Хороший денек, – думает он.
Погода стоит чудесная, и Браим ведет спортивную машину впервые в жизни. Было бы глупо умереть, не попробовав этого, правда же?
Странная штука жизнь. Когда ты молод, ты уверен, что избежишь ее ловушек, справишься лучше, чем твои родители, лучше всех на свете. Кажется, будто всё предусмотрел. Думать не думаешь, что на тебя могут обрушиться невзгоды – это случается только с другими, – и ждешь, чтобы мир подчинился твоим желаниям. Пока не поймешь, что ты ничем не отличаешься от других. И тогда всё меняется. Браим убеждался в этом тысячу раз, и прямо, и косвенно. Взять хоть типа, которого он вез на днях от Бастилии на Монпарнас. В тридцать два года, рассказывал тот, он заболел раком. Выздоровел, а после этого бросил всё, чтобы объехать вокруг света, и в конце концов осел в Бирме. Вот только через пять лет, уже совершенно не собираясь покидать Азию, он вдруг влюбился. В туристку. Француженку. И вернулся с ней сюда. Браим высадил его на Монпарнасе, где у типа была встреча с матерью и тещей для примерки свадебных костюмов. Всего не предусмотришь. Или надо жить одному в пещере, да и то…
Бирма… Браим даже не знает, где это.
Зато прихотливые извивы приязни, соединяющей людей, скачки ее траектории и неожиданные развилки он знает хорошо. И, как хороший таксист, любит окольные пути.
Это путешествие готовит ему сюрпризы – они всегда есть для того, кто хочет их видеть. Как бы то ни было, отпустив поводья и перестав желать всё держать под контролем, он не портит себе кровь, тревожась о будущем, и принимает жизнь такой, как есть, со всеми ее случайностями и встречами.
Браим выпрастывается из сиденья, постанывая от боли в пояснице.
Там, на размытом проселке, ведущем в поля, Валентин уже добрался до увязшей машины.
30
Ч – 200
– Я могу помочь?
Лили знакомит всех. Валентин присоединяется, толкает машину, в то время как та, кого представили Сарой, с ревом запускает мотор.
Через пять минут они все в грязи с головы до ног, кроссовки Валентина погублены безвозвратно, а «клио» не сдвинулась ни на пядь.
– В нашей машине есть два свободных места, – предлагает Валентин. – Не знаю, куда вы едете, но если нам по пути…
Сара и Гвенаэль переглядываются и, покосившись в последний раз на увязшие колеса, решаются.
– Спасибо, очень мило с вашей стороны. Не везет нам с машинами в последнее время… Мы только возьмем вещи и пойдем за вами.
Без малейшего стыда Сара снимает футболку и, отдав ее Гвенаэлю, надевает свою. Валентин опускает глаза. Молодая женщина босиком, а ее спутник в кроссовках, но без носков.
– Я нахожу твою теорию далеко не полной, – говорит он Лили.
– Горизонтальные полоски, – выносит она категоричное суждение, проследив за взглядом Валентина.
– У него?
– Да.
– А у нее?
– Я думаю, однотонные черные носки.
– И это значит?..
– …что ее лучше не трогать.
– Спасибо, что предупредила.
Сара в это время как раз усаживается на сиденье, болтая ногами на весу и потирая ступни друг о друга, чтобы максимально отряхнуть их от земли. Потом, не заботясь об оставшихся пятнах, надевает носки. Черные. Однотонные.
– В точку, – сдается Валентин. – Эй, а кстати, у тебя какие носки?
Лили улыбается, приподнимает штанину.
Черные. Однотонные. Вот так-то.
Саре и Гвенаэлю не требуется много времени, вещи они собирают за пару минут. Она держит в руках плед в крупную клетку, сумку с продуктами и какой-то упакованный предмет – Валентин не может понять, что это. Он несет только стопку листков, всё еще силясь привести их в порядок. Тот самый текст, что давеча прочла Лили, догадывается Валентин.
Они подходят к машине, и он открывает крошечный багажник, уже забитый до отказа. Достает клюшки для гольфа и хочет бросить их на обочине.
– Э-э, оставьте-ка одну, – вмешивается Сара. – Вот эту, с круглым концом.
– Зачем?
– Это отличное оружие.
– А ты крута.
– Нет, я предусмотрительна.
Черные носки, – вспоминает Валентин. С черными носками лучше не спорить. Он оставляет клюшку с круглым концом, пристраивает ее под вещами, запихивает сверху остальное. К счастью, все путешествуют налегке.
Валентин усаживается на пассажирское сиденье. Сара сидит посередине. Она тотчас просовывает голову вперед.
– Чем вы занимаетесь? Я понимаю, что сейчас это не…
Фраза повисает, недоговоренная.
– Я шофер такси, – отвечает Браим, похлопывая по рулю.
– Студентка, – представляется Лили, – и лектор на младших курсах.
– Студентка, а на каком факультете?
– На театральном. Я была в магистратуре.
Валентин делает стойку. Он-то думал, что она учится фотографии.
– На какую тему ты писала диплом? – интересуется Сара.
Лили, глубоко вдохнув, выпаливает без пауз:
– Практика китайских боевых искусств в современном западном театре.
Слышится восхищенный свист.
– И преподы дали тебе выбрать такую тему?
– Видела бы ты, какие темы у остальных…
– Значит, ты актриса.
– И да и нет. Я много играю, но предпочитаю режиссерскую работу.
– А какие боевые искусства практикуешь?
– Вин-чун, немного. Это разновидность кунг-фу. И еще тайцзицюань и цигун.
Брови Валентина ползут вверх. Черные носки, лучше не трогать, всё объясняется.
– А ты? – спрашивает Лили Сару.
– Я три года назад создала компанию с друзьями. Благодаря нашим дронам мы помогаем определить масштабы землетрясений в самых труднодоступных зонах. Особенно в горах.
– Я видел, что дронов пытались запустить через стену взрывов, – говорит Валентин.
– Да. Запуск ничего не дал.
– Это дрон ты держишь в одеяле на коленях?
– Да. А ты чем занимаешься?
Скорее, придумать себе жизнь!
Валентин чувствует себя бомбой замедленного действия, которая вот-вот взорвется. Можно на время запрятать боль в дальний уголок своего существа. Но удерживать ее там – это постоянная борьба, и она рано или поздно прорвется, выйдет наружу, разнесет его в клочья; он это знает.
– Коммерцией, – врет он. – Ничего особо интересного. А о чём ты пишешь? – меняет он тему, повернувшись к Гвену, который продолжает работать и не слушает их.
