— Нельзя оставлять здесь трупы. Сбросим их в реку, да и, как говорится, концы в воду. А вы, женщины, смойте кровь с булыжников.
Сказано — сделано. Прошло немногим больше часа, и все тела были сброшены в Сену. Чтобы не всплывали, резали животы.
На следующий день в приёмную королевы с резким протестом явились профессора всех кафедр Парижского университета. Бланке давно уже было известно о бесчинствах южной молодёжи на улицах Парижа; не желая обострять отношений с университетом, она не принимала решительных мер. Теперь, узнав о том, что произошло, она заявила мэтрам наук:
— А чего вы хотели? Или вам было не указано применять строжайшие меры к провинившимся? Ждали, пока горожане возьмутся за оружие? Вот и дождались.
— Убито много студентов из разных стран и городов, — стал жаловаться декан. — Среди них были подающие большие надежды молодые люди. Мы требуем, чтобы виновных подвергли суду и смертной казни.
— Вы требуете! — вскочил с места кардинал и, подойдя к декану, вперил в него жёсткий, немигающий взгляд. — Что же вы не призвали своих молодых людей к порядку? Почему не остановили их, когда они грабили бедную женщину; на последние монеты она купила еды и несла своим маленьким, умирающим с голода детям! Почему позволили изнасиловать юную девицу, единственного ребёнка её больного отца? Её нашли растерзанную и убитую близ своего дома, а её отец не перенёс этого горя и умер. А где вы были, когда они избили до смерти горожанина только за то, что он плюнул на улицу, по которой они прошли! А теперь вы пришли требовать, чтобы наказали тех, кто защищал от ваших подонков своих сестёр, жён, дочерей! Стыдитесь! Во что превратился ваш университет? В сборище насильников и убийц! Но Бог увидел это и наказал виновных руками созданий своих. Такова была Его воля! Смеет ли кто-либо из вас прекословить воле Божьей и указывать карающей деснице Его? Коли так, то не есть ли это еретические побуждения — то, что вы пытаетесь заступиться за богохульников, отрицающих учение Христа, ибо сказал Господь: «Будь краток и незлобен и не причиняй зла никому из людей, ибо есть создания Божии?»
Легат выступил в защиту горожан, и это никак не способствовало успеху миссии профессоров. Мало того, он обрушился на них с позиций Церкви! Это и вовсе загасило последние угольки их надежд. Заодно с ним и королева. Попробуй-ка, потягайся!
— Вы слышали? — обратилась Бланка к декану и профессорам. — Вам нужны ещё какие-нибудь убедительные доказательства виновности ваших студентов? Свершилось справедливое возмездие за их преступления! И знайте впредь: я никому не позволю обижать моих горожан, верных помощников в борьбе против врагов короны!
Делегаты переглянулись. Власть высказала своё мнение. Защиты искать не у кого. Разве что у Папы… Но не сам ли он в лице кардинала де Сент-Анжа только что обрушил на них громы и молнии?
Они покачали головами, думая каждый об одном и том же: не напрасно, стало быть, их студенты сочиняют скабрёзные куплеты и анекдоты в адрес королевы и кардинала. Единодушие налицо. Что ж, постель сближает, в какой-то степени даже роднит. Не местью ли их подопечным за их сальные песенки и стишки навеян вердикт легата и регентши?
Хмурые и недовольные, они ушли. В коридоре повстречали короля с охраной. Мелькнула смутная надежда. Чем чёрт не шутит? Король всё же! И пожаловались ему. Выслушав их, Людовик ответил:
— Разумеется, виновных в этом злодеянии следует строго наказать. Сколько студентов, вы говорите, было убито?
— Сорок, государь, и они подавали большие надежды…
— Тем не менее, как мне доложили, именно ваши студенты были виною столкновения на площади Мобер. Зачем они пытались изнасиловать дочь трактирщика, да ещё и на столе?
— О, сир, кто вам сказал? Уверяем вас, это невозможно, такого просто быть не могло.
— Мне сообщила об этом стража, делающая обход тех мест. А им рассказали очевидцы.
— Надо полагать, ваше величество, они, как всегда, преувеличили. Однако даже если это и так, то за такой проступок, думается, стоило наказать лишь одного, ну, может быть, двоих… Но ведь сорок молодых умных голов!
— Да, это многовато. По-видимому, народ очень обозлился на ваших учеников, как вы считаете? Смог бы разве он в противном случае осмелиться на такое душегубство? Однако, как бы там ни было, я поговорю об этом деле с моей матерью и с кардиналом. Уверен, они примут надлежащие меры. Прощайте, господа.
Профессора опустили головы.
Последствия конфликта оказались непредсказуемыми: преподаватели наук ушли из Парижа и разбрелись кто куда: в Тулузу, где Раймонд VII обещал открыть свой университет; в Нант, куда их давно уже приглашал герцог Бретани, и даже в Англию, где Генрих III недавно открыл Оксфордский университет. За ними ушли и студенты. Но большинство всё же предпочло не слишком отдаляться от Парижа, где имелись хорошие условия для жизни и получения образования: Рим должен был навести порядок и образумить королевскую власть. Ибо лишиться такого огромного богословского центра означало для короля потерю своего влияния и могущества.
И Рим вмешался, призвав к ответу королеву-мать. Что же это такое, в самом деле? Университет! Христианский институт, придающий авторитет монархии! Интеллектуальная столица христианского богословия — мечта Папы! Факультеты искусств, наук, теологии! Магистры, выходящие из стен университета, пополняли ряды высшего духовенства.
И вдруг — разом лишиться всего этого! Скандал, да и только.
Григорий IX писал легату, королеве и епископу Парижскому, требуя провести переговоры. Необходимо немедленно урегулировать это дело!
Бланка упорствовала. Кардинал попал между двух огней: желал угодить и королеве, и Папе. Епископ стоял за Рим.
Конфликт разгорался. Университет желал независимости и юридических привилегий; Бланка — авторитета и права блюсти порядок в городе.
И тут вмешался король. Ему уже четырнадцать лет, он воспитан в крайней набожности и страхе перед карой небес. Он встревожился: как бы Господь не упрекнул его в день Страшного суда и не отверг за то, что из его королевства исчезла учёность; это может пагубно отразиться на спасении его души. Он заплатил университету крупный штраф, возобновил привилегии и признал за магистрами и студентами право на забастовку, коли вновь разразится скандал и виновных не призовут к ответу. Кроме этого, он обязал горожан также заплатить штраф университету, возмещая моральный ущерб. Всё это — после буллы, присланной Папой. От себя же юный король заставил парижан принести клятву в том, что впредь они не станут причинять никаких огорчений представителям университета…
Так Людовик впервые проявил своеволие, не слушая мать и кардинала. Те не стали возражать — указание Рима!
Глава 22. Разменная монета
Изабелла не торопилась в Ангулем. Её деятельная натура не давала ей покоя. Примирение с королевской властью не входило в её планы (хотя и сыграло ей на руку, как скоро станет видно), и она сыпала бранью в адрес тех, кто поддался на эту акцию. Объяснялось это только одним: бароны отступили перед мощью, которую явила им новая власть. Её поддерживает, ей благоволит Рим. Ещё бы, крестоносцы бросили к его ногам мятежный Лангедок, а это новые епархии и десятки тысяч послушных Церкви христиан!
