– Гульнем в последний раз перед концом света, – шепчет Сара.
Этот пляж расположен в трех километрах от места встречи, назначенной Бартелеми. Он и остальные, наверно, уже там. Или скоро будут.
Некоторое время они рассматривают людское море, без малейшего смущения берут крупным планом зону, отведеннную под колоссальную оргию. Потом Сара забирает у Валентина пульт и возвращает дрон – надо экономить батарею.
Зрелище этой толпы подействовало на нее сильнее, чем она ожидала.
– Я ведь пошутила только наполовину, Вэл.
– Как это?
– Для меня не может быть и речи о том, чтобы умереть, не занявшись в последний раз любовью, и если Гвен ушел в свой воображаемый мир так глубоко, что мне до него не достучаться, пусть это будет с кем-то другим.
– Ты хочешь изменить ему перед самой смертью? Не думаешь, что будешь об этом жалеть?
– Нет.
– Тебе повезло. Другие бы мучились чувством вины.
Некоторое время они молчат. Мысль о телесной близости как спасательном круге, чтобы до последнего держаться за жизнь, просачивается в умы обоих и, занимая всё больше места, уже представляется соблазнительной.
– Заключим пакт, – предлагает Сара. – Если Гвен окончательно отдалится от меня, Лили-Анн не подпустит тебя близко и мы застрянем здесь, то накануне взрывов мы с тобой переспим.
Валентин всматривается в ее лицо, ищет на нем знак, что это шутка. Не находит. Губы его растягиваются в улыбке.
– Я твой, – заявляет он, торжественно протягивая руку.
– Я знаю, – отвечает Сара, пожимая ее.
54
Ч – 69
Сидя на корточках в складках большого клетчатого одеяла, Браим старательно раздувает первые язычки пламени, лижущие дрова. Солнце еще льет на море свой золотой свет; однако Браиму показалось в порядке вещей развести костер, чтобы достойно встретить ночь. Он будет сегодня спать здесь, под звездами, прямо на песке, как ему случалось сотни раз на пляжах своей родины, и этот отголосок прошлого заронил в его душу искорку драгоценного света детства.
Мало-помалу, когда дневное светило скрывается за горизонтом, все подтягиваются к костру. Первым подходит Гвенаэль и садится на стопку своих листков, чтобы они не разлетелись и не сгорели ненароком. За ним Сара и Валентин, о чём-то беседуя вполголоса. Музыка доносится до них с пляжа чуть дальше по берегу, где вспыхивают одна за другой тысячи светящихся точек, словно упавшие с неба звезды; агрессивную ритмику ночного клуба смягчает расстояние. Браим откидывается назад, вытягивается во всю длину на одеяле, сцепив руки под головой. Глаза его скользят по вершине утеса, и он первым видит Лили-Анн. Она спускается по извилистой лестнице с легкостью эльфа и идет по песку прямо к ним.
– Эй! – кричит Сара, завидев ее. – Поешь с нами?
– Спасибо, не хочется.
В левой руке у нее круглая банка, в которой плавает золотая рыбка, а под мышкой правой зажата пачка бумаги, которую она, ни слова не говоря, кладет рядом с Гвенаэлем. Подняв голову, он благодарит ее улыбкой и снова погружается в работу – и как ему удается сосредоточиться под разговоры окружающих? Лили-Анн садится рядом с Браимом. Пристроив банку на песке, натягивает широкий свитер в полоску на согнутые коленки. Задумавшись, неотрывно смотрит на пламя.
– Как ты? – спрашивает через некоторое время Браим.
– Так странно быть у родителей, зная, что они не вернутся. И потом, Лора и Марк… Они во что бы то ни стало хотят найти способ спастись от взрывов.
– А тебе не хочется его найти?
– Хочется. Я просто… мне бы немножко их веры в будущее. Мне бы поверить, что будущее вообще возможно. А я не могу. Даже если они найдут убежище, я не могу не думать, что в последний момент мы всё равно умрем, что ничего не поможет, не стоит и надеяться. Я не знаю, почему у меня такие пораженческие настроения. Может быть, из-за журналистов. Из-за слов, которые они употребляют. Знаешь, «стены взрывов», «неотвратимые». Ужасная «серая зона», где ничто не выживает. Много ли места будущему оставляют такие слова? Понимаешь, даже если допустить, что у нас получится и мы спасемся несмотря ни на что, хотела бы я жить в мире без красок? А ты бы хотел?
Она устремляет на Браима глаза, в которых плещется сомнение.
– Переночуешь с нами под открытым небом? – просто спрашивает он.
– Спасибо за приглашение. Я, наверно, все же поднимусь к себе, просто попозже. А ты ведь, кажется, собирался посмотреть здешние места?
Браим смыкает веки, вслушиваясь в тихий шум прибоя.
– Этот пляж имеет странную власть, – говорит он. – Как будто, раз придя сюда, уже никуда не уйдешь.
– Если только это не твоя отправная точка, – возражает Лили-Анн. – Подростком я так мечтала уехать отсюда…
– Но ты же вернулась.
– Да. Здесь мой дом.
– Твоей рыбке было тесно в мешочке?
Она слабо улыбается.
– Пруда поблизости нет, некуда его выпустить. Соленая вода, как выяснилось уже много лет назад, ему не полезна. Вот выгуливаю его. Хоть это я могу для него сделать. Он единственный на свете никогда меня не бросит.
– А Лора?
– Ушла из дома, чтобы жить своей жизнью. Всё в порядке вещей. Но тогда… она оставила меня одну. Так мне тогда показалось.
– А твои родители?
– Серьезно?
– Они тебя не бросили…
– Их нет в живых, Браим.
– Это не их выбор.
– Результат один.
В ее глазах твердая шероховатость скал. Взгляд-стена, защита от боли.
Еще не совсем стемнело, когда к костру, в свою очередь, подходит Лора. Она бросает сестре рацию.
– Чтобы связаться с домом, если сеть совсем пропадет, – скупо объясняет она.
– А это что? – интересуется Сара, показывая на скороварку, которую Лора прижимает к животу.
– Спагетти болоньезе.
– Для нас?
– А ты как думаешь?
– Лора, – восхищается Валентин, – отныне ты моя героиня!
– Ага-ага, – улыбается та, закатив глаза.
Передав кастрюлю и приборы Валентину, Лора осматривается.
– Вдруг ночью пойдет дождь, – дает она инструкции, – есть грот, если что…
– Грот? – повторяет Гвенаэль, вздрогнув, как будто кто-то его укусил. – Где?
– Трещина в скале, вон там. Лили-Анн вам покажет. Спокойной ночи всем.
Лора в последний раз окидывает взглядом маленькую компанию и уходит.
– Еще раз спасибо за спагетти! – кричит Сара ей вслед. – Объедение! – Она поворачивается к остальным. – Хотите?
