– Слушай, а не могли они с ягами сговориться?
– Это худы, что ли?
– Ну, или те, кто их прислал, не сами ж они сюда заявились!
– Могли и сами. Худы вечно выискивают места, чтоб обустроиться, владения Лысой горы расширить. Услыхали про Балуйкин лес, вот и приперлись проверить. – Меченый внимательно оглядел чаробой и нахмурился. – На одну сшибку еще хватит, ну или на пару, если вприглядку… А что до яг, то они в свои владения такую ораву нипочем не пустят. С чародеями «сестры» дела вести еще могут, тех же коней или амулеты продавать, но только в условленном месте и чтоб покупатель не больше, чем с полудюжиной служек был. Другое дело, что колдун, если дурной, и впрямь мог дюжину-другую худов за здешними сучьями отправить, хоть и рискованно оно. Воительницы, если заметят, разбираться не станут.
– Так не заметили же!
– От добытчицы далеко, говорю же, что…
Шевеление в ветвях разлапистого дуплистого дерева они почуяли одновременно. Странное такое шевеление, словно бы вороватое. Не птица, не рысь, и уж точно не медведь за медом лезет, нет тут никакого меда.
Разом подобравшийся Стоян толкнул напарника плечом, указав глазами: «Смотри, мол», но Алёша и без того заметил, как из-за ствола осторожно высунулась мохнатая остроконечная головенка с широко расставленными глазами. Шишко! И не один… Ну поганцы мелкие!
Одними взглядами зловредные бедаки не ограничились, но чутье и опыт Охотников выручили. Стоян с Алёшей, не сговариваясь, прыгнули в стороны, а в ствол как раз между ними впилась стрела – короткая и толстая, пущенная из ручного стреломета.
– Справа… Справа обходят!
– Вижу, – буркнул уже запустивший рунное колесико Меченый. – Давай-ка за ту коряжину.
Попасть в мелкую нечисть, что тенью перелетает с ветки на ветку, то и дело скрываясь в листве, очень непросто, но Стоян показал младшему собрату, на что способен чаробой в руках истинного мастера. Оконечник посоха выписал в воздухе подобие сужающейся воронки, и с него одна за другой сорвались три «огненные стрелы». Есть! Пара хвостатых тушек, с хрустом проламывая сучья, полетела вниз, одна молча, вторая – с пронзительным, донельзя гнусным визгом.
Своих раненых ни худы, ни бедаки не вытаскивают, а мертвецов и подавно. Подбитый шишко, не переставая вопить, бился в траве, но древесные кроны хранили молчание. Уцелевшие поганцы или разбежались кто куда, укрывшись за стволами, или, как и положено лесным лазутчикам и соглядатаям, затаились.
– Тьфу ты, – в сердцах мотнул головой Алёша. – Вот ведь не повезло! Теперь не отстанут и остальных наведут. А ведь у скрипунов их, проклятых, не было…
– Может, и были, просто схоронились; а когда в погоню ввязались, видать, поначалу верхами шли, по своему обыкновению прыгая по ветвям, как белки. Сейчас спустились пониже, вот и стало их видно.
– Да еще «крылатые», – угрюмо напомнил богатырь. – Слушай, Стоян, вот как хочешь, а нам надо за конями – и на тракт! За дивоконями худам не угнаться. Если, конечно, твой Ту… Хлопуша…
– Не угонятся, – досадливо перебил Меченый. – Только не в этом дело.
– В чаще нам не затеряться, – напомнил Алёша, – шишко на след встали, не сойдут, а всю худовскую братию вдвоем не изведешь, особенно – копитаров, тем паче я сейчас без лука. Марфе ты потом все объяснишь… Ох и удачно она тебе колечко подарила!
– Это точно. – Стоян озабоченно оглядел свой посох, видать вновь прикидывая, на сколько его еще хватит. – С копитарами, брат, нам не управиться, это верно, но и отпускать гадов негоже. Кто его знает, кому они служат и с чем сюда заявились. Если погань эту Огнегор прислал, а она сгинет с концами, колдун призадумается, а мы всяко время выгадаем.
– А если не Огнегор?
– То на Руси нечисти поубавится. – Напарник вытащил дареное кольцо и, нажав на зачарованный камень, поднес к губам. Подслушивать Алёша не стал, отошел, и тут же, словно торопя Охотников, рядом просвистела одна стрела, и тут же за ней другая.
– Жди! – закончив говорить, Меченый торопливо сунул перстень обратно в кошель и, подняв чаробой, полоснул лес десятком огненных росчерков. – Эх, жаль заряда, ну да ладно… Бежим!
– А… Марфа?
– Ждет.
* * *
Убегали с умом, так чтоб мелким бедакам было труднее скакать по деревьям, но и на прогалинах особо не красовались: летучая нечисть была заметно опасней и прыгающей по веткам, и той, что мчалась по земле на своих двоих. Охотники рывком опережали текрей, останавливались, вроде как дух перевести, поджидали, давали себя разглядеть и неслись дальше. В последний раз Алёша аж испугался, что глупые худы сбились со следа, но нет, кусты на дальнем конце заросшей какими-то ржавыми колючками поляны знакомо зашевелились, и из них высыпали долгожданные преследователи. Пара дюжин, не меньше, причем шкуры некоторых изрядно посветлели от въевшейся в них пыли. Выбрались из-под завала и сразу же за прежнее взялись, придурки рогатые…
– Всё, – решил Стоян, оценив не то текрей, не то что-то ведомое лишь ему, – теперь и впрямь быстро!
Дальше мчались галопом, волоча на хвосте все сильнее входящую в раж нечисть. Меченый, как и прежде в овраге, не оборачивался, а вот Алёша нет-нет да и кидал взгляд через плечо. Пока все шло как по писаному: текри, десятка два-три, дружно бухали своими копытами, а вверху, чуть поодаль, кружили ждавшие своего часа копитары. Явно больше трех, точнее сосчитать не получалось. Осторожничали крылатые гады не зря: ведь еще на поляне Стоян вроде бы одного летуна таки зацепил. Копитары намек поняли и пустили вперед безотказных и отважных до одури текрей. Дескать, ваше дело догнать и втянуть в схватку, тут-то мы сверху и налетим.
Текри старались, пыхтели, им казалось, вот еще чуть-чуть – и беглецам будет не оторваться, но Охотники всякий раз оказывались шустрее, хотя лицо Стояна успело стать даже не красным – багровым, а по коже крупными дождевыми каплями струился пот. Напарник был на пределе: то ли годы свое брали, то ли тяжесть, которую приходилось тащить на себе.
– Чаробой… – крикнул на бегу Алёша. – Давай… Мне… Понесу…
– Нет… – почти прокашлял Меченый. – Уже близко… совсем.
Алёша кивнул, но на всякий случай чуть сбавил шаг, прикрывая брата. За спиной раздался радостный предвкушающий вой, но тропа, напоследок вильнув, уже выводила к знакомой поляне. Их ждали: дверь Марфиной избушки была распахнута, «язык» высунут, а филиновы «уши» на крыше нацелены вперед, причем их кончики светились той же зеленью, что и глаза. Сама хозяйка встречать гостей на пороге нужным не сочла, видать, были дела поважнее.
Стоян, отдуваясь, влетел в сени, Алёша с порога бросил взгляд на как раз вываливающуюся из леса погоню. Раззадоренные текри, заметив избушку, завопили пуще прежнего и принялись скакать на месте, размахивая своим оружием. Они не сомневались: глупая добыча сама себя загнала в ловушку. Подумаешь, избенка! Да они ее сейчас по бревнышку раскатают, по щепочке раздерут!
