– Ну и показала, – вздохнул Матушкин. – Жаль, что он ей этого не простит.
– Не простит, – поддержал его генерал. – Ее никогда не представят ко двору, и ей не помогут никакие связи и титул отца. Им обоим придется уехать в провинцию.
– Что будем делать?
– Нужно арестовать Глобачева и обыскать его дом, а для этого нужно согласие его величества. Если окажется, что это заговор тайной охраны, то полетят головы.
– Ты не выглядишь уверенным, – заметил Матушкин.
– Поскольку не являюсь таковым. Сомневаюсь, что они могли осмелиться на такое. Это скорее сам Глобачев, вот только зачем? Он не любит меня, это правда, но так рисковать, чтобы избавиться от личного и слишком докучливого врага? А если даже он добьется своего, то аристократия ему этого никогда не простит, они и так его в последнее время демонстративно игнорировали и напоминали о его холопском происхождении. Большой карьеры он все равно уже не сделает, поскольку царь прислушивается к мнению дворян.
– А его визит в госпиталь? – задумчиво отозвалась Анна. – Чего он от тебя хотел? Я сомневаюсь, что пожелать тебе быстрейшего выздоровления. Не после того, как ты унизил его.
– Это Воронцов выявил, что Глобачев скрыл отчет о встрече с тем адептом в Новоминске. И именно он проинформировал об этом царя.
– Ты знаешь, что я имею в виду.
– Анна права, – отозвался Матушкин. – То есть может быть права. До того, пока Глобачев не окажется под замком, пусть Анвельт составит тебе компанию. На всякий случай.
Самарин открыл рот, чтобы возразить, но промолчал, заметив умоляющий взгляд жены.
– Ладно, – буркнул он. – Пусть будет так.
* * *
Николай II, владыка всея Руси, выслушал доклад молча, хотя раздувающиеся ноздри и горящие глаза говорили о том, что царь с трудом сдерживается.
– То есть этот жандарм посмел втянуть моего сына в дворцовые интриги? – спросил он хриплым голосом.
– Я не уверен, что речь идет только о дворцовой интриге, – осторожно ответил Самарин. – Он точно хотел скомпрометировать Конвой, это ударило бы по мне и Анне, но сейчас сложно сказать, было ли это единственной целью, которой хотел достичь генерал Глобачев.
– Глобачев, конечно же, все будет отрицать, – отозвался владыка, сознательно опуская звание жандарма.
– Не многое он сможет отрицать, агенты тайной службы, которые следили за Корсаковой и видели встречу барышни Тамары с генералом, сделали несколько фотографий. На снимках отчетливо видно…
– Прошу не называть этого предателя генералом! – взорвался царь.
– Конечно, ваше величество.
– Извините, Александр Борисович, – отозвался монарх уже совсем другим тоном. – Но эта афера выводит меня из равновесия.
– Я понимаю, ваше величество, меня тоже. Если бы не необходимость допроса Глобачева… – Он замолчал, сжимая кулаки.
– Я запрещаю вам участвовать в дуэлях! Абсолютный запрет! Это понятно?
– Абсолютно, – неохотно ответил Самарин. – Нужно допросить барышню Корсакову, – вернулся он к теме разговора.
– Тогда сделайте это.
– К сожалению, не все так просто. Глобачев точно предупредил ее, чтобы она не разговаривала с посторонними. А у нас нет времени, мы не знаем, что еще запланировал Глобачев. Нужно ее убедить добровольно рассказать о своей роли в этой интриге. Без увиливаний и попыток обелить себя.
– Что вы предлагаете?
– Она свято верит, что выполняет распоряжение вашего величества, это единственный слабый пункт плана Глобачева. Если ваше величество спросит ее, что она сделала, она точно ничего не будет скрывать.
– Рассчитывая на мою похвалу, – процедил сквозь зубы царь.
– Конечно.
– Неприятная ситуация.
– Неприятная, – согласился генерал. – Однако это единственный выход.
– Ну хорошо, я полагаюсь на ваше мнение. А также хочу, чтобы вы лично допросили Глобачева и… закончили это дело.
– Мы никогда не были в хороших отношениях, – заметил Самарин. – Возможно, было бы лучше, если бы этим занялся кто-то из Конвоя или Тайной службы.
– Я уверен, что вы будете объективны. Прошу отдать приказ на арест этого жандарма!
– Слушаюсь, ваше величество.
Самарин приоткрыл двери кабинета и тихим голосом передал приказ Матушкину.
– Кто этот молодой человек в коридоре? – спросил монарх. – Я не видел его раньше.
– Это юнк… лейтенант Анвельт. Полковник Матушкин и моя жена приказали ему охранять меня, – иронично пояснил Самарин.
– Адепт?
– Да, и один из лучших боевых магов, каких я встречал в подразделении «Омега».
– Он ваш подчиненный?
– Бывший подчиненный.
– Анна Петровна, должно быть, доверяет ему?
– Он как-то спас ей жизнь. Не только отразил атаку вражеских магов, но и закрыл мою жену собственным телом. Если бы не алхимические лекарства, ему пришлось бы туго.
– Прекрасно! Кто-то такой мне и нужен!
– Ваше величество?
– Моим дочерям, я имею в виду Ольгу и Татьяну, на днях они должны посетить прифронтовые госпитали. Я подумал, что им следует усилить охрану. Я собирался отправить с ними полковника Лисунова, но, коль под рукой есть другой такой же хороший адепт, я хотел бы отправить с ними вашего Анвельта. Лисунов мне нужен здесь.
Самарин мысленно застонал: Лисунов был профессионалом, полностью сосредоточенным на охране царя и его семьи. Из-за возраста – ему было почти пятьдесят – дочери царя воспринимали его как старшего родственника, а Анвельт, Самарин был уверен в этом, вызовет у них совсем другие чувства. Да и сам мальчик потеряет голову от красивого личика.
– При всем уважении, ваше величество, но я думаю, что лейтенант Анвельт прекрасно справляется во дворце, но отправлять его в путешествие с княжнами – плохая идея.
– Почему?
– Я не хотел бы отвечать на этот вопрос, – ответил Самарин, ощущая, как по вискам стекает пот.
– Но вам придется, – заявил царь с ощутимым холодком в голосе.
– Когда я занимался охраной дворца, ее величество попросила меня, чтобы к охране принцесс я назначал исключительно женатых мужчин в возрасте. По крайней мере, не меньше сорока, – произнес он под суровым взглядом царя. – И не слишком симпатичных.
– Что за нонсенс?! Кто-то из моих офицеров навязывался моим дочерям?
– Ну что вы! Тем не менее было несколько инцидентов, подтверждающих, что пожелания ее величества были обоснованными.
– Вы же не хотите сказать, что девочки влюблялись в офицеров охраны?
– Боюсь, что это именно так, – тихо ответил генерал.
