– Тогда послушайте. – Капитан Кидд положил ногу на ногу и спросил себя, успела ли уже Джоанна сбежать в лес. Посмотрел на свои ботинки. На брюки. Грязь по колено. Несколько женщин покупали фарш. Продавец прокручивал мясо на большой мясорубке, и из широкого горла выползала густая красная масса. А у другого прилавка две молодые особы с увлечением примеряли шляпки. Из глубины магазина доносились звонкие голоса девушек. В отличие от них, голоса джентльменов звучали так тихо, что порой терялись в общем гуле. Молодые люди выходили из зала, держа в руках танцевальные туфли. В знак приветствия капитан приподнял шляпу.
– Послушайте, – повторил он медленно, пытаясь подобрать нужные слова и предложения, чтобы как можно точнее объяснить ситуацию.
– Слушаю, слушаю, – заверил скрипач и легонько постучал концом смычка по полу между ног. В голове крутилась мелодия.
– Дело в том, что я везу девочку из индейского плена домой, в Сан-Антонио, и сейчас она ждет в дубовой роще, за платной конюшней. Готовит ужин в моей повозке.
Сквозь струи дождя Саймон посмотрел на проезжающие экипажи, на спешащих по мокрому тротуару людей.
– Шутите, – заметил недоверчиво. – Это же добрых четыреста миль.
– Ни капли не шучу.
– Сколько ей лет?
– Десять. Но, поверьте, в вопросах обороны крошка образованна лучше многих взрослых.
Саймон проводил взглядом ковбоя в сдвинутой на затылок шляпе и блестящих мокрых сапогах, кивнул и подтвердил:
– Индейцы постоянно воюют.
– Что есть, то есть. Девочка совершенно забыла, как живут белые люди, а потому на время чтения необходимо пристроить ее в надежные руки. Вы и ваша близкая подруга мисс Диллон окажете мне огромную услугу, если согласитесь за ней присмотреть. Одну оставить не могу: боюсь, что убежит.
Обдумывая просьбу, Саймон медленно, неопределенно кивнул.
– Должно быть, хочет вернуться к индейцам, – заключил он после задумчивого молчания.
– Несомненно.
– Знаю одного такого человека, – продолжил скрипач. – Его называли нидерландским кайова, и был он абсолютно белобрысым. Никто понятия не имел, где и когда его похитили, в том числе и он сам. Я увидел его, когда играл на танцах в Белнапе. Парень сбежал от солдат, которые возвращали его… неизвестно куда, и продолжает жить с индейцами.
– Кажется, я что-то о нем слышал, – заметил капитан и побарабанил пальцами по колену. – Страшно представить, до какой степени изменяется сознание похищенных детей. Однако я взял на себя ответственность и должен сдержать слово.
Саймон поднял скрипку и провел смычком по струнам. Загрубевшие от столярной работы пальцы с широкими плотными кончиками уверенно прошлись по грифу, и зазвучала знакомая мелодия песни «Красавица из Виргинии»: «Она покинула нас, и все мы скучаем по милой красавице из Виргинии». Он оборвал игру и извинился:
– Простите, как-то само собой получилось. Мой ответ: согласен. Сейчас пойду и разыщу Дорис. – Он задумался, где может быть невеста. – Возможно, ухаживает за больной леди Эверетсон. – Саймон зевнул, прикрыв рот скрипкой так, как все остальные люди прикрывают ладонью, и сделал вывод: – Боюсь, капитан, вы взвалили на плечи слишком тяжелый груз. – Он постучал смычком по ботинку.
– Имеете в виду, тяжелый для старика?
Саймон встал, склонился к футляру, завернул инструмент в кусок навощенного шелка и бережно уложил в бархатную колыбель. Защелкнул оба замка и выпрямился.
– Именно так: груз, тяжелый для старика.
Под нескончаемым мелким дождем капитан, Саймон и Дорис вернулись в дубовую рощу. Под кронами пожелтевшей, но так и не облетевшей листвы, под тентом и боковыми шторами повозка оставалась сухой. Джоанна времени даром не теряла – приготовила настоящий ужин: испекла кукурузные лепешки, поджарила бекон, сварила кофе, а теперь сидела между длинными скамейками, скрестив ноги на манер индийских йогов. В свете фонаря на борту повозки ярко блестели золотые буквы: «Целебные воды».
Все трое нырнули под полог. Дорис сняла промокшую соломенную шляпу и бодро поздоровалась:
– Привет!
Джоанна взглянула на капитана с таким выражением, словно хотела спросить, видит ли и он это явление в женском обличье, и без единого слова тут же опять посмотрела на незнакомку.
Дорис принесла небольшой сверток. Аккуратно достала и с улыбкой протянула девочке куклу с фарфоровой головой и нарисованными темными глазами, одетую в настоящее платье в коричневую и зеленую клетку и обутую в нарисованные на фарфоровых ногах черные туфельки. Джоанна высунула из-под пледа грязную руку, сначала взяла куклу за ногу, а потом бережно сжала пальцами тоненькую талию. Странное маленькое существо напоминало священную фигурку, которую доставали из деревянного сундука только во время танца в честь Солнца. Пристально посмотрела в нарисованные глаза, поставила куклу на одну из боковых скамеек, повернула к ней руки ладонями вперед и что-то произнесла на языке кайова.
Саймон хмыкнул. Спрятавшись под натянутым пологом, он пытался стряхнуть с волос воду. Скрипку благоразумно оставил в своей крошечной комнатке над колесной мастерской. Одет он был в старый латаный-перелатаный пехотный китель образца сороковых годов с высоким стоячим воротником.
– Боже мой! Кажется, она разговаривает с куклой.
Скрипач поднес ладони к горячей печке и, чтобы размять суставы, несколько раз сжал и распрямил пальцы. Дорис достала из ящика оловянные тарелки.
– Похожа на эльфа, – заметила негромко, расставляя тарелки там, где им нашлось подходящее место: на ящиках и даже на откидном борту. – На волшебное создание из сказки. Они ведь живут среди людей, только мы их не видим.
Саймон торжественно взирал на светоч своей жизни.
– Дорис, – наконец серьезно произнес он, – твоя ирландская сущность проявляется самым неожиданным образом.
– Не смотри на девочку в упор, – строго распорядилась Дорис. – Пусть делает, что хочет.
– Она думает, что это идол, – пояснил Саймон.
Капитан тем временем перегнулся через борт, что-то разыскивая в саквояже и прислушиваясь к разговору.
– Да, возможно, – согласилась Дорис.
Она разложила еду по тарелкам, отыскала все имеющиеся столовые приборы – две вилки, ложку и нож – и только после этого подняла голову и посмотрела на Джоанну: одинокую, дважды захваченную в плен, унесенную бурным потоком событий. На глаза навернулись горячие слезы, и Дорис смахнула их тыльной стороной ладони.
– И все же вряд ли это так. Кукла похожа на нее: ненастоящая и в то же время почти настоящая. Надеюсь, понимаете, о чем я. Можно надеть на нее любой наряд, но она все равно останется такой же странной, потому что прошла через два сотворения.
Дорис поставила перед девочкой тарелку. Волосы ее были по-ирландски темными – настоящего, редкого иссиня-черного цвета, а руки миниатюрными, но крепкими, привычными к тяжелой работе.
