Показатели были в норме, почки молодого йоркшира не пострадали.
Он полностью оправился после поедания изюма.
– Ох, Жорик, вот как тебе втолковать, из-за чего тебя тошнило три дня? Причинно-следственные связи – не твой конек.
Мужчина потрепал любимца по голове, и Жора с готовностью вскочил на лапы. Бешено виляя хвостом, песик заскакал по дивану в поисках хоть какой-нибудь игрушки. Хозяин улыбнулся и сделал «злую руку», спрятав ее под пледом. С оглушительным рычанием йоркшир кинулся на врага, а Костя смеялся и хватал его за морду и лапы.
– Стоп! Сидеть! – Жора прочихался и послушно сел. Он обожал занятия по дрессуре и довольно быстро усваивал новые команды.
– Песик ты мой паршивенький! – с умилением произнес Костя. – Ладно, пойдем гулять, скоро на боковую. Мне завтра на работу, знаешь ли.
Внезапно Жорик прижал уши, поджал хвост и на полусогнутых лапах заковылял в сторону своей лежанки. Константин почуял неладное – и верно. В коридоре его ждало несколько кучек, напоминающих арахисовые козинаки.
– Жорик!! Это что такое!
Совестливый йоркшир желал провалиться сквозь землю, но деваться было некуда, и он сдался на милость хозяина, прижимаясь к полу.
– О, а вот и фантик. Я что, оставил «Сникерс» на столе? С-с-собака, приучишь ты меня к порядку.
Во время прогулки Константин с ужасом припоминал признаки отравления шоколадом
[12], но питомец был бодр и весел.
– Повезло тебе, малявка! Не так много в том батончике шоколада, да и тот молочный. Хотя со сладким тебе определенно пора завязывать.
Костя медленно брел по парку. Идти завтра на работу не хотелось.
– Что, Жорик, поедешь завтра со мной? Или к маме тебя закинуть? Терпеть не могу сутки, но мне, видишь ли, достался по наследству график Воронцова.
«Хоть бы смена выдалась спокойная», – загадал Константин. Он терпеть не мог ночных пациентов.
Надеждам ветеринара не суждено было сбыться.
День выдался горячий, и к вечеру мужчина чувствовал себя словно выжатый лимон. Но грохот, с которым ехала каталка по коридору, мгновенно его взбодрил.
«Только не заворот
[13]», – мелькнуло в голове у Кости, и его желудок сделал кульбит.
Каталка подъехала к смотровой. С нее порывался вскочить далматин, но хозяин ласково удерживал его.
– Здравствуйте! Что случилось?
– Я был на работе весь день, пришел, а Дон себе места не находит. Пошел скорее с ним гулять, он лапу задирает, а пописать не может. Сейчас совсем плохо ему, стонет.
Костя ласково погладил седеющую морду красивого пятнистого пса. Отметил напряженный живот.
– Нужно как можно быстрее отвести мочу. Если не получится поставить катетер, тогда только операция.
– Так у него там камни? У моего кота такое было, но чтобы у собаки! За десять лет первый раз такое…
Аня была занята, поэтому Костя сам уколол далматину спазмолитик. Смазав катетер мазью, он аккуратно ввел его в уретру и вскоре ожидаемо уперся в препятствие. Небольшое усилие – и камень скользнул обратно в мочевой пузырь, а из катетера хлынула моча. Константин мог бы поклясться, что старый кобель вздохнул с облегчением. В тазик набралось не менее двух литров.
– Теперь ему будет полегче. Сейчас сделаем рентген и УЗИ, если камней много и они большие – придется делать операцию.
– Спасибо. Вы будете оперировать?
От этого вопроса радость мгновенно покинула Костю. Он невнятно промямлил что-то про плановую запись, попросил владельца вернуться с результатами УЗИ и сбежал в ординаторскую. Перед глазами явственно всплыл мопс с мочекаменной болезнью, у которого камни встали в уретре целой дорожкой. Константин оперировал его около года назад.
В тот раз Костя повредил крупный сосуд в мышцах и облился холодным потом, еще даже не добравшись до брюшной полости. Потом не легче: стенка мочевого пузыря была так сильно воспалена, что хирург никак не мог выбрать место для разреза. Костя вытаскивал камни, заливаясь кровью, как вдруг мопс перестал дышать.
Тогда в клинике еще не было аппарата ИВЛ
[14], и ассистент дышал за собаку с помощью мешка амбу
[15]. Уретру тоже пришлось разрезать, чтобы достать камни из нее, и Костя провозился в операционной не меньше двух часов. Мопс выжил, но хирург сомневался, что в этом есть его заслуга.
Из воспоминаний его вырвал Анин голос:
– Константин Михайлович! Вы в порядке? Там очередь скопилась, сказать, чтобы ждали?
Костя снял очки и потер руками лицо.
– Аня, давай перейдем на ты. Просто Костя, хорошо?
– Договорились!
– Как ты думаешь, я хороший хирург?
Девушка замялась с ответом, и Костя поднял руки вверх:
– Не отвечай, не знаю, что на меня нашло.
Аня села рядом и дружески толкнула коллегу плечом.
– Хороший хирург обычно в этом не сомневается, самодовольство прилагается к этой специальности, знаешь ли. Ты ответственный, аккуратный и всегда стараешься сделать, как лучше. Обычно этого достаточно.
Костя жалел, что начал этот разговор. Остатки уверенности в себе стремительно испарялись, а пора было возвращаться на рабочее место. Ветеринар понимал, что очередь в коридоре сама собой не исчезнет.
– Далматина записываем на утро. Вдруг кто срочный придет к ночи, а мы с ним закопаемся. Пойдем, посмотрим остальных.
– Есть шеф! – Аня покачала головой и добавила, – но это не потому, что ты не хочешь достать из него эти чудесные уратные
[16] камушки, да? А то Евгений Николаевич начинает ворчать, не нравится ему наша статистика.
Костя многозначительно поднял вверх указательный палец, подражая древним мудрецам и надменно произнес:
– Нужно пять лет, чтобы научиться оперировать, и еще двадцать пять – чтобы научиться этого не делать!
