Но не о ней рассказ, а о Лузиньяне. Через двадцать лет Изабелла вернулась к нему, и он, похоже, тотчас забыл о том, что произошло тогда в Бордо. Очень скоро она, королева, вышла замуж за того, кого она когда-то любила и, по её словам, не переставала любить до сих пор. И всё же Гуго не забыл, какую шутку сыграл с ним последний сын Генриха II. Он стал врагом Иоанна и во всём помогал королю Филиппу.
И вот теперь, после того как английский король сломал ему жизнь, он предаёт юного французского монарха и готов перейти в лагерь его врагов. Те, надо думать, при случае не преминут воспользоваться помощью англичан. Бесстыдный, беспринципный, бесчестный Лузиньян…
Ну а Тибо? Изменник, лжец! И он ещё смел клясться ей в любви и петь песни! А ведь она ждала его, не думала, что он предаст…
Но не знала Бланка, что Тибо спешил на коронацию и уже въезжал в ворота Реймса, как вдруг толпа горожан преградила ему дорогу.
— Ни шагу дальше, граф Шампанский! — крикнул один из них, державший в руке увесистый камень. — Мы не пустим тебя во дворец.
— Изменник! Подлец! — послышалось отовсюду. — Это ты отравил нашего короля! А ещё смеешь являться на коронацию его сына! Вон из города! Предатель! Убийца!
Тибо опешил, натянув поводья лошади. Что за вздор несут эти люди? Почему мешают ему проехать? Да и откуда они его знают?
А они, невзирая на охрану, уже пошли на него с кольями, дубинками, и он понял, что ему не пробиться. Жители Реймса собирались мстить ему за своего короля.
— Я не убивал короля Людовика! — крикнул он громко, так, чтобы все слышали. Правду крикнул. — Клянусь вам, я не виновен в его смерти!
— Врёшь! Ты покинул его, и после этого он умер.
— Ты отравил его! Смерть тебе за это! Убийца!
Народ верил в то, что говорил. Он всегда верил в то, во что хотел верить. Разубеждать его не имело смысла, попросту было бесполезно.
Тибо видел, что ход ему закрыт. Его не пустят. Зарычав в бессильной злобе, он повернул коня, сделал оборот, другой и поскакал назад к воротам. Обида и злость душили его. Выехав из города, сжав кулаки от негодования, он обернулся лицом к собору. В слепом гневе он тут же решил мстить королеве — она подговорила народ, люди кричали об этом. Недаром она перестала его привечать. А тут ещё кардинал Сент-Анж набросился на него…
И Тибо Шампанский принял решение.
— Она горько пожалеет об этом! — вскрикнул он у самых городских ворот и дал шпоры коню.
И не знал Тибо, что его восклицание услышали три человека, стоявшие с внешней стороны ворот, у рва. Не то вернулся и зарубил бы их.
— Очень хорошо! — произнёс один, потирая руки и провожая насмешливым взглядом удалявшуюся фигуру всадника. — Народ поверил в нашу басню.
— Как раз то, что нам и нужно было, — отозвался другой.
— Герцог Пьер и де Ла Марш будут нам благодарны за такого союзника, — прибавил третий. — Глупый Тибо…
И все трое рассмеялись.
…А повозка всё катила себе по грязной ухабистой дороге, качаясь и скрипя всеми своими суставами, и казалось, дорога эта не кончится никогда. Бланка устала думать. Она почувствовала, что сын смотрит на неё. Повернула голову. Он и в самом деле смотрел.
— Мама! Ты у меня как Богородица… охраняешь меня.
Она тихо улыбнулась, обняла его, прижала к себе.
— Кому же быть с тобой рядом как в минуту радости, так и опасности, если не твоей матери, сынок?
Он крепко обнял её, зарывшись лицом в мантию на меху.
— Ты у меня самая лучшая. Я люблю тебя!
Она заплакала. А сын не видел и не чувствовал, как её слёзы капают ему на затылок.
Глава 5. Завещание покойного короля
На следующий день после коронации в Большом зале королевского дворца в Сите собрались знатные люди королевства. Не все — те, что присутствовали на похоронах и были в Реймсе. Одни приняли свершившийся факт как должное, другие хмурили брови, выражая этим пока что молчаливое недовольство. Одни — преданные трону, другие — своим интересам. Два раза уже эти последние задавали вопрос королеве: когда выпустят узников из Лувра? Сегодня они собирались задать этот вопрос в третий раз. После коронации он должен решиться в их пользу.
Речь шла о Рено Булонском, графе де Даммартене, и Фернане Фландрском. Рено и Филипп Август были друзьями. Король даже произвёл Даммартена в рыцари и женил его на своей кузине. Но Рено, никогда не упускавший своей выгоды, разорвал брак и женился на наследнице графов Булони. Таким образом Рено предал короля, и Филипп, возненавидев его, за пару лет до Бувина отнял у него сеньорию Мортен в Нормандии, которую незадолго до того подарил ему. В отместку граф переметнулся к английскому королю и принял активное участие в подготовке похода против французского государя. А Фернан Фландрский негодовал: ведь он в своё время купил этот феод у короля за большие деньги! Его окружение разделяло обиду графа. И лишь только речь зашла о вооружённом выступлении против французского монарха, Фернан тотчас предал его.
На совете присутствовали: канцлер Франции Гёрен, архиепископы Санса и Буржа, епископы Шартра, Нуайона и Бове, графы де Сен-Поль, Монфор, Невер, виконт де Тюренн и другие. Те же лица, но не элита знати, которая игнорировала похороны и коронацию. Во главе собрания вдовствующая королева, справа от неё юный король, слева духовенство.
— Что скажет государыня Бланка Кастильская? Каким будет состав Королевского совета? — задал первый вопрос граф Овернский.
Бланка ответила, сразу же обозначив свою позицию:
— Ныне я всего лишь королева-мать. Решения принимает монарх.
— Однако ввиду несовершеннолетия короля дела государства должны находиться в ведении лиц, назначенных его опекунами, — подал голос виконт де Тюренн. — Мы желаем знать, кто эти лица. Назовите их имена. Они есть среди нас?
— Среди вас таких лиц нет, — обвела зал глазами Бланка.
— А, по-видимому, это те, кто не соизволил явиться на коронацию? — съязвил сир де Блуа. — Что же, король доверяет им больше, чем нам?
— Не говорит ли их отсутствие о том, — прибавил сир де Бурбон, — что они не желают видеть королём сына покойного Людовика Восьмого? Быть может, им по душе пришёлся бы другой монарх, скажем, Филипп Строптивый? Ведь брак с Агнессой Меранской признан Папой Иннокентием законным.
— Юридически, ваше величество, статус Филиппа как брата покойного Людовика и дяди нынешнего короля вполне легитимный, — сказал Тюренн. — Не ему ли собираетесь вы передать бразды правления?
— Вот, значит, кого выбрали опекуном? — усмехнулся Сен-Поль. — Того, кто решил, что ему нечего делать на коронации? Может быть, он сам мечтает стать королём? Если так, то он опоздал. Ему надо было явиться в период междуцарствия, удобнее момента и быть не может.
