Гордиевский занимал стол в комнате 635 — в политическом секторе британского отдела. Там в трех металлических шкафах стояли папки с делами тех лиц, живших в Великобритании, которых КГБ считал действующими агентами, потенциальными агентами и негласными осведомителями. В комнате 635 держали только актуальные дела. Все лишние материалы передавались в главный архив. Папки хранились в картонных коробках, по три коробки на полке, по две папки в коробке, каждая была завязана на тесемки, а тесемки скрепляла пластилиновая печать. Чтобы распечатать папку, требовалось получить подпись начальника отдела. В британском шкафу хранилось шесть папок с делами людей, считавшихся агентами, и еще дюжина относилась к негласным осведомителям.
Гордиевский принялся изучать все эти материалы, выстраивая в голове картину текущих политических операций КГБ в Британии. Заместитель начальника отдела Дмитрий Светанко подтрунивал над его старательностью: «Можете не тратить столько времени на чтение — когда вы окажетесь в Британии, сами поймете, что там и как». Гордиевский продолжал свои занятия, надеясь, что его репутация усердного сотрудника затмит любые подозрения. Каждый день он добывал разрешение на ознакомление с очередной папкой, вскрывал печать — и перед ним оказывалось дело очередного британца, которого КГБ или пытался поймать на живца, или уже держал на крючке.
Строго говоря, они не были шпионами. Линия «ПР» стремилась прежде всего оказывать политическое влияние и выуживать секретную информацию. Ее мишенями становились известные люди, помогавшие формировать общественное мнение, политики, журналисты и другие деятели, занимавшие заметное положение в обществе. Одни считались настоящими агентами, сознательно и тайно поставлявшими информацию, секретную или иную; другие классифицировались как негласные осведомители — полезные источники, в разной степени сознававшие собственное соучастие в шпионаже. Кто-то принимал вознаграждение в форме хлебосольства, оплаченных каникул или просто денег. Некоторые — просто сочувствующие советскому строю — даже не сознавали, что их обихаживает КГБ. Многие наверняка искренне поразились бы, узнав, что удостоены кодового имени и особой папки в запирающемся стальном шкафу в штабе КГБ. Тем не менее это были люди совершенно иного калибра, чем та мелюзга, за которой резидентура КГБ гонялась в Дании. Британия была крупной мишенью. Некоторые дела были заведены еще десятки лет назад. А некоторые имена шокировали своей известностью.
Джек Джонс был одним из самых уважаемых деятелей профсоюзного движения, пламенным социалистом, которого премьер-министр Британии Гордон Браун назвал однажды «одним из величайших в мире профсоюзных лидеров»
[23]. А еще он был агентом КГБ.
Джонс, бывший портовый рабочий из Ливерпуля, во время гражданской войны в Испании воевал в интербригадах на стороне республиканцев, а к 1969 году он поднялся до должности генерального секретаря Профсоюза транспортных и неквалифицированных рабочих (TGWU) — некогда крупнейшего рабочего союза в западном мире, насчитывавшего более 2 миллионов членов, — и оставался на этом посту почти десять лет. Согласно опросу общественного мнения, проведенному в 1977 году, 54 процента избирателей считали Джонса самым влиятельным человеком в Британии — влиятельнее премьер-министра. Джек Джонс — доброжелательный, искренний и непримиримый — был публичным лицом профсоюзов. с его частной жизнью все обстояло куда сложнее.
Джонс вступил в коммунистическую партию в 1932 году и оставался в ней по крайней мере до 1949-го. Впервые советская разведка подступилась к нему, когда он поправлялся после ранений, полученных на гражданской войне в Испании. Благодаря прослушиванию штаба компартии в Лондоне удалось узнать, что Джонс — согласно одному донесению МИ-5 — «готов был передать партийному руководству секретную и иную информацию, полученную им конфиденциальным путем в качестве профсоюзного деятеля»
[24]. КГБ официально зачислил его в свои агенты — под кодовым именем Дрим (в русской транслитерации английского слова dream) — между 1964 и 1968 годами, когда он передал «конфиденциальные документы Лейбористской партии, добытые им в качестве члена НИК [Национального исполнительного комитета] и международного комитета партии, а также информацию, касавшуюся его коллег и источников». Он принимал «пожертвования» в виде «оплаты отдыха», и КГБ расценивал его как «очень дисциплинированного, полезного агента», передававшего «сведения о том, что происходит на Даунинг-стрит, io, о руководстве Лейбористской партии и о профсоюзном движении». В 1968 году подавление Пражской весны заставило Джонса разорвать отношения с КГБ, но, судя по бумагам в его деле, спустя несколько лет контакты возобновились. В 1978 году он уволился из профсоюза транспортников и разнорабочих, демонстративно отказался от пэрства, но остался сильной фигурой на левом фронте. Гордиевский отметил, что «в досье содержались вполне определенные свидетельства того, что КГБ желал бы поддерживать с ним постоянные связи».
Второе досье было посвящено Бобу Эдвардсу, депутату парламента от левого крыла лейбористов, еще одному бывшему портовому рабочему, ветерану гражданской войны в Испании, профсоюзному лидеру и давнему агенту КГБ. В 1926 году Эдвардс возглавлял молодежную делегацию, приехавшую в СССР, и встречался со Сталиным и с Троцким. В течение своей долгой политической карьеры Эдвардс выказал себя информатором-доброхотом, имевшим доступ к первоклассным тайнам. «Нет сомнения», заключили позднее в МИ-5, что депутат парламента «охотно бы передал» КГБ «все секреты, до каких смог бы добраться»
[25]. Его тайно наградили орденом Дружбы Народов — третьей по важности государственной наградой СССР — в знак благодарности за подпольную работу. Тогдашний его куратор Леонид Зайцев (бывший начальник Гордиевского в Копенгагене) показывал Эдвардсу эту медаль на личной встрече в Брюсселе, а потом увез ее на хранение обратно в Москву.
Помимо информации о таких важных птицах в папках содержались сведения и о птичках помельче, среди которых был, например, лорд Феннер Брокуэй, ветеран движения за мир, бывший депутат парламента и генеральный секретарь Лейбористской партии. За много лет взаимодействия с КГБ этот негласный осведомитель очень часто пользовался гостеприимством советской разведки, но, похоже, никогда не предоставлял ничего ценного взамен. В 1982 году ему было уже девяносто четыре года. Еще в одной папке хранилось дело журналиста из газеты Guardian Ричарда Готта. В 1964 году, когда Готт работал в Королевском институте международных отношений, с ним установил связь сотрудник советского посольства в Лондоне, ставший первым из нескольких контактных лиц, связывавших его с КГБ. Ему приятно было соприкасаться со шпионским миром. «Мне очень нравилась вся эта таинственная и авантюрная атмосфера, наверняка знакомая всякому, кто читал шпионские истории о холодной войне, — вспоминал он позже. В 1970-е годы контакты возобновились. КГБ присвоил ему кодовое имя Рон. Он ездил за советский счет в Вену, Никосию и Афины. Позднее Готт писал: „Как и многие другие журналисты, дипломаты и политики, в пору холодной войны я обедал с русскими… Я брал красное золото — пускай только в форме оплаты дорожных расходов за двоих. В тех обстоятельствах это было достойной осуждения глупостью, но мне в ту пору это казалось всего лишь милой шалостью“»
[26].
