– Ну?
– Мечтаю только о покое. Я хотела бы, чтобы неделю или две к нам никто не приходил и не создавал нам проблем. Может, мы купили бы имение в деревне?
– Можно об этом подумать, – сказал Рудницкий. – А что относительно покоя, то уже недолго.
Они вышли на улицу, и Наталия помогла мужу сесть в карету.
– Будь осторожен, – попросила она.
– Не беспокойся, со мной все будет хорошо, – заверил он. – Двигай! – сказал алхимик кучеру. – В аптеку!
Несмотря на убеждение, что в городе ему ничего не грозит, алхимик не мог расслабиться. Монотонный стук колес обычно усыплял его, сейчас они наводили на мысль о надвигающейся лавине. «И эта лавина надвигается, еще несколько дней, и ничего уже не будет как раньше, – подумал он. – Ничего…»
Чтобы занять чем-то мысли, он вслушивался в голоса улицы: фырканье лошадей, тянущих повозки, очертание которых он едва различал. Иногда раздавался звук клаксона, когда они проезжали небольшой сквер, слышались крики играющих детей и голос няньки, ругающей ребенка. Люди в своем маленьком комфортном мирке не интересовались тем, что происходило за его пределом.
Экипаж остановился, вырывая Рудницкого из меланхолического транса. Кучер соскочил с козел и помог алхимику войти в аптеку. Рудницкий отпустил его взмахом руки и подошел к прилавку. Заметив его, Вилланова поспешно рассчитал и отпустил клиента.
– Закрой двери, пожалуйста, нам надо поговорить, – распорядился алхимик.
– Уже, – сказал он.
Они сели в салоне наверху, молодой человек предложил ему угощение, но Рудницкий поблагодарил и сразу же перешел к сути.
– Сегодня ты получишь несколько писем, – проинформировал он. – Одно адресовано тебе, второе – Анастасии, третье – госпоже Смит. Возможно, их будет больше. Все должны получить письма немедленно. Это что-то вроде инструкций, каждый из вас должен выполнить все в точности, и нельзя проговаривать указание вслух. Это понятно?
– Да, а нельзя ли…
– Нет, – прервал его алхимик. – Я не отвечу ни на один вопрос, все объяснения вы найдете в письме. И еще одно: ставка – моя жизнь и жизнь моей семьи.
– Я не подведу вас! – заверил молодой человек.
Рудницкий поблагодарил кивком и двинулся к выходу. «Пора поговорить со Станкевичем и его непослушным крестником», – подумал он.
* * *
Капитан Медзинский оказался видным мужчиной с глубоким, уверенным голосом. Хотя он извинился перед алхимиком, но не выглядел раскаявшимся, в его тоне было слышно едва заметное презрение. Возможно, он посчитал, что не должен серьезно воспринимать слепца, а может, он не видел причин, чтобы в отсутствие Станкевича – тот отдал в их распоряжение свой кабинет – быть вежливым. Одно не вызывало сомнений: капитан Медзинский нуждался в уроке. Суровом уроке. «Я бы охотно дал этому сопляку по морде, – хмуро подумал Рудницкий. – Только как? Трудно драться, когда видишь только очертания человека».
«Ты правда хочешь его поколотить?» – неожиданно отозвалась Люсия.
«Правда».
«Почему? – с интересом спросила она. – Он же тебе ничего не сделал».
Алхимик тревожно потер виски: этому воплощению Люсии было не больше десяти.
«Он натравил на маму родственников. Помнишь? Тех, кому ты сломала карету. Если бы не он, они не осмелились бы появиться в городе».
Разум ребенка взорвался злостью.
«Я его сейчас…»
«Нет! Не делай ему больно!»
«Ты же сам хотел его побить!»
«Ну да, но я боюсь, что ты перестараешься. Это родственник господина Станкевича».
«Если мы его побьем, то этому господину будет жалко?»
«Не слишком, при условии, что все закончится синяками».
«Тогда я легонько».
«А сможешь? Поскольку, если перестараешься, у меня будут проблемы».
«Я могу подражать тем господам, что дерутся. То есть ударить так же сильно, как они».
«Каким господам?» – поинтересовался Рудницкий.
«Ну, тем, что в смешных рукавицах».
«Боксеров?»
«Ага».
«Хорошо, – согласился алхимик. – Но жди сигнала».
«Что такое сигнал?»
«Когда скажу, тогда ударишь его».
«Ага».
– Предлагаю считать вопрос решенным, – отозвался Медзинский, прерывая тишину. – Я не люблю волновать дядю.
– Не думаю. Ваши извинения меня не удовлетворили.
– Вы всегда можете отправить ко мне секундантов. Конечно же, после того, как вернете зрение, – насмешливо сказал офицер. – А сейчас с позволения…
«Сейчас!» – мысленно крикнул Рудницкий.
Алхимик увидел только результат удара: капитан Медзинский отлетел, словно его лягнула лошадь, и тяжело упал на ковер. Он поднялся на ноги лишь через пару минут.
– Что это такое? – пробормотал он. – Как вы смеете?
– Молчи, засранец! Вы действительно думаете, что можно безнаказанно изводить мою жену?
– Да я вас…
«Ударь его еще пару раз, – попросил Рудницкий. – Только ничего ему не сломай».
Девочка с энтузиазмом исполнила его указания, алхимик видел, как голова молодого человека откинулась назад, как боксерская груша. Через несколько минут безжалостного битья капитан согнулся пополам и потом упал на колени.
Алхимик подошел к Медзинскому, схватил его за шкирку и одним движением поставил на ноги.
– Если еще раз ты встанешь у меня на пути, тебе не поможет никакой дядя! Это понятно? – прошипел он.
– Да! Я…
Рудницкий открыл двери и вытолкал мужчину в коридор. Принимая во внимание, что крестник Станкевича счел целесообразным ползти на четвереньках, избиение должно было быть жестоким.
«Ты не перестаралась?» – с беспокойством спросил алхимик.
«Как я и обещала, я повторяла только удары тех… боксеров», – обиженным тоном ответила Люсия.
«А кого конкретно? Ведь этот господин выглядел так, словно его сбил автомобиль».
«Ты не сказал, кто это должен быть, поэтому я выбрала такого… большого. Его звали Виллард или как-то так».
– Ну прекрасно, – пробормотал вслух Рудницкий.
Джесс Виллард был два метра ростом и действительным чемпионом мира в тяжелом весе. В Гаване он нокаутировал Джека Джонсона.
«Но знаешь что? – продолжила девочка. – Лучше не говори про это мамочке, кажется, мы немного напортачили».
До того как алхимик смог что-то ответить, в кабинет вошел Станкевич. Аура генерала пульсировала в быстром ритме, однако офицер не выглядел разгневанным. Рудницкий шестым чувством ощутил, что в эмоциях генерала преобладает облегчение.
