– Да это точно венерическая саркома, без вариантов, что там смотреть-то, – попробовала возразить Анна, но затем только вздохнула и махнула рукой, – идите, конечно, я позову, если что.
Глава 19
Виктория промывала дренажи, которые оставили отцу в брюшной полости, стараясь не морщиться от неприятных запахов. Ее не оставляло грызущее чувство вины: если бы она чаще бывала дома, всего этого можно было бы избежать. Будучи один в квартире, Валерий глушил боль в животе все новыми порциями водки и в больницу попал уже с тяжелым перитонитом – лопнул аппендицит. Его прооперировали в тот же день и, подержав неделю в стационаре, отправили долечиваться домой.
– Па, я сейчас на работу, вечером приду, прокапаю. Отдыхай, ладно? Мне не нравится, как выглядят швы, без бандажа не вставай.
Постаревший раньше времени мужчина мрачно посмотрел на нее, словно дикий зверь, пойманный в клетку.
– На хрена ты скорую тогда вызвала, а? Сдох бы и не мучился, и ты бы со мной не мучилась. Жалостливая, как… как мать.
Вика почти физически ощутила горечь во рту. Сколько усилий она приложила, чтобы наконец перестать быть похожей на маму. У той были длинные каштановые волосы – Вика коротко стриглась и красила шевелюру в ядовитые цвета. Мама любила носить пальто и платья – Виктория предпочитала рваные джинсы и косуху. Пирсинг, татуировки, яркий макияж – девушка ненавидела свое тело и пыталась перекроить его, как могла. Ее усилия были напрасны: в глазах отца до сих пор читался молчаливый упрек – почему ты жива, ты здесь, а ее нет? Не подавая виду, она огрызнулась:
– Рот бы тебе с мылом вымыть, да времени нет. Чтоб съел то, что я в микроволновке оставила, иначе сама в глотку запихну. Все, чава-какава, болезный.
Девушка с досадой посмотрела на часы. Она уже опаздывала в тату-салон. Нет, Бородач ее, конечно, прикроет, но ведь есть предел и его терпению. В «Горностае» пришлось взять отпуск, но остаться совсем без денег было немыслимо, и сегодня ей предстояло снова набивать опостылевшие цветочки, иероглифы и надписи на латыни. Ну, может, еще продырявить кому-нибудь язык. Перед уходом Вика бросила Якову в аквариум лист салата и немного полюбовалась на оживившегося питомца. Строго говоря, гигантская ахатина была гермафродитом, как и все улитки, но Виктория рассудила, что может называть подопечного, как ей угодно. Тем более, что улитки лишены не только внятного пола, но и ушей.
– Яков, ты прелесть! Представляешь, тот чувак мне так и не перезвонил. Ну да, я скинула звонок. Но я ваще-то в больнице была, что теперь – обижаться что ли? Сама звонить не буду, в пекло его, – Вика закрыла крышку аквариума и устало подумала, что не хочет ничего никому объяснять.
Тем временем тот самый «чувак» Константин в буквальном смысле горел на работе. Он забежал в лабораторию, чтобы зафиксировать мазок над пламенем спиртовки, не сняв одноразовый хирургический халат. Девочки-лаборантки побросали все дела, услышав, как обычно скромный и тихий Костик вопит:
– Чертов халат, чтоб тебя!
Костя перестал хлопать себя по рукаву и добавил поспокойнее:
– Простите, забыл погасить спиртовку, отвлекся и задел рукавом… А тут синтетика, ну и вспыхнула… Я пойду, пожалуй, да и перерыв у меня закончился.
Мужчина протиснулся мимо хихикающих лаборанток, сунул обгоревший халат в мусорное ведро и поспешил на хирургию. Спешил он не зря – его уже ждали очередные пациенты. Кот с острой задержкой мочи был по-настоящему срочным пациентом. Терапевты пытались поставить мочевой катетер, но безуспешно, поэтому отправили кота на хирургию – решать проблему кардинально.
Судя по заплаканному лицу хозяйки, Анна Сергеевна успела побеседовать с ней о возможных рисках и последствиях. Кот не писал больше суток, и ему угрожала острая почечная недостаточность – если он до нее доживет, а не погибнет от разрыва мочевого пузыря. Рыжий Лео лежал тряпочкой, изредка мяукая. Он не слишком сопротивлялся даже тогда, когда к его морде приложили маску с севофлюраном
[20]. Аня ловко интубировала кота, поставила внутривенный катетер и вопросительно глянула на хирурга, ожидая дальнейших указаний.
Костя морально готовился к ужасающей его операции – уретростоме
[21].
– Аня, сначала отведем мочу центезом, – пробормотал мужчина и ассистентка согласно покивала.
– Константин Михайлович, этот кот уже пятый раз попадает в клинику с задержкой мочи. Думаю, стома – его единственный шанс на нормальную жизнь.
Анестезиолог поменяла кювету для жидкости и добавила:
– Тем более у вас она получается просто загляденье!
Костя против воли расплылся в улыбке:
– Аня! Вот от тебя не ожидал! Что за неприкрытая лесть? Неужели с остальными это работает?
Ассистентка видела, как расправились под халатом узкие плечи хирурга, и довольно хмыкнула:
– Работает, еще как.
В операционной закипела работа. В сущности, Константин был неплох. Он не первый раз проводил такую операцию, а его природная аккуратность и кропотливость в этом случае были только на руку. Через час хирург наложил последний шовчик из тончайшей нити и облегченно выдохнул:
– Аня, посмотри. Ну как? Думаю, уже не зарастет, но бужирование
[22] все равно назначу.
– Идеально. Отнесу его в стационар.
До конца смены в хирургию не принесли ни одного срочного пациента – редкий случай, и Костя, подремавший на раскладушке ночью, совсем не чувствовал себя уставшим. И, конечно, совсем забыл про закон парных случаев, в который суеверно верит большинство врачей. В полдень раздался звонок – трещал простенький аппарат с номером «Лесного доктора»:
– Здравствуйте! Наш врач, Алексей Петрович, не может приехать, он дал ваш номер… Наш кот уже двое суток не писает!
Константин ехал на вызов с полной укладкой и был мрачнее тучи.
– Как мне надоели эти не писающие коты, кто бы знал! – ворчал он, барабаня пальцами по рулю.
Хозяйка ждала ветеринара у подъезда и по пути в квартиру торопливо рассказывала про питомца:
– Лепсу три года, Алексей кастрировал его пару лет назад, все было хорошо! Он на натуральном питании, совсем не толстый. Не понимаю, что произошло!
Костя тоже не понимал, что происходит. В квартире их встретил огромный лоснящийся котяра, который, кажется, помирать не собирался. Он хрипло замявкал и стал тереться об ноги хозяйки, потом подбежал к холодильнику и стал трясти высоко поднятым хвостом.
