— Долго это продлится у короля? Сколько времени, по-вашему?
— Полагаю, ваше величество, к утру следующего дня король, ваш сын, будет вполне здоров.
Медик не ошибся, поставив диагноз. Людовик испугался за мать: случись что с ней, и он останется совсем один, без отца, без матери. Его дядя — враг короны, родственники — в том же лагере. Был у него ещё один дядя, но, во-первых, он бастард, а во-вторых, лицо духовное, с рождения предназначенное для Церкви. Имя его Карл, ему всего восемнадцать, он аббат в Туре; политика — не его стезя, ему нет никакого дела до страстей, кипящих вокруг престола.
Мать — единственный человек, кто остался у Людовика. Ей он безоглядно верил, без неё не мыслил собственной жизни, и когда она объявила о своём решении, перед глазами у него всё поплыло, дворец вдруг стал опрокидываться вверх дном, и только огромным усилием воли юный король, сжав зубы, заставил себя не закричать от отчаяния. Его статус не позволял ему броситься к матери, умоляя её отказаться от её решения, и он еле дождался конца совета. Теперь он может сказать ей всё, излить перед ней свою душу, выказав в полной мере своё безмерное обожание матери, которое он пронесёт через всю свою жизнь. Так и сделал Людовик, но мать успокоила его, уверив, что для опасений за её жизнь нет никаких оснований, ибо вассал не осмелится поднять руку на сеньора, тем более на королевскую власть, освящённую Богом.
Она ушла, а он долго плакал, бродя по саду и проклиная своих родственников, из-за которых его матери придётся рисковать жизнью. Он провёл беспокойную ночь, — без сна, в полудрёме, — и утром его стало знобить, потом бросило в жар, и снова озноб…
Поездку пришлось отложить. Бланка — мрачнее тучи — весь день провела с Людовиком, вместе с кормилицей выполняя предписания врача, и успокоилась лишь к вечеру, когда спала температура у её мальчика, порозовели щёки и он стал чувствовать себя значительно лучше. А потом он безмятежно и крепко уснул, держа в руках ладони матери.
Наутро следующего дня юный король был совершенно здоров. Мать снова сказала ему, что с ней ничего не может случиться, ибо Моклерк — вассал короны, и он поверил в то, во что верила и она.
— Целый день был у нас в запасе, — проговорил сир де Бурбон, обращаясь к Монфору и Бильжо перед самым отъездом королевы. — Однако не сыграл бы он с нами злую шутку. Граф Шампанский может явиться раньше времени и этим испортить всё дело. Бретонец не выйдет из замка, увидев у стен города войско. Появление Тибо должно стать полной неожиданностью как для герцога, так и для королевы-матери.
— Полагаю, надо выслать ещё одного гонца, — предложил маршал де Монфор. — Тибо отправится кратчайшей дорогой на Мелён, потом на Монлери и Ножан-ле-Руа, оттуда до Дрё рукой подать. Наш человек будет поджидать его в Монлери. Вот что он передаст графу…
Выслушав его, Бильжо и коннетабль кивнули, и, едва маленький отряд тронулся в путь, в сторону Этампа поскакал всадник.
Тибо вёл с собой полутысячное войско, справедливо полагая, что гарнизон замка Дрё ничуть не меньше числом. Среди этих пятисот — триста рыцарей, остальные наёмники. За ними шла пехота — копейщики и лучники; на случай, если вражеская рать будет иметь солидное численное преимущество, Тибо планировал отойти под защиту пеших воинов, а затем обойти неприятеля с тыла и флангов.
До Мелена конница шла рысью, потом перешла на галоп. У самых стен Монлери Тибо властно поднял руку, приказывая остановиться: наперерез войску скакал всадник. Подъехав ближе, он круто осадил лошадь.
— Граф Тибо, я послан к вам с поручением от тех людей, которым жизнь королевы так же дорога, как и Франция.
— Я узнаю вас, шевалье де Перо. Но это они, значит, прислали ко мне сира де Монтрей? Вот он, рядом со мной. Он прискакал ко мне на взмыленной лошади.
— Посланца звали Баньер. Он — первый, за ним выслали другого. Но, выходит, первый не доехал?..
— Я не видел никакого Баньера. Только этот. — Тибо указал кивком на второго посланца. — Однако, чёрт возьми, что же помешало первому гонцу добраться до меня?
— Что бы это ни было, мессир граф, но надо отдать должное рыцарю Бильжо: это ему пришла в голову мысль послать двух вместо одного, причём не вместе, а порознь.
— Монтрей не мог обогнать Баньера, и если тот всё-таки не добрался до меня, значит, с ним что-то случилось. Но не время строить догадки. Вас послал Бильжо?
— Он и маршал де Монфор, оба они сопровождают королеву; её величество, полагаю, проехала не более трети пути. Мы успеем в Дрё, если поторопимся.
— Мой отряд не должен быть замечен никем: ни герцогом Бретонским, ни королевой. Надеюсь, шевалье, вы это понимаете?
— Так же, как вы и те, кто меня послал.
— Что они просили вас передать мне?
— Думаю, ваша светлость, вам надлежит немедленно тронуться в путь; по дороге я скажу, как вы должны действовать, если, разумеется, тот же план не пришёл в голову вам самому.
— Я рассчитывал скрываться в лесу, ожидая появления королевы.
— Отлично! Стало быть, мой рассказ будет сокращён ровно вполовину.
Тибо махнул рукой, и войско вновь тронулось в путь.
— Королева может угодить в лапы к Моклерку, если согласится на его предложение побеседовать с ним в замке, — по дороге стал объяснять де Перо. — Упустив этот момент, нам придётся штурмовать замок. Не думаю, впрочем, что она позволит себе совершить такой неосторожный шаг. Вероятнее всего другое: она станет дожидаться герцога у стен города, не въезжая в ворота.
— Из ваших слов я делаю вывод, что она никого не посвятила в свои планы, — ответил Тибо.
— Именно. Никому не известно, что она собирается предпринять. А потому надлежит поступить следующим образом. С юга почти вплотную к городу подступает лес, в котором вы, граф, спрячете ваше войско. Десятка полтора всадников вам следует отправить к городским воротам, эти люди будут наблюдать за действиями королевы. Если она надумает ехать в город, они должны преградить ей путь. Но её величество отличается своеволием и настойчивостью, вам об этом хорошо известно. Так вот, если королева будет стоять на своём, вам махнут белым платком, и вы сами явитесь перед ней, ибо она никого не послушает, кроме вас.
— Вы говорите это, как я понимаю, на крайний случай. Не думаю, чтобы она по доброй воле решилась оказаться в паутине, из которой ей потом не выбраться.
— Будем надеяться на то, что герцог сам выйдет к королеве, если, конечно, не заметит войска, которое поджидает его в лесу. Надо думать, он не обратит внимания и на группу всадников у ворот: мало ли кому захотелось попасть в город?
— Хорошо. Что дальше?
— Оставаясь незамеченным, вы будете наблюдать за переговорами. Герцог, разумеется, придёт на встречу не один, а с охраной. Вполне вероятно, что, независимо от результатов беседы, Моклерк вознамерится пленить королеву: ещё бы, такой удобный случай! Из засады вы можете не увидеть того, что будет происходить близ городской стены, но всадники, что у ворот, заметив опасность, снова махнут белым платком, теперь уже, разумеется, оказавшись в иной ситуации. Они постараются задержать герцога с пленённой королевой, к которой немедля придёт на помощь граф Шампанский. Коннетабль, опасаясь за жизнь королевы-матери, предложил отправить вслед за ней, опять-таки вне видимости, вооружённый отряд из рыцарей и наёмников, но её величество ответила решительным отказом, всецело полагаясь на волю Господа.
