Мы встретились с Бландоном, у которого была репутация крепкого орешка. Он был очарован новым членом нашей команды — элегантной и привлекательной двуязычной секретаршей Глорией (Бойл предусмотрительно нанял ее на небольшую зарплату). Бландон сразу же ознакомился (или сделал вид, что знакомится) с синопсисом сценария и заявил, что ему сюжет понравился, однако мы должны заручиться поддержкой генерала Видеса Казановы, тогдашнего министра обороны. Видес как раз был главной шишкой здесь. Никто даже не упоминал имя президента Дуарте, которого мы на волне успеха попробовали навестить в его дворце, где нас остановили какие-то мелкие сошки, отправив в Министерство туризма и торговли. Бойл попросил Глорию помочь с обзвоном потенциальных контактов из нашей гостиницы. Она отлично справилась с заданием и организовала нам встречу с министром туризма — ключевым деятелем, близким к Дуарте. Ему также понравился синопсис сценария. «Все, что хотите, все, что вам нужно, — подчеркнул он. — Проект будет способствовать туризму». О каком туризме в грязном городе с плохо заасфальтированными дорогами можно было говорить? Не имелась же в виду сельская местность, где бушевала война? Он пояснил, что благодаря сильной армии жизнь в Сальвадоре становилась снова безопасной.
Затем мы отправились в ведущую страховую компанию Сальвадора. Получивший заранее инструкции от Министерства туризма председатель правления — невысокий мужчина с усиками в фиолетовом костюме с галстуком в тон — заверил нас, что они берутся обеспечить наше предприятие надлежащей страховкой, даже при отсутствии у них опыта содействия киносъемкам. Все происходящее мне стало казаться какой-то фантазией, когда мы вышли на улицу, где как раз проходила многолюдная демонстрация, организованная сельскохозяйственным кооперативом. Гневные и решительные лица протестующих будто бы были списаны с «Вива, Сапата!» Элиа Казана.
Разбрасываясь обещаниями гонораров за консультационные услуги и изображая из себя большую шишку, Бойл общался в основном с правыми журналистами, делившимися с нами своими инсайтами, и изредка с каким-нибудь обеспокоенным молодым корреспондентом левого толка, ходящим по лезвию бритвы в неугодной властям газете. Работавшие здесь в неправительственных организациях американцы подтвердили нам неутешительные перспективы Сальвадора, даже с учетом поддержки Рейгана. Бойл снова посетил Сьенфуэгоса, который в этот раз посоветовал нам согласовать с генералом из ВВС возможность позаимствовать у них несколько вертолетов. Бойл уверял нас, что это все выполнимо, он и сам в это верил. «Нам просто нужно поработать с местной киношной системой. Получим вертолетную атаку на повстанцев не хуже, чем в „Апокалипсисе сегодня“, к тому же меньше чем за $50 тысяч!» Все это вписывалось в наш запланированный бюджет в $500 тысяч в счет ссуды, которую я намеревался получить в американском банке. Почему бы и нет? Алекс Хэ отмалчивался с циничным скепсисом, но его кивки свидетельствовали, что это возможно. Я же нафантазировал себе съемочную группу документалистов, состоящую из 8 человек и 2 фургонов, разъезжающих по сельской местности. Сценарий, за создание которого мы сели чуть меньше месяца назад, в декабре, начал реализовываться! Иногда, когда вы действительно хотите снять фильм, достаточно просто начать, и в конечном счете вас будет ждать успех.
О нас начали говорить. Мы заскочили в клуб политиков от фашистской ARENA на территории хорошо укрепленной, обнесенной колючей проволокой казармы. Нас приветливо принял правая рука Д'Обюссона, Франсиско Мена Сандоваль, притягательный и сулящий смерть взгляд которого вызывал во мне жгучий интерес. Впрочем, и я, как автор «Лица со шрамом», его тоже заинтриговал. Наконец-то этот фильм сослужил службу мне, а не только Голливуду. Мена организовал нам на следующий день визит в Национальную ассамблею и пригласил в святилище — на партийное собрание ARENA в узком кругу через пять дней. Именно здесь я мог бы увидеться с «майором Бобом» — Робертo Д'Обюссоном, лидером партии. Мы удостоились высочайшей чести. В тот день мы приобрели себе всевозможную атрибутику ARENA — центральноамериканский аналог нацистских эмблем — и чокались текилой с суровыми на вид hombres («мужчинами») с пистолетными кобурами на боках. Они хлопали меня по спине и разыгрывали свои любимые сценки из «Лица» под тосты за здоровье Тони Монтаны. «Большие яйца!», «Ратта-тат-тат! Убивай чертовых коммуняк!» Я был настоящим мачо для них!
Мы посетили Пуэрта-дель-Дьябло («Дверь дьявола»), гряду скал на окраине города. Когда-то это было место встречи влюбленных парочек, теперь же здесь избавлялись от трупов своих жертв «эскадроны смерти». Это было отрезвляющее столкновение с правдой, которая скрывалась за улыбками. Я задавался вопросом, почему сальвадорцы были столь жестокими в средствах умерщвления людей. Путая разные мезоамериканские культуры, Бойл предположил, что «они, знаешь, как ацтеки, сначала рубят друг друга, а потом как ни в чем не бывало отправляются ужинать». В пользующемся дурной славой борделе Глории мы познакомились с рядом иностранцев — военными советниками, типами из ЦРУ, всевозможной швалью и журналистами. Любое наше расследование, естественно, сопровождалось возлияниями. Это было любимое место Бойла. Три ночи подряд он пропадал куда-то с той или иной дамой, работавшей там. Он умудрился просадить $300, которые мы ему выделили на сбор информации, притом что тариф за ночь с девушкой составлял $30. Плюс «попперс» (амилнитриты) и другие лекарства, которые он мог раздобыть. Эти три ночи сделали его лицо еще более багровым, а его характер — еще более взрывным. Мы поссорились. Он послал меня на хрен, пообещав, что сам выпустит фильм на видео. Это же его сюжет! Гордый ирландец не был готов подчиняться чужим приказам. Я же напомнил ему, что босс здесь я и что у нас два варианта: работать как единое целое или не работать вовсе. Он отступил. Алекс Хэ, который с самого начала считал Ричарда «жуликом», все больше сомневался в его способности не только сыграть самого себя в фильме, но и организовать что-либо. В свою очередь, меня раздражал скепсис Алекса, и я настаивал, что Сальвадор — это зазеркалье и что он должен довериться мне. Что касается Бойла, то никто не отменял презумпцию невиновности, так что его «преступления» еще предстояло доказать.
Я дал Бойлу еще денег, и мы поехали в арендованной машине на север, поближе к районам, где действовали повстанцы. В Пуэнте-де-Оро («Золотой мост») мы прошли мимо правительственных солдат на громадный мост, разорванный пополам. Скрученные натяжные тросы, теперь уже бесполезные, валялись на земле. Зловещую тишину нарушал лишь вой ветра. Отдаленные артиллерийские залпы правительственных сил служили напоминанием о войне. Мы переехали через железнодорожные пути и через шаткий мостик добрались до Сан-Висенте, где была расквартирована 5-я пехотная дивизия. «Старый друг» Бойла, некий капитан Нуньес, прошедший подготовку в воздушно-десантных войсках США, теперь командовал четырьмя сотнями бойцов элитных войск — отрядов убийц, известных под названием «cazadores»
[107]. Нуньес сообщил нам, что 10 солдат регулярных войск были убиты днем ранее во время патрулирования. Во Вьетнаме это воспринималось бы как существенная потеря, однако здесь жизни ценились дешевле. Он также рассказал нам о подрыве поезда дальше к северу, в результате чего погибли 30 мирных жителей. В этом районе велись ожесточенные бои. Конца войне и не предвиделось в 1985 году. Мы отправились на военно-воздушную базу, где полковник Новоа не вспомнил Бойла, и он, в принципе, ненавидел журналистов. Тут Бойл сразу же перестроился на волну неприязни к СМИ и без промедления достал пожелтевшую газетную вырезку со статьей, которую он написал когда-то, тем самым напомнив Новоа о его героической роли в «великой футбольной войне 1969 года
[108] против Гондураса!» Каким бы сумасбродным ни выглядел Бойл, в его безумии был свой метод: Новоа сразу же проникся симпатией к Бойлу и пригласил нас на ужин, во время которого он поделился с нами красочными и, вероятно, в значительной степени преувеличенными историями. Мы всё еще ждали отмашки от столичного военного командования, но пока, по словам Бойла, все складывалось отлично.
