Медленно, словно во сне, Джоанна протянула руку, взяла угощение и осторожно откусила. Нежный вкус ванили, сахара, яблок, яичного белка и мягкая, слегка тягучая консистенция лакомства не могли не понравиться, однако девочка даже не улыбнулась. Капитан знал, что миссис Гэннет приготовила пастилу сегодня днем, специально для Джоанны, хотя сложный процесс требовал сноровки и времени. Он осторожно попятился к двери, вышел и услышал, как в замке повернулся ключ.
Стены гостиницы были сделаны из дешевой вагонки, так что капитан отлично слышал все, что происходило в соседней комнате, – к огромному сожалению. Он сел за стол и принялся отмечать чернилами те части газетных статей, которые собирался читать публике. Перо царапало грубую бумагу со звуком, напоминавшим возню жадной мыши. Закончив работу, он подул на чернильные пометки, чтобы побыстрее высохли, отложил газеты в сторону и взял лист бумаги – написать письмо дочерям, в штат Джорджия. В комнате пахло свежим деревом и дешевым мылом, которым стирали постельное белье.
«Дорогие дочери Олимпия и Элизабет», – начал капитан.
– Кеп-дан! – Джоанна с рыданием забарабанила в стену. Он постучал в ответ и громко произнес:
– Джоанна.
«Примите мои приветствия и заверения в вечной любви к Эмори и внукам. Чувствую себя хорошо, продолжаю путешествовать и сообщать людям новости со всего света. По-прежнему встречаю теплый прием в небольших городах, число которых растет по мере того, как век стареет, а население здесь увеличивается. Так что недостатка в желающих услышать, что делается в близких и далеких краях, не ощущаю. На здоровье пока не жалуюсь. Надеюсь, что Эмори успешно осваивает действия левой рукой, и с нетерпением жду возможности увидеть его почерк. Элизабет написала, что человеку с одной рукой очень трудно найти работу. Это, конечно, правда, но касается только физического труда. Помимо прочего, тот, кто потерял руку на войне, должен всегда и везде встречать особое отношение. Не сомневаюсь, что как только Эмори в полной мере овладеет левой, сразу найдет себе применение в типографском наборе, бухгалтерии и прочих полезных профессиях. Уверен, что Олимпия остается для всех надежной опорой».
Муж Олимпии Мейсон погиб в бою возле Адерсвилла во время отступления армии генерала Джонстона в Атланту. Для военного человека он оказался слишком массивным. Мейсона застрелили на башне особняка Бардсли, он упал с высоты третьего этажа, и пробитая телом яма оказалась настолько глубокой, что вполне подошла в качестве могилы. Младшая же дочь капитана, Олимпия, с детства отличалась редкой утонченностью, беспомощностью и чувствительностью: не могла даже репку выдернуть без того, чтобы не оросить бедное, несчастное растение горючими слезами сочувствия. Она постоянно вздрагивала, трепетала и вздыхала, всячески демонстрируя глубокие переживания. Мейсон представлял собой полную противоположность жене, однако пришли янки и убили его.
После гибели мужа Олимпия жила вместе с Элизабет и Эмори на руинах семейной фермы в Нью-Хоуп-Черч, штат Джорджия, и, скорее всего, была для супругов тяжкой обузой. Капитан потер лоб. «Моя младшая дочь, должно быть, страшно надоела сестре».
В стену снова забарабанили.
– Кеп-дан! Кеп-дан!
Он встал, постучал в ответ и строго приказал:
– Спи, Джоанна!
Потом из соседней комнаты донесся ровный успокаивающий голос. Так обычно разговаривают с непослушными лошадьми: негромко, но твердо. Сдержанным приказным тоном. Немного раньше капитан слышал, как миссис Гэннет водила девочку в туалет. Когда в унитазе спустили воду, Джоанна вскрикнула от страха. Да, в этой гостинице секретов нет. Наверное, надо было не скупиться и снять комнаты в большом каменном отеле, где можно рассчитывать на уединение. Он вернулся к письму:
«Ваши мужья служили в полках штата Джорджия, а потому волей судьбы и Всевышнего все вы оказались там во время войны и, таким образом, попали в огненное кольцо. Однако, думая о том, что случилось с другими семьями, возблагодарим Бога за тех близких, кто остался с нами. Знаю, что в настоящее время любое путешествие дается с огромным трудом, но надеюсь, что когда приедете сюда, жизнь постепенно наладится».
Капитан задумался, прочитал написанный текст и клочком бумаги смазал слова «таким образом, попали в огненное кольцо». Промокнул строчку, посмотрел на просвет и убедился, что прочитать невозможно. Хорошо. Ни к чему вызывать тяжелые воспоминания и провоцировать слезы.
«Недавно сенат и палата представителей штата Техас приняли закон, запрещающий гражданам иметь при себе огнестрельное оружие, однако в настоящее время…»
Он начал писать о налетах индейских племен команчей и кайова, однако снова понял, что уходит в область тревоги и страха. А ведь очень хотелось, чтобы дочери, Эмори и внуки переехали в Техас. Все они пережили множество бед и лишений. Конечно, путешествие окажется не только далеким, но и трудным, поскольку во время войны большинство мостов на юге были взорваны или сожжены, железные дороги и поезда разбиты и разграблены, а средств на восстановление не было. Причем взрывал не только Шерман. Большинство железнодорожных путей между Теннесси и Миссисипи взорвал генерал Форрест, чтобы не позволить северянам использовать поезда. Как бы там ни было, все вокруг лежало в руинах. Еды и одежды тоже не хватало. Дочерям придется обратиться в армию Союза за разрешением ехать по разбитым, развороченным дорогам – скорее всего, в двух повозках, всего с одним мужчиной на двух женщин и двоих детей, причем у мужчины осталась только одна рука.
Если в Виксберге сохранился паром, там они смогут переправиться через реку Миссисипи. Придется везти с собой деньги, чтобы покупать еду и корм лошадям, а на дорогах полно разбойников.
«Однако в настоящее время мы успешно обходимся без оружия, тем более что на гладкие стволы запрет не распространяется. Поэтому время от времени позволяю себе поужинать в трактире «Перепелка и утка». Уже возвращаются голуби-трубачи и американские журавли, по пути останавливаясь на берегах Ред-ривер. А теперь, мои дорогие, достаточно сплетен. Пора перейти к основной части моего послания. Твердо верю, что здесь, в Техасе, жизнь ваша устроится куда лучше, чем в разрушенных, разграбленных восточных штатах. Пожалуйста, не забудьте, что вас ждет земля покойной матушки. Если все вы вернетесь, буду счастлив вновь оказаться рядом с дочерьми, зятем и внуками, а поскольку Элизабет всегда интересовалась и продолжает интересоваться законодательством, то ничто не помешает ей заняться серьезными изысканиями и стать юристом, сведущим в судебных процессах по капитальным активам.
Да, знаю, что испанская земля всегда считалась в нашей семье химерой, однако она существует и требует тщательного, глубокого исследования. Начать следует с письменного обращения к сеньору Амистаду де Ларе – комиссару по земельным отношениям и главному архивисту Испанской колониальной исторической регистрации в суде округа Бексар. Позаботьтесь правильно написать имя матушки. А именно: Мария-Луиза Бетанкур-и-Реал. Фамильный надел представляет собой «una liga y un labor», что означает (надеюсь, вы еще не забыли испанский язык) как «пастбище», так и «садовый участок», законным образом отчужденные от миссии Консепсьон, что по-испански выглядит следующим образом: «Nuestra Señora dela Purìsima Consepcion de Acuña». Напишите без ошибок и не забудьте поставить диакритические знаки, ибо сеньор де Лара чрезвычайно педантичен. Кроме того, мы по-прежнему располагаем особняком в Сан-Антонио, где продолжают жить древние, как мумии, потомки Бетанкуров. Бедняги жалуются, что не могут достать белый хлеб и вынуждены обходиться тортильями.
