– Послушайте, преступник знает, что скоро умрет, и пытается уйти из жизни с бравадой. Священник же преисполнен чувства собственного достоинства и отвечает в полном соответствии со своим долгом. Ну, если хотите, я подумаю о том, что он может ответить Верду.
– И вот эта строка тоже: «”Да смилуется Господь над душой твоей”, – говорит священник». А что ему отвечает ваш Верду? «А почему бы и нет? В конце концов, все ему и принадлежит».
– А здесь-то что не так? – спросил я.
– «А почему бы и нет?» – коротко произнес мой цензор. – Так со священниками не разговаривают.
– Эта строка звучит вне разговора, вы увидите это в фильме и поймете.
– Вы начинаете спор со всем обществом и с государством.
– Ну, в конце концов, ни государство, ни общество не настолько праведны, как святой Симон, и никто еще не запрещал критику и того и другого, разве не так?
Наконец после еще нескольких мелких исправлений сценарий был согласован. Надо отдать должное мистеру Брину и сказать, что во многом его критика была конструктивной: «Только не превращайте девушку в еще одну проститутку – у нас в Голливуде в каждом сценарии по проститутке».
Должен признаться, это здорово смутило меня, и я пообещал обратить на это внимание.
Когда фильм был закончен, я показал его двадцати или тридцати членам «Легиона приличия», представителям цензуры и членам различных религиозных конфессий и групп. Я никогда в жизни не чувствовал себя таким одиноким, как во время этого показа. Когда фильм закончился, Брин повернулся к остальным.
– Я думаю, с фильмом все в порядке… Можно показывать! – коротко сказал он.
В воздухе повисла пауза, а потом кто-то сказал:
– Да, и с моей точки зрения, все в порядке, все нормы соблюдены.
Остальные предпочли отмолчаться.
Иронично посмотрев на сидевших, Брин обвел зал рукой:
– Ну что, все хорошо. Выпускаем?
Кто-то что-то робко ответил, кто-то просто кивнул. Брин, предвосхищая возможные возражения, похлопал меня по спине и сказал:
– Ну что же, Чарли, запускайте, то есть печатайте копии и начинайте прокат своего хорошего фильма.
Я был немного растерян из-за того, что фильм пропустили, ведь в самом начале они намеревались запретить мне снимать его. Такой лояльный настрой вызвал у меня множество подозрений. А вдруг они решили воспользоваться другими методами для борьбы со мной?
* * *
Когда я занимался редактированием «Месье Верду», мне передали по телефону сообщение от маршала Соединенных Штатов, в котором говорилось, что мне надлежало отправиться в Вашингтон и предстать там перед Комитетом по расследованию антиамериканской деятельности. Всего в комитет вызвали девятнадцать человек.
В это время в Лос-Анджелесе был сенатор от штата Флорида, и мне предложили обратиться к нему за советом. Я не пошел на встречу, потому что в моем случае ситуация выглядела несколько иной, – я не был гражданином США. Но остальные встретились с сенатором и решили, что будут твердо отстаивать свои конституционные права, если их снова вызовут в Вашингтон. (Все, кто остался верен этому принципу, получили по одному году тюрьмы за неуважение к суду.)
В судебной повестке было сказано, что в течение десяти дней мне будет сообщено, когда я должен буду прибыть в Вашингтон, но вскоре пришла телеграмма, в которой говорилось, что вопрос о моем присутствии на слушаниях комитета откладывается на десять дней.
Точно так же произошло и в третий раз, и тогда я отправил в Вашингтон телеграмму, в которой указал, что являюсь руководителем крупной организации и мне приходится останавливать ее работу, что приводит к серьезным убыткам. Я также напомнил, что члены комитета были недавно в Голливуде, где вызывали на беседу моего друга Ханса Эйслера, и могли бы вызвать и меня, что помогло бы сэкономить государственные деньги. А еще я написал им следующее: «Хотел бы сообщить вам то, что вы, вероятнее всего, хотели бы знать. Я не коммунист, и никогда и нигде не принадлежал к какой-либо партии или организации. Я тот, кого у нас принято называть “поджигатель мира”. Надеюсь, мои слова никоим образом не оскорбляют вас. В связи с этим прошу ответить со всей определенностью, когда вы вызовете меня в Вашингтон. Искренне ваш, Чарльз Чаплин».
Я получил неожиданно вежливый ответ. Мне сообщили, что мое присутствие в Вашингтоне не требуется и я могу считать вопрос закрытым.
Глава двадцать девятая
Занимаясь своими личными делами, я не очень-то следил за тем, как идут дела в нашей «Юнайтед Артистс». И вот юрист компании сообщил мне, что ее долг составил один миллион долларов. В самые удачные годы общая прибыль компании составляла от сорока до пятидесяти миллионов долларов в год. Правда, я получал дивиденды от этой прибыли всего лишь два раза в жизни. Во времена расцвета компания приобрела двадцать пять процентов акций четырехсот кинотеатров в Англии, не заплатив при этом ни пенни. Я не знаю точно, как это происходило, но думаю, что акции мы получили взамен гарантий о том, что будем прокатывать свои фильмы в этих кинотеатрах. Многие другие крупные американские кинокомпании покупали доли в сетях британского кинопроката точно таким же образом. В свое время мы были владельцами акций британского конгломерата «Рэнк Организейшн» на сумму в десять миллионов долларов.
Однако учредители «Юнайтед Артистс» один за другим продали свои акции компании, что значительно уменьшило ее наличный капитал. В этих условиях я неожиданно обнаружил, что являюсь владельцем пятидесяти процентов акций компании, долг которой составлял миллион долларов. Другая половина акций принадлежала Мэри Пикфорд. Она написала мне эмоциональное письмо, предупреждая, что банки уже начали отказывать нам в кредитовании. Меня это известие не очень обеспокоило, потому что компания и раньше была в долгах, но во всех случаях нас выручали популярные фильмы. Более того, я только что снял «Месье Верду» и предполагал, что он соберет очень хорошие деньги. Артур Келли, мой представитель, прогнозировал общую прибыль от фильма в размере двенадцати миллионов долларов. Если так, то миллионный долг будет погашен, а чистая прибыль компании составит еще один миллион долларов.
Я устроил частный показ нового фильма для друзей в Голливуде. Томас Манн, Лион Фейхтвангер и другие стоя аплодировали мне более минуты.
Уверенный в успехе, я отправился в Нью-Йорк. Но не успел выбраться из поезда, как тут же был атакован газетой «Дэйли Ньюс»:
«Чаплин снова в Нью-Йорке и собирается показать свою новую картину. Пусть только этот “попутчик коммунистов” попробует устроить пресс-конференцию – у нас есть пара вопросов, на которые ему трудно будет найти ответы».
В «Юнайтед Артистс», в отделе связи с прессой, возникла дискуссия, стоит ли вообще устраивать пресс-конференцию для журналистов. Я был в полном негодовании, потому что накануне встречался с представителями иностранной прессы, которые устроили мне отличный прием. Кроме того, я не привык отступать перед такими угрозами.
