В отличие от Сан-Франциско Лос-Анджелес оказался менее приятным городом с душной и гнетущей атмосферой. Люди выглядели вялыми и бледными. Здесь было очень жарко, и городу явно не хватало свежести Сан-Франциско. Природа так щедро одарила север Калифорнии своими богатствами, что он будет процветать даже тогда, когда Голливуд наконец исчезнет в глубоких асфальтовых ямах своего Уилширского бульвара.
Мы закончили свои первые гастроли в Солт-Лейк-Сити, столице мормонов, где мне вдруг подумалось о Моисее и его детях израилевых.
Это был огромный город, как мираж, вдруг появлявшийся перед глазами со своими широченными улицами, которые могли проложить только люди, долгое время скитавшиеся по безграничными просторам прерий. Как и сами мормоны, город выглядел холодным и аскетическим. Зрители в театре были под стать своему городу.
Отыграв в туре Салливана и Консидайна, мы вернулись в Нью-Йорк и начали было собирать вещи для возвращения домой, в Англию, но мистер Уильям Моррис, который неистово конкурировал с другими компаниями, предложил нам отыграть весь репертуар в его театре на Сорок второй улице в Нью-Йорке. Наше пребывание в Америке растянулось еще на шесть недель, и новые выступления начались с шоу «Ночь в английском мюзик-холле», которое прошло с неимоверным успехом.
Как-то раз один молодой человек и его приятель договорились о свидании с двумя девушками, с которыми должны были встретиться довольно поздно вечером. Пытаясь скоротать время, они зашли в Американский мюзик-холл Уильяма Морриса и посмотрели наш спектакль. Один из них сказал другому: «Если стану крутым и богатым, то точно приглашу того парня».
Говоря это, он имел в виду мое выступление в роли пьянчужки в шоу «Ночь в английском мюзик-холле». Он работал тогда в «Байограф Компани» у Д. У. Гриффита за пять долларов в день. Это был Мак Сеннетт – будущий основатель «Кистоун Филм Компани».
Мы успешно отыграли все шесть недель для Уильяма Морриса и тут же получили еще один ангажемент на двадцать недель от все тех же Салливана и Консидайна.
К концу нашего второго турне по Америке мне стало немного грустно. До отъезда в Англию оставалось всего три недели, мы должны были выступить еще в Сан-Франциско, Сан-Диего и Солт-Лейк-Сити.
За день до отъезда из Сан-Франциско я прогуливался по Маркет-стрит и набрел на маленькую лавку с занавеской на окошке и вывеской над входом: «Ваше будущее! Гадание на картах и по руке!» Все еще пребывая в нерешительности, я зашел внутрь, где, выйдя из глубины лавки, меня встретила полная женщина лет сорока, дожевывающая обед, от которого я ее, видимо, оторвал. Она деловито указала мне на стул, сказав при этом: «Присаживайтесь», а сама села напротив. Женщина действовала быстро и уверенно: «Перетасуйте колоду, разделите на три части и положите передо мной. Положите руки на стол ладонями вверх». Она перевернула карты, разложила их на столе и внимательно рассмотрела, а потом принялась за ладони. «Вы думаете о долгом путешествии, и это значит, что вы уезжаете из Штатов. Но могу вас уверить, вы быстро вернетесь и начнете новый бизнес, немного другой, чем то, что делаете сейчас». Она замолчала, а потом добавила, немного озадаченно: «Это будет почти тем же самым, но другим. В этом новом деле вас ждет невероятный успех. Ваша карьера будет ошеломляюще успешной, но что это будет – сказать не могу». Первый раз за все время она подняла голову и посмотрела на меня, а затем взяла мою руку в свою: «Вы будете женаты три раза, первые два брака не будут удачными, а в третьем вы будете счастливы, и у вас будет трое детей». (А вот тут она ошиблась!) Потом женщина принялась за мое лицо: «Та-ак, вы умрете от бронхиальной пневмонии в возрасте восьмидесяти двух лет. С вас один доллар. Вопросы есть?»
– Нет, – я засмеялся. – Куда мне три жены, я и один проживу как надо.
В Солт-Лейк-Сити все газеты были полны новостей о грабежах и нападениях на банки. Бандиты выстраивали посетителей ночных клубов и ресторанов вдоль стены и забирали все ценное. На головах у них были маски из женских чулок. За одну только ночь было совершено три ограбления, и весь город замер в ужасе и страхе.
После шоу мы обычно заходили в ближайший салун что-нибудь выпить и иногда знакомились с другими посетителями. И вот однажды вечером к нам подошел тучный круглолицый весельчак и два его приятеля. Он как самый старший из тройки обратился к нам: «А что, ребята, это вы играли в английской пьеске в “Эмпресс” сегодня?» Улыбаясь, мы утвердительно кивнули в ответ.
– А я ведь сразу вас узнал! Эй, парни! Давайте все сюда!
Он подозвал своих приятелей и после знакомства предложил выпить.
Мужчина оказался англичанином, хотя от его английского акцента уже мало что оставалось. На вид ему было около пятидесяти. Маленькие глазки бегали, на лице – нездоровый румянец, но выглядел он вполне добродушно. Вечер продолжался, часть артистов отправилась к бару вместе с новыми знакомыми, а я остался один в компании с Толстым – так его называли приятели. Его лицо приобрело таинственное выражение.
– Три года назад я последний раз был на родине-старушке, но она уже не та. Вот где наше место – в Америке! Тридцать лет назад очутился здесь голодный, холодный, убивался на медных рудниках в Монтане, а потом поумнел. Вот же дерьмо, сказал я самому себе, с меня хватит! И что? Теперь вон те парнишки на меня работают, – с этими словами он вытащил из кармана целую пачку банкнот. – Давай-ка еще по одной.
– Будь осторожен, – с улыбкой сказал я, – здесь и ограбить могут!
Толстый посмотрел на меня со злорадной улыбкой на губах и подмигнул:
– Не здесь и не меня!
И тут до меня дошел весь смысл сказанного! Мой «приятель» продолжал улыбаться и внимательно смотрел на меня.
– Ну что, дошло?
Я понимающе кивнул в ответ.
Толстый придвинулся ко мне и прошептал в самое ухо:
– Видишь вон тех ребят? Они делают за меня все, что надо. Два полных придурка: мозгов нет, зато смелости – хоть отбавляй.
Я прижал палец к губам, стараясь показать, что его могут услышать.
– Да у нас все схвачено, браток, отплываем уже сегодня. Слушай, – добавил он, – мы же с тобой земляки, мы же из одного теста, да я сто раз тебя видел в «Ислингтон Эмпайр», ты же все понимаешь. Эх, брат! Жизнь – штука крутая!
Я засмеялся. Пустившись в откровения, он тут же захотел включить меня в список своих лучших друзей и все выпытывал мой адрес в Нью-Йорке.
– Я напишу тебе пару строк, ведь нам с тобой есть что вспомнить!
К моему огромному счастью, я никогда больше о нем не слышал.
Глава девятая
Я не очень сокрушался по поводу отъезда из Штатов, ведь я был полон намерения рано или поздно сюда вернуться. Мне даже нравилось думать о том, как я снова окажусь в нашей уютной лондонской квартирке. Во время путешествий по Америке я все время думал о ней, и квартира превратилась в некую святую обитель, далекую и недоступную.
