, кто-то подошёл к Игорю, какой-то парень заботливо обнял Яну… А я держал за руку Инге и, знаете… Мне было хорошо. Хорошо и спокойно.
– Так тихо, – шепнула Инге. – А у нас на похоронах сначала все кричат и плачут, а потом поют и танцуют.
– Это военная операция. Так что песни будут, но потом. Они живы, пока мы помним, так что тогда сопли на кулак наматывать?
Да, и зная тех, кто ушёл, могу с уверенностью сказать: им куда больше придётся по душе, если тот же Арк с кружкой пива будет рассказывать их сыновьям и дочкам о подвигах родителей, чем если мы придём к ним все такие скорбные и принесём официальные соболезнования. Так что плакальщицы отменяются!
