В довершение ко всему осаждающие подкатили камнемётные машины и стали швырять огромные валуны. Попадая в зубцы, они в несколько приёмов разрушали их, лишая лучников укрытия, а ударяя в стену, постепенно дробили её, вызывая вначале трещину, а потом и пролом. Помимо этого, камнепад громил крепость изнутри и убивал людей, калечил их, крушил дома, хозяйственные постройки и такие же камнемётные машины. Однако за пределами замка последние были почти что недосягаемы: попробуй, попади в неё, когда она беспрестанно меняет место. Внутри же крепости простор незначительный, и угодить в такую машину огромным валуном, разбив её в щепы, было гораздо легче. В силу этого со стороны крепости камни летели всё реже.
Пока длился такой обстрел под крики и вопли людей как с той, так и с другой стороны, вёлся подкоп под донжон. С огромным трудом подавалась поначалу мёрзлая земля. В этом месте удвоили число приставных лестниц и сюда же подкатили осадную башню. Расчёт простой: больше людей — больше крика и шума, за которыми не слышно, как кирками долбят замёрзшую землю. Но вот верхний слой снят, шум больше не нужен, теперь в работу вступают лопаты. А лестницы уносят в другое место, гораздо левее или правее. Там, под прикрытием щитов, тоже стучат кирками. Но, разумеется, для виду. И результат налицо: думая, что подкоп ведут отсюда, противник концентрирует свои силы именно здесь, швыряя на щиты камни, брёвна, выливая на них масло и смолу, которых остаётся уже совсем мало. А под щитами-то никого и нет. Чуть в стороне несколько человек стучат кирками и ломами, нарочно ударяя ими о камень. Обманутый противник продолжает «бомбардировку», а настоящий подкоп тем временем мало-помалу растёт вглубь и вширь.
Работы не прекращаются ни днём, ни ночью при свете факелов. Осаждённые видят эти факелы, но лишь беспорядочно сыплют стрелами в надежде на случайное попадание. Однако оно уже не имеет никакого значения — факел берёт в руки другой. Выход один — вылазка. Но против такого количества людей это — безнадёжное предприятие, к тому же сто против одного, что обратно укрыться в крепости никто уже не успеет: лагерь стоит близко к стенам, на полтора полёта стрелы — мгновенно всех перебьют. Да и мост рискованно опускать: тотчас ворвётся конница в замок и уничтожит тех, кто стоит у вóрота опускной решётки.
Конец близок. Что же делать? Ожидать рассвета: уже стало ясно, где ведётся подкоп, и при дневном свете легче забрасывать стрелами рабочих. Но число защитников с каждым днём неумолимо таяло, а оставшиеся уже с опаской подходили к бойницам, да и знали, что щиты из досок и прутьев надёжно охраняют людей.
И вот настал день, когда ни один человек уже не полез под землю: подкоп был сделан по всем правилам, и оставалось только ждать, когда огромная 50-метровая башня (около 165 футов) рухнет, знаменуя своей гибелью падение Беллема. На двух огромных плитах покоилось основание башни с одной из сторон, и, убрав каменную кладку и подпорки, эти плиты опутали прочными длинными ремнями. Подвели лошадей, подвязали к ним эти ремни, и стегнули плетью. Но двух пар оказалось мало. Привели ещё двух, потом ещё… Сколько всего — про то лишь Богу ведомо, но плиты, наконец, заскрежетав, сдвинулись с места и тут же упали плашмя.
И замерли люди, раскрыв рты. Чего же она не падает, ведь должна! А башня, угадывая приближение своей гибели, долго ещё глядела уже безжизненными своими окнами на далёкие леса, поля и холмы, на реку, от которой для замка отведён был канал. Она прощалась с ними, с теми, кого видела ежедневно долгие годы и молча здоровалась, едва наступало утро нового дня. Они были самыми верными её друзьями, никогда ей не изменявшими и любившими её, эту единственную башню на несколько лье вокруг. Они видели, что ей осталось жить всего несколько мгновений, и за это короткое время они — леса, поля и река — успели сказать ей последнее «прощай!» Она бы заплакала в ответ, так не хотелось ей уходить из жизни, но вместо слёз изо всех её щелей вдруг посыпался песок, потом начали вываливаться камни, из которых она была сложена. Это вызвало у неё недоумение: в чём дело? Отчего ей сразу стало так плохо?.. Но тут сердце её перестало биться. Она вдруг накренилась, осев под землю, и, увлекаемая собственной тяжестью, с оглушительным грохотом рухнула внутрь крепости, рассыпавшись на куски.
И тотчас с той стороны, где она упала, убив и покалечив несколько десятков человек, по лестницам, в тучах пыли, стали быстро подниматься на стену солдаты короля. К их удивлению, им не оказали никакого сопротивления. Они растекались по стене и спускались вниз, держа наготове мечи, копья, луки и арбалеты, а на них молча печальными, усталыми глазами взирали израненные, чуть живые защитники замка. У них уже не было сил для сопротивления, был сломлен сам моральный дух этих людей, а с падением башни он окончательно угас. Они до последнего дня ждали подкреплений, обещанных англичанами и бретонцами, но так и не дождались.
Так за короткий срок, в апреле 1229 года пала крепость Беллем, которую считали неприступной. А через некоторое время пришло известие, что в устье Луары высадилось английское войско.
Глава 20. Двух зайцев не убить одной стрелой
Ричард Гиеньский с матерью давно уже были в Нанте. Вскоре лазутчики привезли им нерадостную весть, потом добавили, что король ведёт войско дальше, по-видимому, на Анжер. Ричард, услышав об этом, оставил всякие попытки снискать лавры победителя на французской земле, собрал своих людей и спешно отбыл к себе в Гиень. На брата он махнул рукой, обвинив его в том, что он провалил это мероприятие. Мало того, даже не появился. Но мать осталась. Она верила, что Генрих прибудет с войском, но, как ни уговаривала Ричарда подождать, тот всё же покинул Нант.
А Генриху III было не до Франции. Его беспокоили собственные светские и церковные феодалы. Римский Папа потребовал от них платить ежегодную десятину со своих земель, помимо этого многие церковные бенефиции он пожаловал иностранцам. Король не посмел возражать понтифику, и бароны выразили недовольство. Всплыли давние обиды на короля за его любовь к иноземцам, которым он оказывал всякие почести и давал выгодные должности, пренебрегая своими вельможами.
Назревал бунт. Знать готовилась выступить с оружием в руках против короля и сторонников Папы. В королевстве стал заметно ощущаться дефицит финансов; причина этому — вассальная зависимость короля от Рима.
И всё же Генрих, как и обещал, прибыл в Нант, ещё ничего не зная ни о Беллеме, ни о численности королевского войска, ни о бегстве Ричарда. Рассчитывая на бретонские войска, нормандских баронов, принцев Дрё, Филиппа Строптивого и даже Лузиньяна, он привёл с собой всего тысячу воинов, из них двести конных. Теперь же, узнав об истинном положении дел, он пожалел, что оставил на произвол судьбы своё беспокойное королевство, предавшись связанным с континентом иллюзиям.
Тут, как снег на голову, пришло новое сообщение. Его привёз вестник, скакавший к Нанту день и ночь берегом Луары. Французское войско в Анжере! С осадными башнями, с камнемётными машинами! Мимо него не пройти: на много миль вокруг стоят сторожевые отряды. Бланка, разгадав замыслы Моклерка, упредила появление на землях домена английских войск. Чего доброго, пойдёт к Нанту!..
